Анна Богалий: Антхольц – это непрерывная борьба с внутренним состоянием

Чемпионка Олимпийских игр российская биатлонистка Анна Богалий в интервью Елене Вайцеховской рассказала о том, что всегда было наиболее сложным в Антхольце, призналась, что не держит зла на Вольфганга Пихлера и объяснила, почему сборная – не место для учебы. Биатлонные высоты - Анна, если бы вас спросили, в чем специфика выступлений на итальянском этапе Кубка мира, что бы вы ответили? - Что Антхольц – это непрерывная борьба спортсмена со своим внутренним состоянием. Высота сильно давит, и это вносит сильные коррективы. Особенно это касается стрельбы стоя. Высота вообще так или иначе действует на всех. Когда ты абсолютно здоров и находишься в хорошей форме, высокогорье ощущается в том, что тебя изнутри как бы потряхивает, держит в постоянном напряжении. И не приведи господь приехать в горы простуженным. На высоте все болячки обостряются. У меня был такой опыт перед Играми в Ванкувере, когда меня фактически заставили бежать в Италии больной, да и в 2006-м я бежала не в лучшем состоянии и помню те ощущения до сих пор: задыхаешься, не хватает воздуха, ты его пытаешься хватать, как рыба, вытащенная из воды, и понимаешь, что не можешь надышаться. Стрелять в таком состоянии – то еще испытание. И деваться некуда. Стрелять-то все равно нужно. На стойке, кстати, все это хорошо видно: те, кто не сумел подобрать оптимальный для себя темп при подходе к стрельбищу, как правило не могут справиться и со стрельбой – слишком сильно "колбасит". В то же время, если ты в хорошем состоянии, в Антхольце можно показать очень хорошую скорость и стрельбу. Главное - не загнаться с первого круга, особенно когда ты не слишком опытен и не слишком хорошо знаешь собственный организм. Можно пройти первый круг наравне с лидерами, на втором круге проиграть секунд 10, а на третьем вообще не доехать. Просто не все способны оценить коварство местной трассы. В целом она вроде бы не сложная, но постоянно толкаешься в подъем. Это хорошо видно, когда смотришь трансляцию гонки по телевизору: нет участков, где можно отдохнуть. Даже на спусках сделаны такие виражи, которые заставляют постоянно толкаться. Все это сильно выматывает. - В разные годы российская команда селилась то в долине, то на высоте возле стадиона. Какой вариант представляется вам оптимальным? - Если бы я везла сюда спортсменов, то, наверное, поселилась бы еще выше – на озере. Оно расположено на одной высоте с трассой. Просто в моей карьере как-то был этап Кубка мира в Поклюке, когда мы поселились не в Бледе, как большинство других команд, а в горах на высоте трассы. Отель, если можно назвать этим словом избушку, где мы жили, был, мягко говоря, не очень комфортабельным, не слишком теплым – спать приходилось под двумя одеялами, питание тоже было достаточно скудным, но для организма это было намного лучше, чем постоянно перемещаться вверх-вниз: не нужно было тратить внутренние резервы на адаптацию к высоте. Первую свою победу – в масс-старте – я одержала именно там. Не место для учебы - О чем вы думаете, когда сейчас смотрите со стороны на женскую сборную России? - Большое дело, что наша команда – это действительно команда. Видно, что все друг за друга переживают. Когда есть такая команда, обязательно будет результат. Со спортивной точки зрения видно, что некоторым спортсменам просто не хватает на дистанции холодной головы. Той же Свете Мироновой. - Возможно, это просто возрастное. - Безусловно. Но нужно же учиться, смотреть по сторонам, пересматривать собственные гонки, стараться понять, что ты сам сделал не так, где ошибся, что сделали лучше тебя соперницы. - Какой срок вы считаете нормальным для того, чтобы, попав в сборную, научиться контролировать все необходимые аспекты? - Подождите, подождите, подождите! Это не с попаданием в команду должно начинаться, а гораздо раньше. В команде человек должен уже вовсю соревноваться. Категорически неправильно думать, что ты идешь в сборную для того, чтобы учиться. Там нужно показывать результат. Мы как-то вдруг начали рассуждать с той позиции, что сборная команда – это кружок по обучению и доводке спортсменов. Да, сейчас, возможно, дело обстоит так, что тренерам приходится учить девочек каким-то совсем начальным азам: как работать на этапах Кубка мира, как работать в ветер и так далее. Но это не-нор-маль-но. Такие вещи должны закладываться в детских школах. В сборную же нужно приходить, имея наработанную базу. Знать правила, знать антидопинговые правила, понимать, как себя вести, как одеваться на тренировку, как - на старт – с учетом всех контрактных требований. Понятно, что на таких соревнованиях, как Кубок мира, трибуны нехило дают прикурить – не всякая психика такое без подготовки выдержит. Но как раз поэтому очень важно, чтобы все прочие составляющие были наработаны до абсолютного автоматизма. - Светлана Миронова установила в Антхольце своего рода антирекорд, сделав в гонке