Илья Авербух: Америка – прекрасная страна для людей без больших амбиций

Илья Авербух рассказывает, почему не остался в США, как смог сделать свою продюсерскую компанию и шоу «Ледниковый период» и каким будет его новый ледовый спектакль «Клеопатра» – После завершения спортивной карьеры вы довольно неожиданно не стали выступать в американских ледовых шоу, а вернулись в Россию – делать свое шоу на родине. Что вас на это сподвигло? – После Олимпиады мы еще остались на один сезон и выиграли чемпионат Европы, чемпионат мира. Но, взвесив свои возможности, я понял, что можно попробовать еще побороться за Олимпиаду, а можно попробовать реализоваться уже в другой истории, потому что рано или поздно карьеру придется заканчивать. Я убедил сначала себя, потом Ирину, что лучше и целесообразнее четыре года использовать уже для плацдарма в следующую жизнь. – Во взрослую жизнь? – Да, правильно, во взрослую. Я не сразу пришел к идее создания ледового шоу, хотя, конечно, об этом мечтал. Единственное, что решил сразу, – собрать вещи и вернуться. Как только мы закончили выступать в любителях, мы буквально через месяц вернулись. Тогда это было революционным шагом. Все фигуристы, которых сейчас вы знаете, жили в Америке и крутили пальцем у виска. Я же видел свое будущее только в России. Возможно, оттого, что в Америке я понимал, что я не найду реализацию вот этим амбициям, о которых мы говорили с вами. Америка – прекрасная страна для людей без больших амбиций. Ну, как мне кажется. – А как же американская мечта? – Смотря что в это понятие вкладывать. Если дом, лужайку рядом и все остальное – то да, это действительно богатейшая страна с отработанной системой ипотек и кредитов. Ты влезаешь в эту долговую яму, из которой потом вылезти уже не можешь. То есть ты работаешь, у тебя все есть, потому что ты все хочешь иметь, но потом ты еще очень долго отрабатываешь эту историю. Возможно, я сейчас прозвучу радикально (тем более что есть Марина Зуева, Игорь Шпильбанд, которые создали там свою школу), но я был уверен, что для нас там обрисовано низшее тренерство и выступления в шоу. Организовать там свое ледовое шоу или свой телевизионный проект было бы невозможно, а амбиции были именно такие. В Россию я ехал абсолютно окрыленный, потому что тогда популярность фигурного катания была достаточно невысока. Чемпионаты России проходили при мамах и бабушках на трибунах, понятия ледового шоу не существовало. То есть оно было когда-то в советские времена, были туры по Сибири. И все. А мне очень нравилось все создавать с нуля. И когда я впервые позвал ребят в шоу и сказал, что смогу еще и выплатить гонорары, все очень удивились. Никто не верил, что будет выступать в России за деньги – считалось, что тут если и выступать, то по просьбе-приказу Федерации фигурного катания. – Откуда у вас был стартовый капитал? – Стартовый капитал – это деньги, полученные с Олимпийских игр. А потом история развивалась молниеносно. За два с половиной года я понял, что мне интересна ледовая индустрия, сделал несколько гала-шоу. И поступило предложение «Первого канала». Я осторожно начинал, у меня были не столь успешные бизнес-проекты, но я был практически единственным на этом ледовом поле. Поэтому и позвали меня. Наступление «Ледникового периода» – Вы говорите, что вас позвали, или все-таки кто-то вас привел на телевидение, познакомил с нужными людьми? – Позвал лично [первый заместитель генерального директора, генеральный продюсер «Первого канала»] Александр Файфман. И дальше я уже включил все способности. И появился проект, который в 2006 г. заставил фигуристов поменять мировоззрение. Все вернулись в Россию именно благодаря успешности телевизионного проекта, а после я сделал большой гастрольный тур. В Россию приехали и Жулин, и Навка – Костомаров, и Тотьмянина – Маринин, и Дробязко – Ванагас, и Алексей Ягудин. Их вернул проект «Первого канала» и я лично. – Но при этом критики проекта говорили, что звезды на коньках дискредитируют спорт. – Я понимаю, о чем вы говорите, но это была некая пена. На самом деле я предложил название «Ледниковый период», потому что, с одной стороны, это действительно целый период, а с другой – мультфильм. Мне очень хотелось подчеркнуть несерьезность этих соревнований, потому что мы внутри, конечно, тоже ревновали, мы всю жизнь на это положили... – А тут они приходят и катаются. – Да. Но это же разные истории. И то, что делают ребята в телепроекте за такой короткий срок, гениально. И надо не забывать, что они катаются с профессионалами. Мы ставили им номера, которые подчеркивали и их талант, и их умение