Ей уже четверть века. Это, вообще-то, серьезная юбилейная дата, которая должна бы отмечаться большим государственным празднеством. Люди, родившиеся 12 декабря 1993 года, сейчас все уже взрослые, многие и сами родители, давно окончили средние учебные заведения, кто-то отслужил в российской армии, кто-то успел завершить учебу в вузе, защитил свою первую диссертацию, а кто-то даже сделал неплохую карьеру. Есть, разумеется, и такие, которые за эти двадцать пять лет умудрились потеряться в жизни и натворить множество бед. Многие из них непоправимые, будто перечеркивающие вообще всю их прошедшую и будущую судьбу. Что поделаешь! Такова природа естественного отбора, и шаг у нее как раз — четверть века, по наблюдениям видных ученых в области общественных наук. Это я к тому, что дата действительно круглая и чрезвычайно важная. Она, по существу, равна первому значительному этапу жизни целого поколения россиян. Но Конституция, всегда являясь высшим нормативным актом независимого государства, хоть и существует в пределах юрисдикции всего одной страны, тем не менее прямо или косвенно связана с общей историей человечества, причем не только с его прошлым, но и с настоящим. Если кто-то сомневается в этом, то предложу очень краткий экскурс в историю принятия конституции в стране, которая сначала была Российской империей, потом стала называться (при ее заметном сжатии и последующем частичном расширении) СССР, а дальше (с историческим, новейшим сокращением общенациональных территорий) превратилась в нынешнюю Российскую Федерацию. Предметные разговоры о принятии Конституции как высшего закона с обязательным приоритетом над всеми ветвями власти, включая монархическую, в России велись давно — аж с первой четверти девятнадцатого столетия. Примером для русских демократов всегда служила беспокойная Франция, которая, собственно, этого своего качества не утеряла до сих пор. Но императорский дом решиться на такой принципиальный акт не мог, и в конечном счете сам же перестал существовать с момента отречения Николая Второго в 1917 году. Власть взяли в руки большевики, утверждавшие, что они и есть законные ставленники народов великой империи. Сама же империя тем не менее распалась. Ушли восвояси Польша, Финляндия, Прибалтика, часть Украины, Молдавии, Средней Азии и Закавказья. Во время гражданской войны попытки отодвинуться подальше от Центральной России предпринимали даже обширные дальневосточные территории. Потом уже, спустя довольно непродолжительное время, многие из них вернулись обратно и даже привели с собой кое-какие дополнительные территории. Первая Конституция была принята в 1924 году, и ее утвердил II съезд Советов Союза ССР. Но 5 декабря 1936 года Чрезвычайный VIII съезд тех же Советов принял вторую Конституцию СССР, заслужившую название «сталинской». Она была абсолютно в духе времени — все демократические права в ней формально присутствовали, но известная своей жесткостью политика большевиков практически сделала их либо просто беспомощными, «бумажными», либо, напротив, поставила на службу неограниченной власти вождя. То есть толковаться они могли в любую сторону, как того пожелают он и вся его вручную управляемая власть. Люди и заикнуться по этому поводу не смели. Зато сама Конституция могла бы послужить примером политического документа для любого государства. Этим очень гордились. В 1977 году была принята третья советская Конституция, получившая в историографии название «брежневской». В ней упразднялись те принципы классового противостояния, которыми изобиловала сталинская редакция высшего закона. Этой Конституцией гордились еще больше, потому что она будто бы приблизила представления о демократических правах народа к общечеловеческим стандартам, но все же не спасла страну от потрясений и уж тем более от распада. Не стало советских республик, отошли в небытие многие основополагающие статьи закона. Россия, она же Российская Федерация, при первом своем президенте — Борисе Ельцине — учредила обширную комиссию по написанию новой Конституции для нового государства. Многие из авторов ее, например, известный политик и ученый-юрист Сергей Шахрай, живы и здравствуют до сих пор. После длительной процедуры написания, широкого обсуждения проекта в СМИ, внесения сотен поправок за нее 12 декабря 1993 года на всеобщем голосовании высказались 58,43% граждан России. Против проголосовало меньшинство, составившее 41,57% голосов. Вследствие всего этого Конституция Российской Федерации двадцать пять лет назад была принята. Источник фото: РИА «Новости» За эту четверть века Конституция РФ пережила многие правки и дополнения. В период президентского срока Дмитрия Медведева, в 2008 году, был, например, утвержден новый срок пребывания на посту президента: до 6 лет (это коснулось не действующего тогда президента, а последующего за ним), — а депутатов Государственной думы — до пяти лет. Остальные поправки относились в основном к изменению названий и территориальных границ субъектов федерации: слияния, разделения, изменения наименований и прочее. За соблюдение демократических прав, закрепленных в Конституции, неоднократно выступала оппозиция, вплоть до физических столкновений в заранее определенные ими дни с представителями правоохранительных органов. Однако и они, и власти настаивают в равной мере обоснованно на том, что Конституция обладает высшей юридической силой (так называемым прямым действием, имеющим приоритет над всеми другими законодательными актами), определяет форму государства, закрепляет государственный строй, основные права и свободы граждан и является единственной базой для текущего законодательства. Председатель правительства России Дмитрий Медведев считает допустимым внесение изменений в основной закон, но лишь тех, которые исключают посягательство на права личности и общепринятые ценности демократии. Он назвал это «точечными» изменениями. Цитируя его последние высказывания, я бы обратил внимание на то, что, поскольку закон олицетворяет «неизменные устои свободного общества свободных людей» (напомню его прежнее замечание, что «свобода лучше несвободы»), то «Конституция в принципе должна быть