Клифф-дайвинг, Гари Хант выиграл чемпионат мира Red Bull Cliffdiving

Проблема только в том, что балконы очень часто значительно ниже той высоты, с которой обычно прыгает Гари Хант. 22-23 сентября в небольшом итальянском городе Полиньяно-а-маре прошел финал мировой серии Red Bull Cliffdiving. Поклонники хайдайвина гадали: вернет ли себе титул чемпиона британец Гари Хант, ставший в прошлом сезоне вторым, или все же проблемы, которые одолели его в том году, снова не позволят ему стать первым. Но Хант выполнил все четыре прыжка безукоризненно – и вновь вернулся на вершину. «Любая боль стоит того, что я делаю» — В этом году вы в седьмой раз стали чемпионом в серии Red Bull Cliffdiving. Почему вы вообще решили уйти в хайдайвинг? — Для меня это был единственный способ продолжить прыгать. На 10 метрах я чувствовал, что мне будет непросто чего-то добиться, потому что в Англии в то время были два сильных спортсмена – Том Дэйли и Питер Уотерфилд. Я квалифицировался на какие-то соревнования, но они были мелкие. То есть ни о какой Олимпиаде или чемпионате мира даже думать не приходилось. Так что решил попробовать что-то другое – и мне очень понравилось. Уже через год я поехал на свое первое соревнование. Почувствовал, что передо мной постепенно открывается одна дверь за другой в мир новых возможностей. Думаю, если я был бы лучшим в прыжках с 10 метров, то я бы никуда не перешел. Возможно. — Не думали, что это намного рискованнее? — Поверьте, с 10 метров можно сильно травмироваться. Для меня процесс обучения был очень болезненным. Я не был самым талантливым дайвером, но был готов ко всему, так что с каждым годом прыжки становились все менее болезненными, а уверенность в своих силах только росла. Сильно травмировался впервые в 2010 году – тогда это сильно ударило по моей уверенности, потому что до этого я чувствовал себя неприкосновенным. — Неужели у вас ни разу не возникала мысль, что вы сейчас прыгнете, а вам снова будет больно? — Знаете, у меня одна из лучших работ в мире. Даже когда мне больно, я чувствую, что это лучшая возможность побороть свои страхи, особенно, перед толпой людей. Мне было бы очень сложно найти работу, которая доставляла бы мне столько же удовольствия. Так что любая боль этого стоит. — Вы сказали про страхи. Чего вы боитесь? — Да много чего – боли, смерти… Неизвестности – мне нравится все контролировать, поэтому мне страшно потерять контроль над какой-либо ситуацией. А еще я некомфортно себя чувствую, стоя на балконе. Мне не нравится ощущать, что внизу нет воды, — каждый раз думаю о том, что хочу прыгнуть. А вот если внизу есть вода, то я чувствую, что смогу выжить, даже если буду стоять на высоте 100 метров. — Максимальная высота, с которой вы прыгали? — 30 или 31 метр. Мне просто хотелось, чтобы я мог сказать: «Я прыгнул с 30 метров!». Но вообще я не стремлюсь к рекордам: человек должен быть либо очень сильным, либо очень глупым, чтобы это делать. Мне гораздо больше нравится управлять своим телом в полете, чувствовать его движения, чем бороться за рекорды. «Любое соревнование – это, прежде всего, битва с самим собой» — В прошлом году вы стали вторым. Каким получился этот сезон? — Самый эмоциональный год в моей карьере. Я начал его, спрашивая себя, хочу ли продолжать делать то, что делаю. У меня было много проблем с выполнением «винтов», из-за чего я постоянно доставлял себе боль на тренировках. Январь, февраль, март были очень непростыми месяцами. Перед зимой я знал, что у меня есть проблема, но думал, что с началом сезона она исчезнет, и ко мне вернется прежняя уверенность в своих силах. Но сезон начался, а проблема осталась. Я не чувствовал себя. Спорт – это же про уверенность. Если ты в себя не веришь, то будет очень-очень трудно подняться на платформу и прыгнуть. — Почему вы потеряли уверенность в себе? — Три года назад на тренировке я сделал лишний «винт» во время прыжка, но продолжил тренироваться и старался об этом не думать. Тем не менее, со временем проблема росла, хотя я и говорил себе: «Успокойся, это только на тренировках». В прошлом году это случилось снова – и уже не на тренировке, а на финале в Чили. Я потерялся, выполнил не тот прыжок, который планировал. Это окончательно разрушило мою уверенность в себе – все-таки я всегда был на 100% уверен, что на высоте 27 метров я максимально сконцентрирован. Я был в шоке. Не думал, что со мной это когда-нибудь случится. Ситуацию ухудшало еще то, что это был последний прыжок в сезоне, то есть много месяцев у меня просто не было возможности хотя бы попытаться прыгнуть еще раз с 27 метров. Люди говорят: «Если ты слетел с лошади, запрыгни на нее снова». И это правильно, потому что ты не успеваешь потерять уверенность. А у меня не было шанса подняться на платформу снова. — Что вам помогло? — Девушка-исследователь из Национального института спорта Франции, где я тренируюсь. Она бывшая гимнастка, а в последнее время много работала над изучением проблемы атлетов, которые потерялись. В течение нескольких месяцев мы с ней разговаривали, разрабатывали визуальные техники, возвращались к самому началу. Мне очень помогало осознание, что я не один – такое случалось со многими людьми, и они с этим справились. — Когда вы поняли, что страх ушел? — Я все еще чувствую себя