кататься на коньках. Но я думаю, что гораздо ценнее то, что вот этот взрыв, например в женском одиночном катании, вот эти молодые девочки – это, конечно, заслуга «Ледникового периода». – Потому что родители смотрели телевизор и вели детей в секции? – В 2006 г. был старт телепроекта. То есть те, кому сейчас 18–19 (Женя Медведева и все остальные), – это те, кого привели на волне «Ледникового периода». Те девочки, которых мы видим сегодня, – это все отчасти дети телевизионных проектов. Как нас приводили в свое время благодаря [трехкратной олимпийской чемпионке Ирине] Родниной. – Теперь у вас есть детский «Ледниковый период»... – Да, сейчас я занимаюсь разработкой телепроекта «Ледниковый период. Дети»; думаю, что нам удастся сделать еще один сезон именно этого проекта. – Вы уже продавали лицензию на него. – Да. Это действительно абсолютно российский проект. Сейчас я подумал, что взрослый «Ледниковый период» очень изматывающий проект с точки зрения отдачи ему. И я себе сказал, что больше уже никогда не буду в него входить, но прошло почти 1,5 года, и я потихонечку начинаю скучать по нему. И если вдруг поступит предложение от «Первого канала», то я, наверное, с удовольствием вернусь к этому проекту. Может, уже со следующей плеядой спортсменов. – На новогодних праздниках в Астрахани обнаружилось фейковое шоу Ильи Авербуха. Все это напоминает чес по стране нескольких версий группы «Мираж» в 1990-е. Могли ли вы подумать, что фигурное катание станет так популярно, что у шоу появятся подделки? – Очень неприятная история в Астрахани, конечно. И я надеюсь, что это все как-то разрешится. Но с другой стороны, этого бы не случилось, если бы мы работали зря. Моя компания 15 лет на рынке, и я считаю, что сделано очень много. Следом появились конкурирующие проекты – Жени Плющенко и Тани Навки. – Кто ваш основной конкурент? – Нам пока всем хватает пространства. Тем более что на взрослые спектакли пока никто не отважился, но вполне возможно, что ребята попробуют себя и в этом жанре. Детские спектакли – это детские спектакли, новогодние истории у всех по-своему хороши. Если все работают, значит, у всех есть свой зритель. И слава богу. Когда-то, наверное, было странно представить, что чемпионы будут стремиться кататься во время новогодних праздников, на новогодних елках. Но когда я сделал первые три сезона достаточно ярких новогодних шоу, люди стали на них ходить. Соответственно, коллеги подхватили эту историю. И славно. Я думаю, что за эти 15 лет мне мало за что может быть стыдно на самом деле. Вдохновение и «Клеопатра» – Расскажите про «Клеопатру», над которой вы начали работать. – Вы первое издание, с которым я говорю об этом спектакле. Прошло уже два с половиной года с момента создания спектакля «Ромео и Джульетта». Я ждал вдохновения, потому что каждый спектакль должен быть шагом вперед. И если сначала казалось, что лучше спектакля «Огни большого города» быть ничего не может, то после появилась «Кармен», и это был совершенно другой уровень. «Ромео и Джульетта» тоже шаг вперед. И я ждал следующего. Хочется сделать представление о нашем мире, наших днях, оттолкнувшись от истории Клеопатры. О тех же самых искушениях, той же самой погоне и за любовью, и за финансовым благополучием, о коварстве, благородстве... Мне кажется, что это тема достаточно интересная и при этом не столь раскрытая, как «Кармен» или «Ромео и Джульетта». Сначала думал над «Анной Карениной» на льду, но этот спектакль сейчас идет в Театре оперетты. – Можно было бы позвать Медведеву... – Я думаю, что для Медведевой объективно эта история рановата, ее все-таки должен исполнять человек, который должен пройти больше для понимания того, что происходит. Так что сейчас история Клеопатры набирает свою силу, начинает писаться сценарий, премьера назначена на осень 2020 г. в Москве. – Кто сыграет Клеопатру? – Пока опустим этот вопрос. – Хорошо. Тогда расскажите, не обозначая конкретных исполнителей конкретных ролей, кого ждать? – У меня сложившаяся труппа. Это ребята, которых мы знаем и любим: Алексей Ягудин, Татьяна Тотьмянина с Максимом Марининым, Оксана Домнина, Роман Костомаров. Но я не исключаю, что к нам в коллектив могут влиться и недавно закончившие, и продолжающие карьеру новые лица. У нас много прекрасных женщин-одиночниц. Сложный бизнес – Насколько с финансовой точки зрения ледовое шоу выгодно? Наверняка оно превосходит по затратам и постановку мюзикла, и театральную постановку? – Ледовый бизнес довольно сложный. У него есть очень хорошая, новогодняя пора. Но если ты делаешь такую компанию, как у меня, круглогодичную, с