вечной». Это, наверное, сказано, потому что между первой и второй советской конституциями минуло всего лишь 12 лет, между второй и третьей — 41 год, а между третьей советской и первой российской — 16. До вечности явно недотягивает. Все это премьер-министр высказал в своей декабрьской статье в журнале «Закон». Там же он обратил внимание на то, что вызовы времени вынуждают все же вносить какие-то правки в основной закон, но лишь те, которые, во-первых, не расходятся с соответствующей допустимой корректировкой в самой Конституции, а во-вторых, могут быть направлены «на актуализацию статуса органов власти, развитие тех или иных прав», но ни в коем случае не должны «снижать уровень защиты личности, подрывать основы демократического устройства страны». С этим действительно не поспоришь. Хотя есть политические силы, которые это толкуют иначе. Во всяком случае видят совсем в другом ключе. Но как раз по этому поводу вчера же высказался гарант Конституции — президент России Владимир Путин — на заседании Совета по развитию гражданского общества в ответ на укор о содержании под стражей в административном порядке известного престарелого правозащитника Льва Пономарева: «Мы же с вами не хотим, чтобы у нас были события, похожие на Париж, где разбирают брусчатку и жгут все подряд. Страна потом погружается в условия чрезвычайного положения». Эти его слова приводит ТАСС. Симптоматично, что в тот же день президент посетил Центральный дом журналиста, где происходило прощание с одной из самых известных российских правозащитниц и радетельниц соблюдения основного закона властями и народами России Людмилы Алексеевой. Но и замечание президента о том, что далеко не всегда нужно следовать французским примерам (как это вообще было в русской революционной и демократической истории начиная с конца восемнадцатого столетия), имеет свои прагматичные основания. Там, например, с ноября идут буквально бои между властями и протестующими против повышения цен на нефть и нефтепродукты, против общего роста стоимости товаров, против жесткой фискальной политики, подтачивающей благосостояние многочисленного среднего класса против роста косвенных налогов для малообеспеченной части населения и, вообще, фактического сужения их прав и свобод в противоречие с Конституцией Франции. Эти протесты уже даже превосходят по масштабам те, что происходили в стране во второй половине шестидесятых годов почти по тем же причинам и на основании защиты своих конституционных прав молодежью — в основном студентами, рабочими и мелкими служащими. Но тогда средний класс не поддержал протестов, даже во многих случаях занял сторону правительства, заслужив презрительное прозвище «старых рутинеров». Теперь же все обстоит иначе. Центр Парижа, с его «боевой брусчаткой», тогда срочно закатали под асфальт. Но это, оказывается, никого не спасает. Брусчатку вновь выкопали. Один из провокаторов либо искренне считающий себя революционером (следствие, как водится, покажет) устроил стрельбу в Страсбурге — с жертвами. Тоже ведь радел, видимо, за Конституцию и за свое собственное право внести в нее решительную правку свинцом, а расписаться своей и чужой кровью под этим актом. К тому же события во Франции уже продемонстрировали способность расширяться и захватывать территории других государств Европы. Восточный блок уже давно медленно подкипает. Активные протесты «желтых жилетов» становятся опасным детонатором. В каждой из стран Европы действует своя Конституция, которая мало чем отличается от основных законов соседей по континенту, но читают ее все по-разному — в зависимости от социального статуса, образованности, состояния психики и, наконец, персонального кошелька. Источник фото: РИА «Новости» Это я к тому, с чего мы начали разговор: Конституция является главным национальным законом и сугубо внутренним документом, но она не может не быть связанной принципиально с актуальными событиями, выходящими за ее державную юрисдикцию. Потому и замечания президента России звучат весьма уместно в этих «международных» обстоятельствах, да еще вчера — накануне двадцатипятилетия российского основного закона и в день печального прощания с известной правозащитницей. Своей конституцией и первыми десятью поправками к ней, называемыми Биллем о правах, безмерно гордятся Соединенные Штаты Америки. Правда, там тоже есть свои жесткие противники основного закона, принципиальные позиции которых восходят еще к категорическому неприятию правового результата Гражданской войны между Севером и Югом в шестидесятых годах девятнадцатого столетия. Но вот ведь какая свежая новость почти по тому же поводу. Во всяком случае, весьма близкая к нему. Очень актуально выглядит и для нашей круглой конституционной даты, хотя, разумеется, фактически никак ее не затрагивает и не характеризует. И все же это злободневный повод для изумления — как трактуются некоторые права и свободы, например, президентом США как раз в эти наши праздничные дни, о которых он и представления, наверное, не имеет. Мы не далее как вчера писали о вероятности повторения прецедента импичмента в отношении Трампа, как это уже было с Никсоном в начале семидесятых годов. Так вот, президент Дональд Трамп сегодня заявил, что никакого импичмента, соответствующего Конституции США, не боится: «Я не тревожусь об этом. Думаю, люди взбунтовались бы, если бы это произошло». Если президент так вольно на словах обращается с конституционным правом американского народа на протест, включая, видимо, вооруженный, да еще в защиту его лично, то само положение вещей далеко выходит за ограничительные рамки тех же святых конституционных прав как властей, так и народа. Конституция — это тот национальный драгоценный дар, который находится на самой вершине права, то есть занимает главную высоту всех законодательных высот в любом государстве, считающем себя демократическим не на словах, а на деле. Может быть, если это усвоят все ветви власти и всякий гражданин страны, то и ожидать своевольных его толкований никому и в голову не придет. Вот такой сегодня памятный день — двадцать пятый для России с ее нового конституционного отчета. Андрей Бинев, журналист, аналитик