слабым в каких-то моментах. Думаю, в моей голове слишком сильно засело осознание, что я могу сделать лишний «винт». Долгое время я с этим боролся, но в итоге решил изменить стиль своих прыжков – теперь я не разделяю «винты вообще. У меня есть время, чтобы почувствовать каждое движение, посчитать повороты. Однозначно могу сказать, что во мне сейчас больше уверенности, но если вы попросите меня выполнить прыжок с одним «винтом», то мне будет страшно снова ошибиться. — Во время финальных соревнований не показалось, что вы испытываете какую-то неуверенность. — Ну, я знаю свои прыжки. Раньше я был тем человеком, который может сделать все. Но потом возникла эта проблема, из-за которой я до последнего не хотел менять свои прыжки. Потом понял, что лучшим вариантом будет что-то изменить. Решил попробовать тройной «винт» – к счастью, с этим у меня все хорошо. — Один из атлетов сказал, что только Гарри может победить Гарри и только Гарри может проиграть Гарри. Что скажете? — Хах, я понимаю, что он имеет в виду. У меня самый сложный прыжок – и, если все хорошо, то я чувствую себя непобежденным. Для меня любое соревнование в первую очередь битва с самим собой. Ты не можешь все время прыгать лучше всех, быть в наилучшей форме весь сезон. — Планируете сделать еще один «самый сложный прыжок»? — Мечтаю об этом. Но он еще не готов! Тем более, я пока до конца не справился со всеми трудностями, так что на следующий год оставлю те прыжки, что есть сейчас. В следующем году хочу вернуть свой титул чемпиона мира, который потерял в прошлом году. Думаю, что эти прыжки – лучший вариант на данный момент, чтобы это сделать. Через год обязательно постараюсь сделать что-то посложнее. Планирую добавить еще один «винт» к каждому прыжку. Не думаю, что еще раз изменю стиль – моя сила в тех движениях, которые я выполняю сейчас. Но прыжки сложнее точно будут. Чувствую, что я могу это сделать. Да и мне придется рано или поздно что-то изменить. «Буду прыгать, пока мой организм не скажет «нет» — Уже давно говорят о том, что хайдавинг должны включить в программу Олимпийских игр. Как думаете, это все-таки произойдет? — Мой ответ «да». Я на 100% в этом уверен, единственное, не знаю, когда это произойдет. Этот вид спорта пользуется популярностью у публики, он дает красивую телевизионную картинку. Думаю, сейчас весь вопрос заключается лишь в том, чтобы набрать нужно количество стран-участников. — Так где брать участников, если в мире не так уж и много мест, где можно тренироваться? — Да, сейчас и правда мало мест для тренировок. Есть несколько вышек в Корнуолле, это Великобритания: 16, 20 и 24 метра. В Австрии есть платформа, но там нельзя тренироваться зимой. Слышал, что в Китае построили вышки. Думаю, что в ближайшее время все больше и больше спортсменов, которые прыгают с 10 метров, будут переходить в хайдайвинг. Румынский прыгун перешел совсем недавно – и он правда силен. — Где тренируетесь вы? — Во Франции с национальной сборной по прыжкам в воду. Но максимальная высота, с которой я прыгаю на тренировках, — 10 метров. — А потом приезжаете на соревнования и прыгаете с 27? — Ну да. Все строится на визуализации прыжка, представлении, каким он получится. Другого выбора у нас нет. Но, если бы мы все время прыгали с 27 метров, то наш организм очень быстро бы сдал – все-таки это невероятное напряжение. К концу сезона все были бы травмированы. Поэтому мы тренируем наши прыжки на высоте 10 метров: разбиваем их на части, отрабатываем каждую из них отдельно, а собираем уже все, когда приезжаем на соревнования. — Это же еще сложнее. — Согласен, мне потребовалось много лет на то, чтобы привыкнуть к этой высоте и перестать бояться, когда ты забираешься на платформу и смотришь вниз. — Ваш прогноз: прыжки в дальнейшем будут становиться только сложнее? — Я следил за прыжками с 10 метров на протяжении последних 20 лет. Прыжки, которые когда-то казались чем-то невыполнимым, сейчас считаются очень легкими. Появилось больше квалифицированных тренеров, люди усерднее и «умнее» тренируются. С каждым годом в прыжках с 10 метров наблюдается огромный прогресс. А уж на 27 метрах еще больше пространства, чтобы развернуться и что-то изменить. Не каждый, конечно, может исполнять сложные прыжки, но появляется все больше и больше сильных атлетов. — Между прыжками с 10 метров и с 27 огромная разница же. Процесс перестроения занимает много времени? — Конечно. Те, кто прыгает с 10 метров, входит в воду руками вперед, мы – ногами. Нам нужно видеть воду. Если спортсмен выучит эту технику, то он довольно быстро перестроится. Обычно на это уходит несколько лет. — Было непросто? — Не сказал бы. Но я не перешел резко с 10 метров на 27 – я увеличивал высоту постепенно, так что у меня на это ушло около четырех лет. В первый год начал с 18 метров, потом забрался на 20 метров, дальше прыгал с 24-25 и на четвертый год уже поднялся до 27. — Сколько лет еще планируете прыгать? — Надеюсь, что хайдайвинг будет включен в программу Олимпиады-2024. Мне будет 40, так что это было бы прекрасной точкой в моей карьере. Если же нет, то я постараюсь продержаться и принять участие в Олимпийских играх в 2028 году. Знаю, что это возможно. Сейчас я точно не хочу заканчивать – буду прыгать, пока мой организм не скажет мне «нет».