большим количеством шоу, со стабильными двухлетними контрактами, то нужны спонсоры. Ребята проводят около 200 спектаклей или выступлений в год, больше половины года у них забито. Плюс большие расходы на офис, налоги, ты все время должен и вкладывать в рекламные кампании, в аренды дворцов, в пошивы костюмов... И здесь, конечно, без поддержки спонсоров выжить очень сложно. – Для своих шоу вы брали бродвейскую модель? Или, может, модель знаменитых ледовых шоу Тома Коллинза? – Шоу Тома Коллинза – это шоу гала. Когда я только начинал, то наше шоу было типичным туром Тома Коллинза, только в России. А что касается театральных постановок, то это абсолютно российская история. Своими учителями я считаю Татьяну Тарасову и ее театр «Все звезды» и Театр ледовых миниатюр Игоря Бобрина. Еще маленьким ребенком я смотрел их постановки, и мне тогда это все очень запало в душу. В Италии, например, даже поверить не могли, что так можно. Там люди вообще неискушенные, они привыкли к простым гала-шоу. Поэтому я хочу сказать, что это наш путь, и я думаю, что по этому пути мы будем идти еще долго. – Каков штат вашей компании, кому она принадлежит? – Компания принадлежит мне, штат – 50 человек. – Когда вы стали получать прибыль? – Через три года. Были достаточно тучные докризисные годы, где-то до 2014 г. Благодаря телевизионному проекту опять же многие спонсоры пришли в ледовое шоу, и популярность была колоссальная. Сейчас, конечно, доходность в разы меньше. – И у людей денег стало меньше. – Вообще, все очень сильно упало, хотя даже в самые кризисные годы мы работали гастрольные туры и практически всегда у нас были аншлаги. Это всегда удивляло. Но я ставлю демократичную цену на билеты – это срабатывает. Для меня очень важно, чтобы как можно большее количество людей увидело наши шоу. – А без спонсоров вы можете позволить себе жить в том режиме, в котором вы сейчас живете, и столько же ставить? – Практически нет. Полтора месяца до Универсиады – На Универсиаде вы выступаете как режиссер-постановщик обеих церемоний. Что для вас значит эта работа? – Для меня Универсиада будет, конечно, очень важным рубежом – когда-то с Ириной Лобачевой мы выиграли Универсиаду в Испании. Тогда, конечно, я и представить себе не мог, что буду когда-нибудь режиссером-постановщиком церемонии, которая будет проходить в России. Для меня это и попытка не ассоциироваться у людей с фигуристом, а выступать в роли уже состоявшегося режиссера. Именно режиссура мне наиболее интересна. Дело в том, что я всегда ставлю амбициозные цели и каждый новый проект – определенный вызов для меня. Конечно, открытие и закрытие накладывают не только особую ответственность, но и некие творческие ограничения, потому что в церемонии много протокола. Но сам масштаб действия сильно тренирует, тем более что планка таких мероприятий в России поднята очень высоко. – После Казани и Сочи? – Конечно, и Универсиада в Казани, и Олимпиада в Сочи проходили немного в другие времена с точки зрения финансирования таких мероприятий. На Красноярск выделено во много раз меньше. Но все равно это важный имиджевый проект. Сейчас Россия в сложном спортивном состоянии – есть некое политическое давление на страну, есть допинговые истории. Кроме того, это первая зимняя Универсиада в России. – Почему вы вообще решили взяться за церемонии для спортивных мероприятий? Откуда взялась любовь к размаху? – Амбиции. Мне очень быстро надоедает вершина, которая уже взята. И должна быть другая вершина. Она может быть больше или меньше, но другая. Входить в одну и ту же реку много раз нет смысла. Надеюсь, что найду еще применение своим амбициям. – Интерес к Универсиаде у массового зрителя все равно несопоставим с вниманием к Олимпиаде. Но тут на Универсиаду поедут Елизавета Туктамышева и в запасе – Евгения Медведева. Может ли участие этих фигуристок поднять интерес к турниру? – Конечно, Универсиада – это такая студенческая история, уже не юниорский спорт, но еще не взрослый. Но я думаю, что участие и Лизы Туктамышевой, и Жени Медведевой, если она будет участвовать, привлечет людей. Звезды всегда привлекают внимание. И это будет здорово. Красноярск давно готовится к Универсиаде. Город преобразился: и дороги, и новый аэропорт, и новые спортивные стадионы, катки. Это главная заслуга Универсиады. Да, с точки зрения спортивных состязаний – это один из этапов для многих спортсменов, не главный старт в карьере. Но жители Красноярска, я думаю, еще долго будут добрым словом вспоминать Универсиаду. – А какие соревнования важные, кроме Олимпиады? – Любой турнир важен. В иерархии в