Это будет наш «Челси»

Есть волонтерство, а есть благотворительность. Благотворительность — когда даешь свои деньги на доброе дело. Волонтерство — когда работаешь на доброе дело сам, помогая ему осуществиться. Иногда люди начинают заниматься добрым делом в качестве волонтеров. Но так втягиваются, что принимаются поддерживать его деньгами как благотворители. Именно это и случилось с журналистом «МК» Юлией Калининой и ее семьей. Лет двенадцать назад мы с мужем поехали на новогодние праздники на дачу и решили пойти покататься на лыжах. Дача — сто километров от Москвы по Егорьевке. Ни баз отдыха, ни спортивных парков. Но в лесу была лыжня. Мы по ней пошли и километра через три наткнулись на спортивного вида мужчину в запотевших очках. Он не катался, а рубил упавший сук и оттаскивал в сторону. Мы предложили помочь. Завязалось знакомство. Оказалось, это Николай Сергеевич Наседкин из Новохаритонова. Сам лыжник, но сюда ездит не столько кататься, сколько готовить трассу. Раньше готовил по заданию профкома гжельского завода «Электроизолятор» — он там работал. В советские времена профсоюз проводил для сотрудников лыжные гонки. Для них и была проложена трасса. Наш лес выбрали из-за рельефа. Здесь хорошие подъемы и спуски. Подходят даже для тренировок серьезных спортсменов. Для подготовки трассы профком закупил снегоход «Буран». Наседкин сказал, сейчас ему уже лет двадцать. На ладан дышит. А профком и вовсе не дышит. Коммунизм кончился. Руководство теперь не занимается здоровьем. Теперь главная задача — отжать сливки из бывшего социалистического имущества. «Буран» отдали, поскольку из него уже ничего не выжмешь. Но Наседкин его поддерживает в рабочем состоянии. Смастерил устройство типа плуга — нарезать лыжню. Все для людей. Чтоб и сами катались, и детей приучали к лыжам. Силы, однако, у него на исходе. «Буран» надо заправлять и чинить, его доходов не хватает. А хуже всего, что «задолбали колхозники». По трассе ездят на машинах, продавливают, ломают. Наседкин только выровняет лопатой, граблями — тут же какой-то ездок все исковеркает. У них, понимаете, праздник. Выпили — и давай по подъемам на «уазиках» кататься. Трассу сомнут, с землей перемешают, испортят всю. Наседкин объявления развесил на деревьях: «Друг! Не ломай лыжную трассу! Дай детям шанс вырасти здоровыми!» Да только толку от таких объявлений… «Еще на год, может, сил моих хватит, а потом брошу», — сказал он нам и пригласил на соревнования в выходные. Участников было человек тридцать: в молодости занимались лыжами, и осталась любовь. Стартовую поляну Наседкин украсил выцветшими флагами союзных республик — остались с советских времен. Играло радио. Кипел самодельный самовар. Все благодарили Сергеича и сокрушались, что он один все тянет, а власти не помогают, хотя тут массовый спорт, но государству не нужно. Мы с мужем прониклись. Тем более сами лыжники. Хорошая трасса возле дачи для нас бесценна. Сергеич стал нас звать помогать на соревнованиях и субботниках в лесу. Собирался местный костяк — спортсмены-ветераны. Человек десять. Делали, что скажет Наседкин. Убирали мусор, косили, корчевали пни. Потом у мужа появилась возможность купить новый «Буран». Купили. Сергеичу стало полегче. Через год возникла идея: давайте зарегистрируемся как лыжный клуб. В 2007-м мы превратились в АНО — автономную некоммерческую организацию. Назвали себя «Лыжный клуб Наседкина», других вариантов и не было. * * * Общая мечта была перекрыть проезд в лес, чтоб ходить пешком можно было, а на машинах, мотоциклах, телегах — нельзя. Без транспорта «колхозники» не опасны. Трассу не сломают и мусора много не притащат. Бутылки, упаковки мы за ними приберем. Главное, чтоб не тащили в лес старые унитазы, телевизоры, разломанные на части сараи и шифер. Еще мы боялись за Сергеича. Чем больше сил он вкладывал в трассу, тем трепетнее к ней относился. Портившие ее люди настолько выводили его из себя, что он готов был с ними схватиться насмерть прямо в лесу. Лес, где проходит трасса, — региональный заповедник. Площадь порядка 500 га. С одной стороны огорожен рекой, с двух других — шоссе. Четвертая граничит с садовым товариществом. Въехать в лес можно по трем грунтовым дорогам, которые несложно перекопать оврагами. Но