Aeon (Великобритания): Жорес Медведев и битва за правду в советской науке

Жорес Медведев не был сумасшедшим. Однако плодовитый русский ученый и писатель, ушедший из жизни в конце прошлого года — на следующий день после того, как ему исполнилось 93 года, — нажил себе много могущественных врагов. И они неоднократно утверждали именно это. К 1961 году Медведев заработал себе как в Советском Союзе, так и за рубежом репутацию геронтолога-новатора: он утверждал, что старение есть результат накопления ошибок синтеза белков и нуклеиновых кислот. Сегодня это широко распространенное мнение, однако тогда в официальных кругах советской науки оно было чем-то вроде ереси. Неприятности для Медведева начались в 1962 году, под занавес правления Никиты Хрущева, когда ученый решил перейти от биологии к истории. Он хотел понять, как агроном Трофим Лысенко добился господства в советской биологии, по сути криминализируя исследования в области генетики, которые сам Медведев находил столь убедительными. Медведев принялся собирать все доступные ему документы и интервью. В результате его рукопись — она, пусть и неопубликованная, получила широкое распространение в научном сообществе — была названа «Биологическая наука и культ личности». В ней утверждалось, что Иосиф Сталин, поддержав Лысенко, незаконно вмешался в биологию, насаждая свой диктаторский террор в науке. Термин «культ личности» был взят непосредственно из «секретного доклада» Хрущева 1956 года, разоблачающего Сталина; и, как и эта речь, рукопись Медведева помогла мобилизовать оппозицию против ее главной мишени, Лысенко. После изобличающего расследования, проведенного в 1965 году — спустя год после того, как Хрущев, наиболее влиятельный сторонник Лысенко, был отстранен от власти Леонидом Брежневым и его союзниками — Академия наук СССР пришла к выводу, что Лысенко совершил мошенничество и грубые ошибки в управлении. Лысенко был снят с большинства руководящих постов и остался в истории как деспот биологии. Медведев вступил в спор с темными силами и победил. Медведев родился 14 ноября 1925 года в Тбилиси, тогдашней метрополии Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики. У Жореса был брат-близнец Рой, который нередко являлся его соавтором. Выступив против Лысенко, Жорес Медведев сделался для многих моральным ориентиром, заслужил себе репутацию ученого, живущего по совести. Он также стал наиболее ярким социологическим образцом поколения ученых, достигших совершеннолетия во времена сталинизма и занявших видное положение в период холодной войны. Начиная с середины 1960-х годов, советское инакомыслие находилось под влиянием именно таких ученых-критиков, которые были у всех на виду. В этом состояло удивительное наследие беспрецедентного продвижения науки государством. Отец Медведева, преподаватель Военно-политической академии в Ленинграде, был арестован в 1938 году и отправлен в ГУЛАГ на далекой Колыме, где умер в марте 1941 года. Медведева призвали в Красную Армию в 1943 году, но он почти сразу получил тяжелое ранение в битве на Таманском полуострове. Демобилизовавшись, Жорес начал свое биологическое образование в сельскохозяйственной академии имени Тимирязева в Москве. Спустя семь лет, в 1950 году, он защитил кандидатскую диссертацию, посвященную процессам полового размножения растений. На протяжении большей части 1950-х годов Медведев занимался исследованиями в области старения и получил международное признание. Ученый намеренно обходил стороной запретную тему генетики. Это было крайне важно. В августе 1948 года Лысенко выступил с публичным обращением к Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина. В тот самый момент над осажденным Берлином туда-сюда сновали самолеты —это было первое крупное противостояние в советско-американской холодной войне, которая определила жизнь Медведева. Речь Лысенко стала кульминацией его настойчивой кампании против классической генетики. После почти двух десятилетий ожесточенных баталий, которые велись между защитниками прочной советской традиции в области популяционной и экспериментальной генетики и «мичуринцами» во главе с Лысенко (который отстаивал форму неоламарковского наследования приобретенных признаков), это выступление положило конец дебатам. В конце своего обращения Лысенко объявил о том, что его речь одобрил ЦК — то есть Сталин. Поскольку капитализм и коммунизм не могли вырваться за рамки борьбы с устроенными по-разному политическими системами, экономикой, литературой и искусством, их науки тоже должны были разниться. Отныне генетика в Советском Союзе строго осуждалась: биологов увольняли, учебники изымали, западные разработки в области молекулярной биологии игнорировали. Историческая рукопись Медведева раскрыла эти отвратительные детали. После падения Лысенко Медведев хотел привлечь виновных к ответственности. Он представил свою рукопись редактору одного из советских издательств. Хотя текст подвергся тщательной редактуре, цензоры отказались его печатать. Тогда Медведев отправил текст в издательство Колумбийского университета для публикации на английском языке (в качестве переводчика выступил генетик из Беркли Майкл Лернер (Michael Lerner). Рукопись была опубликована под названием The Rise and Fall of T D Lysenko («Взлет и падение Т. Д. Лысенко», 1969) и до сих пор остается классическим трудом. Союзники Лысенко (а их было много) пришли в ярость и обратились за помощью к сторонникам жесткой государственной линии. В 1969 году пиратская копия рукописи 1962 года вышла на русском языке в эмигрантском журнале «Грани», что еще больше скомпрометировало политическую репутацию Медведева в глазах советской власти. Он опасался, что против него планируется неосталинистский показательный процесс. Но КГБ готовил для Медведева другую участь. В пятницу 29 мая 1970 года в доме Медведева в Обнинске появился доктор и несколько сотрудников милиции в штатском и забрали ученого в психиатрическую лечебницу в Калуге. Главный врач-психиатр Александр Лифшиц заявил, что одержимость Медведева фигурой Лысенко выявила психический дисбаланс. Позднее помещение в психиатрическую больницу станет частым механизмом сдерживания инакомыслия в СССР. В случае с Медведевым взяла верх международная политическая кампания в его защиту. Рой немедленно бросился на помощь брату, объединил усилия тех, кто внутри страны и за ее пределами негодовал по поводу случившегося: результатом стала петиция от Академии наук СССР; протест Национальной академии наук в Вашингтоне (округ Колумбия); освещение событий в газетах по всему миру. Оказалось, что держать Медведева взаперти стоит гораздо больших хлопот, чем выпустить его на свободу. Ученый продолжал публиковать за границей разоблачения противозаконных действий советской власти. В стране эти публикации распространяли в виде самиздата, и люди читали их у себя дома — включая рассказ Медведева о пережитом опыте Question of Madness? («Кто сумасшедший?» 1971), написанный в соавторстве с Роем. В 1973 году Медведев получил разрешение на работу в британском институте сроком в один год; когда ученый оказался за границей, его советский паспорт аннулировали. Изгнание критиков было типичной советской стратегией той поры, будь то высылка за границу (как это произошло с Александром Солженицыным в 1974 году) либо внутри страны (случай Андрея Сахарова, 1980-1986). Медведев поселился в Лондоне и продолжил писать. В соавторстве с Аланом Робертсом (Alan Roberts) он написал книгу Hazards of Nuclear Power («Риски атомной энергии», 1977). Мимоходом в этой книге упоминалось о том, что в 1957 году в результате мощного ядерного взрыва на складе радиоактивных отходов — имеется в виду кыштымская катастрофа на химкомбинате «Маяк» — в атмосферу было выброшено до ста тонн продуктов радиоактивного распада, которые образовали радиоактивный восточноуральский след. Даже западные союзники Медведева сочли это невероятным: как они могли не знать об этой катастрофе? В своей книге Soviet Science («Советская наука», 1978), рассказывающей о функционировании советской научной системы, Медведев, выискивая крупицы сведений о катастрофе в опубликованной литературе, ратовал за раскрытие полной информации о случившемся на Урале. Правда была спрятана у всех на глазах, и ее несложно было обнаружить, если правильно искать. Вскоре Медведев опубликовал книгу под названием Nuclear Disaster in the Urals («Ядерная катастрофа на Урале», 1979), за ней последовала работа Legacy of Chernobyl («Чернобыльское наследие», 1990). По мнению ученого, Чернобыль вписывался в ту же схему небрежного отношения к соблюдению мер безопасности, что и Кыштым. Образ Советского Союза, обрисованный Медведевым в его резко критических работах, был мощным, убедительным и принципиальным. Ученый разделял идеалы революции, но полагал, что кумовство и сталинизм загубили ее многообещающий потенциал. Пример советской науки подтверждает эту точку зрения: поначалу это была захватывающая, динамичная область, щедро поддерживаемая государством. Но в итоге получился Лысенко. При этом также очевидно, что многие ожидания все-таки оправдались. Советская научная система предоставила Медведеву необычайные возможности. Равно как и Сахарову, отцу советской водородной бомбы, а позднее величайшему советскому правозащитнику своего времени. К ним следует добавить и целый ряд отказников — советских евреев, лишенных права на эмиграцию — в том числе Натана Щаранского (ученого, впоследствии ставшего израильским политиком). Ученые получали доступ к области мировой научной мысли и совершали заграничные поездки. Они же, в свою очередь, были широко представлены среди тех, кто выступал с критикой советского государства. Один из наиболее важных уроков, которые мы можем вынести из работ Медведева, особенно из книги «Советская наука», касается не патологии системы, которая породила Лысенко или Чернобыль, а совсем другого. Несмотря на всю неэффективность и цензуру, эта система последовательно производила критически мыслящих интеллектуалов, преданных высшим идеалам. Жорес Медведев был ее наследием. Майкл Гордин — профессор современной истории и директор ученого общества свободных искусств в Принстонском университете в Нью-Джерси