фигурном катании главным турниром считаются Олимпийские игры, вторым – чемпионат мира. Все остальные турниры – чемпионат Европы, Универсиада, Кубок континентов, финал Гран-при – стоят на условной третьей ступени значимости. – Не могу не спросить вас про Юлию Липницкую, девочку в красном пальто, которая стала символом Олимпиады в Сочи. Вы же были постановщиком обеих олимпийских программ Липницкой. Ожидали, что «Список Шиндлера», Юлина произвольная, так выстрелит? И почему к одним спортсменам люди так прикипают, а к другим – нет? – Ну, это харизма, это химия, конечно. Плюс зрители любят спортивную судьбу. Мало выиграть один турнир или два. Зрители хотят проследить твой спортивный путь, поэтому рано или поздно практически каждый великий чемпион приходит к своей народной любви. Добиться всенародной любви одной победой, на мой взгляд, и то победой достаточно условной, смогла только Юлия Липницкая, которая выиграла командное олимпийское золото. Хотя, конечно, она внесла главный вклад и вытащила на себе всю команду, это однозначно. Но все-таки фигурное катание – это индивидуальный вид спорта. На следующий сезон мы уже, к сожалению, не слышали про Юлию Липницкую, она была такой искоркой. Кроме того, на Олимпиаде драматически сошлись очень многие вещи: буквально накануне наша хоккейная команда проиграла финнам, лишив нас надежды на главную медаль зимней Олимпиады – золото в хоккее. И вот это огромное ожидание, эта лавина любви перекинулась на Липницкую. – На Липницкую из вашей программы. – Тут все сошлось. Прекрасный Юлин возраст, ее глаза... – Ее косичка. – Да. Сам образ мной был найден правильно. Но если честно, я не могу сказать, что там была какая-то сумасшедшая хореография. Просто точно попали в образ. И я еще раз скажу, что не я предложил эту музыку, я считал, что она уже избита в фигурном катании. Это было предложение тренера Этери Тутберидзе. Но когда я увидел, как ребята хотят эту музыку, особенно Этери, то, конечно, погрузился в работу. Я открою секрет: кроме этой прекрасной скрипичной музыки Юля не знала ничего, и этот фильм надо было пересматривать и рассказывать, в чем вообще дело. – Какая программа ваша любимая – из тех, что вы поставили другим? – Последние три сезона я работал с Женей Медведевой – все программы, кроме «Анны Карениной», мы делали вместе. Так что думаю, что отчасти являюсь соавтором той любви, которая возникла к Жене. Поэтому любимая – это, наверно, Женина программа, которая начинается с того, как Женя начинает слышать музыку, звучащую внутри, и выпускает ее наружу. Мне кажется, это была самая удачная наша программа. И еще короткая программа, когда она смотрела на себя юную, а потом уже смотрела на себя взрослую. Наверно, все из постановок для любителей были успешны. В этом году мы сделали очень интересную программу с Димой Алеевым, но, к сожалению, у него сезон этот не очень удачный. А вот у Сони Самодуровой, ученицы Алексея Мишина, с которой я впервые работал в этом году, наоборот (Самодурова едет на чемпионат Европы третьим номером. – «Ведомости»), и программа пошла. – А вы можете предсказать, какая программа «пойдет»? – Нет. Невозможно угадать. Но при этом я могу сказать как постановщик, что все зависит, честно говоря, от того, как они прыгают. Мне бы очень хотелось сказать, что от того, какую программу ты поставил, все меняется. Нет. Ничего не меняется. Если они делают прыжки, то программа смотрится и вызывает восторг. Если они не прыгают – программы нет, и все сразу становится унылым. 80% в программе фигуриста – это все-таки не хореография, а то, как он ее исполняет. Один из ярких примеров в подтверждение моих слов – это олимпийская программа Алины Загитовой «Дон Кихот». Алина катала ее второй год подряд, с ней выступала на юниорском чемпионате мира и с этой же юниорской программой выиграла Олимпиаду в Пхенчхане, потому что блестяще исполнила прыжковый контент. И программа пошла на ура. Она веселая, задорная, но ставилась для юниорского спорта. Программа может добавить эмоции, добить судей. Это как оборот Юли Липницкой в финале «Списка Шиндлера» – эмоция, которая ставит точку, за которую судья может дать ту десятку, которой как раз не хватает. Но работают программы, только если четко исполнены прыжки. – Когда вы представляетесь сейчас, как вы о себе говорите? Илья Авербух, а дальше? Режиссер, продюсер, фигурист? – Мне больше всего нравится говорить: «Режиссер-постановщик, телевизионный продюсер». А чемпион мира – это уже все в последнюю очередь. Все спортсмены, с которыми я работаю, гораздо титулованнее меня. Вот пусть они титулы и называют.