кто мы такие, чтоб их перекапывать? Лес же не наш. Он общий. Лыжники хотят здесь кататься. А жители хотят наесться-напиться, раскидать вокруг мусор и носиться на мопедах по спускам и подъемам. И лыжники не могут жителям это запретить. Так же как жители не могут лыжникам запретить их удовольствия. С лесниками у нас были нормальные отношения. Они к нам прониклись после пожаров в 2010-м. Сергеич объезжал лес каждый день, гнал туристов, не разрешал курить, разжигать костры. Клуб фактически нес на трассе дежурство. И лес уцелел, хотя соседние с нами кварталы горели. Места-то у нас самые торфяные. Но лесники тоже не могли разрешить перекопать въезды. Для этого нужны были имущественные права или юридические основания. Имущественных прав у нас нет и не будет. Это мы понимали. Заповедники не сдаются в аренду, а даже если бы сдавались — нам никогда не собрать столько денег, чтобы платить за аренду леса. Остаются юридические основания. Мы очень старались их получить. Для этого нашему лесу надо было просто присвоить статус рекреационной зоны для спортивных мероприятий. К кому мы только с этим не обращались. Ко всем главам всех администраций и всем руководителям всех лесных хозяйств. Бесполезно. Главы и руководители с удовольствием приезжали на соревнования. Местное телевидение делало хвалебные репортажи: какие главы молодцы, развивают массовый спорт. При том что все гонки с начала и до конца проводил наш волонтерский клуб. Включая закупку призов и угощений для спортсменов и болельщиков. Власти нас очень хвалили: мы помогали создавать для них позитивный образ. Но никакого движения к рекреационной зоне не происходило. * * * Тем не менее клуб развивался. У мужа произошел карьерный рывок, он стал хорошо зарабатывать, в нашей семье впервые появились лишние деньги. Практически все они вкладывались в инфраструктуру для содержания лыжной трассы и проведения соревнований. Мы даже купили ратрак — трактор для подготовки трассы под коньковый ход и под классику. А для ратрака пришлось купить участок в нашем садовом товариществе и поставить ангар. Ратрак надо держать возле трассы — гусеничная техника по асфальту ездить не может. Готовить трассу Сергеичу теперь было гораздо проще. Она всегда была в отличном состоянии, несмотря на снегопады и оттепели. «Как в Финляндии, — хвалили знатоки. — Даже лучше». На трассу стало приезжать все больше спортсменов. Подтянулись любители — туристы с рюкзачками. Даже местные подростки заинтересовались, приходили кататься на старых, еще родительских лыжах. Лыжные гонки, которые проводил Сергеич, привлекали народ. Всем нравилось, что они хорошо организованы. Раздельный старт, четкое судейство, бесплатное угощение — чай с печенюшками. Мы чувствовали себя хозяевами. Принимали участников как гостей. Я снимала гонки на видео и выкладывала на Ютьюб, чтоб все, кто у нас бегал, могли потом посмотреть на себя. Всего три-четыре года назад на гонку приезжали 30–40 спортсменов, а теперь у нас было так много участников, что пришлось ввести электронную регистрацию и ограничить заявки до 500 человек. Детские соревнования были самыми азартными. Мелочь билась за победу отчаянно. Мы смотрели-смотрели на них, а потом муж сказал: «Надо при клубе открывать детскую школу и тренировать местных детей. Это будет наш «Челси». Как у Абрамовича». * * * Первыми нашими юными спортсменами были дети из Белоозерского. Человек двадцать — от 10 до 14 лет. Я всех знала по именам. Сейчас они уже учатся в вузах и работают. А первым тренером был Алексей Андреевич Войчин. У нас он получал очень маленькую зарплату по сравнению с тем, что платили в белоозерской спортшколе. Но зато был свободен от бумажной рутины, планов, отчетов и сам определял, когда, где, как и сколько тренировать. За Андреичем пришли еще четыре тренера. Каждый набрал детей — в основном из Воскресенского, Раменского, Орехово-Зуевского районов. Сейчас в клубе постоянно тренируются 250 детей. А всего за семь лет через клуб их прошло человек пятьсот. Зарплату тренерам клуб платит из спонсорских денег. Для детей занятия в клубе бесплатные. У нас волонтерская, некоммерческая организация. Мы развиваем спорт не для того, чтоб заработать. Мы хотим, чтоб дети росли здоровыми, спортивными и