Стрельбище на кладбище: в Екатеринбурге хотят построить биатлонный комплекс на погребальных рвах
На фоне споров о месте возведения храма Святой Екатерины все как-то немножко подзабыли о скандальной стройке лыжно-биатлонного комплекса на месте захоронения жертв политических репрессий под Екатеринбургом. А между тем проект не сегодня-завтра будет окончательно согласован, и, как ходят слухи, на 12-м километре печально известного Московского тракта, куда когда-то свозили тела убитых, уже замечено какое-то движение. «Остановить строительство можно, — говорит нам председатель уральского общества «Мемориал» Анна Пастухова. — Для этого мы сейчас пытаемся сплотить всех неравнодушных. Ну какой может быть биатлон на костях?! Да и поедут ли спортсмены соревноваться на трассах с такой историей?» Так называемый 12-й километр для столицы Урала — то же, что Бутовский полигон для Москвы. Именно на эту поляну, затерянную в глухом уральском лесу, в годы советской власти свозили тела убитых без суда и следствия. Сколько их в этой земле — не знает никто, но, по предположениям, до 20 тысяч человек. Теперь здесь может появиться биатлонный комплекс, который, как предполагается, позволит проводить даже этапы Кубка мира. Общественные слушания завершены, екатеринбуржцы якобы за. Осталось лишь согласовать проект и начать строить... — Анна, расскажите о том, как развиваются события сейчас. Правда, что место братской могилы уже вовсю готовят к строительству комплекса? — На первый взгляд — никак, тишина, потому что все переключились на борьбу за сквер против храма. Но говорят, что там уже появилась пешеходная дорожка, которая ведет от места остановки единственного идущего туда автобуса, и это очень тревожно. Знаете, когда в городе были волнения, я постоянно думала и сравнивала: вот сквер — он в центре, на виду, за него заступятся. Когда его обнесли забором, все сразу это заметили и заволновались. А что будет с 12-м километром, который находится за пределами города?! Неужели мы услышим об этом только тогда, когда уже все будет построено? – Скажите, почему вам так важно отстоять это место? — Для прокуратуры мы сформулировали это примерно так: что есть федеральный закон №8 о погребении и похоронном деле, согласно которому при обнаружении воинских захоронений или захоронений жертв политических репрессий муниципальные власти сразу же должны взять это место под свой контроль и исследовать. Наличие захоронений там, конечно, доказано — работы над этим когда-то велись. Но их границы до сих пор не определены. Именно об этом мы и просили: обозначить их и установить охранную зону в полкилометра. — Я правильно поняла, ответ так и не поступил? — Поступил, но неопределенный. Нам сказали, что этому вопросу были посвящены прошедшие недавно общественные слушания, и по их итогам территория из природоохранной была переведена в хозяйственную. При этом про ФЗ №8 не было ни слова! Но ведь чтобы сделать эту зону природоохранной, ее должны были вывести из статуса зоны захоронений. Получается, что в какой-то момент эту землю просто перестали считать местом погребения. — А сколько там людей? Кто-нибудь подсчитывал? — Сколько именно — не знает никто. Кто-то преувеличивает эту цифру, кто-то приуменьшает, но то, что не меньше 7-12 тысяч — наверняка. Точными подсчетами не занимались. Делали только пробную эксгумацию, обнаружив в одной из ям останки 31 человека. Но какой там, извините за выражение, пирог из тел, представить невозможно. Как невозможно представить, сколько было рвов и какой величины был полигон. Теперь там появится гигантская стройка, которая на 100% будет с ним пересекаться. Мы смотрели планы: похоже, что Екатеринбург хотят сделать столицей мирового биатлона. — Куда вы обращались, помимо прокуратуры? — Например, к вице-губернатору Свердловской области Сергею Бидонько. Он, конечно, пытался нас успокоить, говорил, что власти отнесутся к этому месту со всем почтением. «В крайнем случае, не коснемся земли, — обещал он, — и проложим трассу над этим местом». Но вы ведь можете представить, что это такое: над кладбищем будет трасса биатлона — стрельбище! Тогда мы пошли на негласный компромисс: они перестали там что-то делать, а мы перестали требовать, чтобы это место исследовали, очертили и законсервировали. И, видимо, зря. Но знаете, что самое обидное? Что оно сейчас ужасно захламлено. Даже римские постройки — и те выглядят свежее. А посреди всего этого стоит посвященная погибшим скульптура Эрнста Неизвестного «Маски Скорби: Европа — Азия». Просто до слез! Вот такая вот лицемерная политика памяти. — Как вы думаете, эта ситуация разрешима? — Если будет гласность, да. Уже завтра я еду в Москву и хочу посетить посольства государств, чьи граждане также лежат в этой земле. Например, мало кто знает, что у нас было расстреляно последнее правительство предвоенной Литвы. Именно у нас, в Свердловске, были расстреляны 684 эстонца, чьи тела наверняка оказались вывезенными на 12-й километр. Мне кажется, дипломаты должны на это отреагировать. — То есть поедете за правдой за тысячу с лишним километров... — Дело в том, что в Екатеринбурге сознательно ввели политику «Не надо говорить о грустном», и никто не хочет помнить, что на самом деле город насквозь пропитан кровью. Что это была расстрельная точка международного значения. У нас все хорошо! Даже если народу будет нечего есть, пусть он радуется и гордится тем, как все здорово. Рано или поздно, конечно, за это кто-то обязательно ответит, но боюсь, что будет поздно. Что тогда уже все переворошат. Уже сейчас нарушено все что можно. Не поверите, но у нас сумели потерять даже могилу, в которую перезахоронили останки тех, кто был эксгумирован. 31 человека! Холмик сровняли с землей и не могут найти. Это напоминает сюжет Булгакова про голову Берлиоза. Какую-то фантасмагорию. Место памяти стало местом нашего позора! У Булата Окуджавы есть такие строки, и точнее не скажешь: Пока от вранья не отвыкнем традиции древней назло, покуда не всхлипнем, не вскрикнем: куда это нас занесло?! Пока покаянного слова не выдохнет впалая грудь, придется нам снова и снова холопскую лямку тянуть. Кстати, именно там, на 12-м километре, в числе многих других убитых, возможно, лежит его отец, который был первым секретарем нижнетагильского райкома партии. Насколько я знаю, всех, кого расстреливали на Ленина, 17, вывозили именно туда. — Анна Яковлевна, скажите, кто должен подписать итоговый документ? От кого зависит, быть этому биатлонному комплексу или не быть? — От губернатора Свердловской области Евгения Куйвашева, потому что это региональная история. Вся земля вокруг и идея строить комплекс — прерогатива областных властей. — Смотрите, а вот такой вопрос... Если все так серьезно, почему же пишут, что жители Екатеринбурга выступили за строительство? — Ну да, эти же жители одобрили изменения в сквере! (с иронией. — Примеч. Daily Storm). Не сомневайтесь... Насчет жителей, которых привела городская администрация и по разнарядке усадила дружными рядами, не сомневайтесь. Они могут одобрить все что угодно! — Когда все может решиться? — Как я уже говорила, сейчас все как бы замерло, остановилось, но кто знает, что там происходит на самом деле! Может быть, это просто не афишируется, и нам стоит быть начеку. Возможно, даже выставить патруль. Поверьте, ситуация намного серьезнее, чем то, что было со сквером и храмом: там все было на виду, здесь, что бы ни происходило, будет скрыто от глаз публики!