преследования четыре промаха на первом рубеже. А свой собственный антирекорд помните? - Конечно помню – клуб "пятерочка". Это была спринтерская гонка на Камчатке на призы Виталия Фатьянова. Первый рубеж лежа я прошла на "ноль", а когда лидером пришла на стойку, попала в очень сильный порыв ветра. Стояла на том рубеже очень долго – почти две минуты. Изо всех сил старалась попасть. Но - пять промахов. На более серьезных стартах не вспомню, какое число штрафных кругов было рекордным. - Из того, что бросается в глаза, какие ошибки наших биатлонисток могли бы выделить? - Слишком долгую подготовку к стрельбе и пребывание на рубеже – в сравнении с теми нормами, которых сегодня придерживается современный биатлон. Ты должен ложиться на коврик, как на горячую сковородку, и вскакивать с него так же. Но вскакивать и уноситься в гонку при этом надо только после того, как доделал последний выстрел. Это уже потом ты вскакиваешь, и, что называется, в полете надеваешь очки, закрываешь заглушки, хватаешь палки. Но никакой суеты на стрелковой позиции быть не должно. Опять же, все это можно подсмотреть у лидеров. У того же Йоханнеса Бе. Он выполняет все действия настолько быстро и рационально, что просто не оставляет никому из соперников шанса себя обыграть. Понятно, что функциональное состояние не всегда позволяет биатлонисту показать высокую скорость на трассе, но на рубеже ты обязан стремиться выиграть секунды везде, где только можно. - Кто в российской сборной наиболее рационален в этом плане? - Катя (Юрлова-Перхт), Ирина Старых. Ира иногда берет перед стрельбой паузу в пару-тройку секунд, но мне иногда кажется, что она делает это совершенно сознательно, чтобы лучше настроиться. Кролики-чемпионы - В свое время вы прошли через тренеров, которые культивировали огромные объемы предсезонной работы. Сейчас много говорят о том, что эти объемы в сборной сильно снижены. Нет ощущения, что заложенной летом и осенью базы нашим спортсменам перестает хватать? - У меня было такое ощущение в тот период, когда я бегала в сборной Анатолия Хованцева в сезоне-2010/11. Причем ощущение было настолько сильным, что концовку сезона я провела, тренируясь по личным планам. Возможно, мне просто не подходила методика, все-таки Анатолий Николаевич – это человек, который воспитал очень многих сильных спортсменов, как ребят, так и девочек. Так что давайте дождемся конца сезона. - Когда вы закончили спортивную карьеру, обратно не тянуло? - Нет. Наверное, слишком сильно "наелась" биатлоном. Помню, в первый же сезон в 2013-м смотрела биатлон со стороны, как зритель, болела за команду, но переживаний, что они там, а я здесь, не было никаких. - Я заметила, что многие бывшие спортсменки приезжают в Антхольц с лыжами и довольно много катаются на местных склонах. Вы не исключение. Это такое удовольствие? - О, да. Здесь везде великолепные трассы, особенно наверху на перевале. Это я запомнила еще с тех времен, когда мы тренировались с Вольфгангом Пихлером. С удовольствием бы поднялась туда, но боюсь, что уже не успею. Это у меня, что называется, "из нереализованного". Единственная проблема заключается в том, что нужен номер, чтобы кататься по трассе. А номера раздают только обслуживающему персоналу – тем, кто помогает биатлонистам готовиться к старту: сервисменам, тренерам. Поэтому в первый день я каталась в долине в Тоблахе, чтобы никого не беспокоить и не отрывать от работы. - Вы упомянули Пихлера. С какими чувствами вспоминаете его сейчас? Тренер российской команды Леонид Гурьев сказал, что Вольфганг многому учился, попав в Россию. И ваша команда стала для него в некотором смысле подопытными кроликами. Не осталось обиды? - Абсолютно нет. И Вольфганг, и мы сами свято верили, что делаем правильную работу. Было колоссальное взаимопонимание, дикая работоспособность. Когда есть такой настрой, работа не воспринимается как что-то невероятно тяжелое. Я благодарна тому периоду – он очень многому меня научил в плане работы. Другой вопрос, что с пиком мы в том сезоне немножко не угадали. Лично я была готова в сентябре значительно лучше, чем в декабре. Потом уже много думала о том, что работали мы в том сезоне, наверное, лучше всех в мире. Но чемпион-то всегда всем нужен не на тренировках, а на чемпионатах мира и Олимпийских играх. С нами этого не получилось. Но могу повторить: я благодарна спортивной судьбе за то, что она предоставила мне возможность поработать с таким количеством выдающихся тренеров. В самый первый мой сезон в сборной это были Леонид Гурьев, Александр Касперович и Александр Куракин. Мы тогда стали под руководством этого тренерского трио чемпионками мира, хотя тогда в сборной и близко не было такого большого штаба специалистов, как сейчас. Куракин с трубой на стрельбище стоял, Гурьев с Касперовичем откатывали нам лыжи. Были дни, когда они возвращались с трассы и просили: "Девочки, расскажите, что в гонке-то было?". В лесу ведь мало что увидеть можно было…