знали, каким огромным трудом дается победа. Это наш вклад в нацию. Звучит страшно пафосно. Но я не знаю, как иначе назвать. Расходы у родителей, конечно, все равно есть. Они не платят за тренировки, но спортсменам еще необходим инвентарь и спортивные сборы. Эти траты клуб тоже старается минимизировать. У лыжников и биатлонистов такой режим, что все лето они должны тренироваться на сборах, а в ноябре-декабре ехать «на первый снег» куда-то на север. Любые сборы дороги из-за аренды жилья. С ребенка в день везде берут полторы-две тысячи с питанием. На летние сборы родителям надо потратить 120–150 тысяч плюс еще 40 тысяч на зимний сбор. Для подмосковных заработков это слишком большие суммы. Тем более если ребенок в семье не один. Клубу по этой причине приходилось за многих детей доплачивать. На это уходила львиная доля нашего с мужем семейного бюджета и спонсорских денег, которые удавалось собрать. Наступил момент, когда стало понятно: аренда нас сожрет. Надо строить свою базу, чтоб дети на сборах могли жить бесплатно. Как мы ее строили, это отдельная история. Но все в итоге получилось. Сейчас рядом с ангаром, где стоит ратрак, вырос двухэтажный клубный дом. До лыжной трассы двадцать шагов. Это главное удобство. А внутри особых удобств нет. Две большие спальни с двухъярусными кроватями, шесть общих душевых, девять туалетов, кухня, столовая, комната тренера. Что-то вроде пионерского лагеря. Там могут поместиться до пятидесяти человек, но обычно на сборах живут от 20 до 40. Питание организуют тренеры с родителями. Сами решают, какую сумму в день надо сдавать на еду (одни группы сдают по 500 руб., другие — по 300) и нанимают повара. Как правило, это мама или бабушка кого-то из спортсменов. Трехнедельный сбор, таким образом, обходится родителям в 10 тысяч руб. Это по силам. За три недели ребенок и дома съест на такую же сумму. Так что теперь на все каникулы, праздники, а иногда и на выходные на базу заезжают тренеры со своими группами и тренируются на трассе. Летом кроссы, велосипед, силовая и стрелковая подготовка (с 2014 г. в клубе развивается пневматический биатлон). Зимой — лыжи и стрельба. Поскольку мы не берем за аренду денег, у нас нет прибыли. Только убыль. Мы не можем нанять человека, который будет поддерживать базу в порядке. Теперь это мое волонтерство: уборка, стирка, ремонт. Чтоб дети приехали и было им чисто, удобно, уютно. * * * Родители у наших спортсменов разные. Некоторые считают, им все должны. Не видят ничего особенного в том, что какие-то люди бесплатно предоставляют их детям свой дом, чтоб они в каникулы не торчали дома, а физически развивались на свежем воздухе. Но есть и другие родители, которые проникаются нашим добрым делом так же, как мы когда-то прониклись добрым делом Наседкина. И подключаются, начинают помогать. Кто-то окна помоет, кто-то шторы подошьет. Кто-то привезет для кухни свою посуду. Кто-то — овощи-фрукты со своего участка. Когда надо, такие родители набивают машины детьми, винтовками, лыжами и везут на соревнования в других городах. Помогают на гонках тренерам. Один наш папа — столяр, он вырезает для пневматических винтовок ложа. Благодаря ему ложа соответствуют росту, детям удобно целиться. Другой папа как-то приехал навестить на сборе сына, осмотрел наше хозяйство и сказал: я вам сделаю освещение на участке. Купил на свои деньги опоры, привез рабочих. Теперь вокруг базы светло, можно вечером погонять мяч. Времена сейчас такие, что все бесплатное вызывает подозрение. Те, кто не знает наш клуб, поначалу смотрят на нас с сомнением. С чего такая щедрость: дом построили для чужих детей, денег не берут, трассу для всех готовят, за лесом следят? Не может так быть, чтоб никакого здесь не было шкурного интереса. Так не бывает. Потом видят: шкурного интереса действительно нет. Есть другой интерес — человеческий. И отношение к нам меняется. Не только у родителей, но и у чиновников — местных руководителей, с которыми нам приходится иногда иметь дело. * * * Зимой темнеет в четыре. В школе уроки до двух. Пока дети пообедают, переоденутся и доедут до трассы, уже смеркается. Тренироваться в темном лесу опасно. Поэтому несколько лет назад с разрешения местного лесного начальства мы на свои деньги провели освещение на круге в четыре километра. Линию протянули от базы, платили по счетчику. В вечернее время и дети, и взрослые катались и не могли нарадоваться. Но фонари висели на деревьях, и очередное лесное начальство решило, что это непорядок, линия электропередачи должна проходить по бетонным опорам. О′кей. Местный предприниматель-лыжник, друг клуба, купил опоры на полтора километра. Прошлой осенью на них перевесили фонари и провода. А этим летом собрали еще денег и купили опоры на два с половиной километра, чтоб осветить оставшуюся часть круга. Но тут у местного лесхоза снова сменилось начальство. Новое начальство категорически запретило продолжать реконструкцию и велело убрать уже купленные опоры. Заповедник — ничего нельзя. Мой внутренний волонтер разнервничался. Я написала письмо губернатору Воробьеву: природа — это важно, но и спорт же не на последнем месте. Лучше, что ли, если дети в компьютеры будут пялиться вечерами, чем на лыжах кататься? Тем более что бюджету освещенка ничего не стоит. Мы же за все платим сами — своими деньгами. Да и так ли велик вред от нее природе? Это же не мусорная свалка, в конце концов. Собрала подписи родителей — семьдесят семей из Воскресенского района — и отправила. Честно сказать, не ждала положительного ответа. Сейчас, думала, напишут про ценные породы сосны и процитируют Лесной кодекс. Статья такая-то, глава такая-то, освещение не допускается, вы кругом не правы. Но ответ из Комитета лесного хозяйства, куда перенаправили мое письмо, пришел обнадеживающий: «Комитет понимает важность поставленного вопроса и готов оказать должное содействие в рамках действующего законодательства при наличии согласованной позиции Минэкологии МО». На радостях я тут же написала в Минэкологии МО. Жду ответа. Но поскольку его еще нет, эта история пока без счастливого конца. * * * Официального статуса рекреационной зоны наш лес так и не получил. Но по факту он превратился в мультиспортивный парк. Десять лет назад, когда мы повстречались с Наседкиным, это был замусоренный лесок при поселке, куда жители вывозили ненужный хлам. Сейчас это чистый, ухоженный сосновый бор с быстрой речкой. Те, кто бывал у нас на гонках, рассказывали друзьям про такое классное место. Информация распространилась среди организаторов состязаний по видам спорта на открытом воздухе. Теперь в нашем лесу проходят соревнования не только по лыжам, но и по гребному слалому и спортивному ориентированию, беговые кроссы, туристические слеты, гонки ездовых собак. Даже сами работники лесного хозяйства Московской области проводят здесь свои профессиональные состязания. А в этом году у нас еще обосновалась Всероссийская федерация спортивного туризма. На ее соревнования съезжаются тысячи участников со всей страны. Ставят палатки, живут по нескольку дней. Но сохраняется идеальная чистота и порядок. Кто впервые к нам попадает, удивляется такой красоте. Въезды в лес закрыть не удалось, но получилось упорядочить. Жители привыкли. Хотя еще не до конца, честно сказать. Бунтуют время от времени. Ну а детская секция клуба растет и развивается. В Московской области каждую зиму проходит главное соревнование лыжных спортивных школ. Шесть гонок, по каждой начисляются очки. Побеждает спортшкола, набравшая больше всего очков. Из 56 спортшкол и клубов Московской области команда «наседкинцев» в 2018-м оказалась сильнейшей. Наш сельский, доморощенный клуб победил даже «Истину». Это единственная в области лыжная спортшкола, которая финансируется из регионального бюджета (остальные спортшколы — муниципальные), с колоссальной по сравнению с нами технической базой и тренерским составом. С биатлоном у нас тоже все в порядке. В юношеской и юниорской сборных командах России по биатлону сейчас четыре спортсмена, которые выступали за клуб Наседкина, пока не доросли до уровня сборной. Четырехкратный чемпион мира среди юниоров Кирилл Стрельцов, чемпион мира среди юношей Михаил Первушин, трехкратный призер юношеских Олимпийских игр Егор Тутмин, двукратная чемпионка мира среди девушек Настя Гореева. Вот такие мощные достижения у «нашего «Челси». Самое удивительное, что все это выросло из захламленного поселкового леса, который нам просто захотелось привести в порядок. Источник