«Запретили играть на Украине из-за русских документов». Сын посла Камеруна, прошедший «Локо» и ЦСКА

«Анжи» — команда-трагедия этого сезона. Команда из Махачкалы не просто вылетела в ФНЛ, но еще и не прошла лицензирования. А значит, может еще один профессиональный клуб вслед за «Амкаром» и «Тосно» рискует исчезнуть. Но несколько качественных футболистов наверняка останутся в лиге: Юрием Дюпиным интересуется «Зенит», Камиль Закиров почти подписал контракт с «Уралом», у Гаэля Ондуа тоже есть предложения от клубов элиты. Ондуа — вообще уникальный для России игрок. По паспорту Гаэль камерунец, но в 2007-м переехал в Москву к отцу, прошел школу «Локомотива», со скандалом ушел в ЦСКА, а последние годы мотался между Данией, Украиной и Махачкалой. Корреспондент Sport24 Данила Игнатов встретился с самым русским легионером нашего футбола и узнал: как учиться в русской школе, не зная русского языка;почему Миранчуки стали звездами и сколько тренировались ночью;кто в дубле ЦСКА был талантливее Головина;как выжить среди безумных цен в Дании;зачем украинские пограничники останавливали Гаэля в Запорожье;что он сказал Зеедорфу, когда тренер пригласил его в сборную Камеруна. Переезд, язык, Россия — Как вы оказались в России?— Я переехал в 12 лет. Мой отец — дипломат, работал в посольстве Камеруна и позвал к себе. Все думают о России: «Зачем они делают так, зачем по-другому?» Но я решил, что раз папа живет здесь и у него все хорошо, нужно попробовать. Моя мама — герой! Сначала работала в детском саду, потом стала обеспечивать нашу большую семью. У меня семь сестер и два брата, но это нетипично для Камеруна. Я — четвертый ребенок в семье. Кто-то живет во Франции, кто-то — в Швейцарии. Младший брат как раз занимается там футболом, хотя начинал в Яунде, столице Камеруна. — Вы тоже там начали?— Да, но несерьезно. Мама просто привела меня в местную секцию, поначалу не все получалось. Но все поддерживали — верили, что я смогу стать профессионалом. Когда приехал в Россию, вообще не говорил по-русски. Отец отвел в интернат «Локомотива», чтобы я учил язык там. Но главное, что удивило по приезде — холод. Я ведь приехал впервые зимой, папа в аэропорту сразу надел для меня толстенный пуховик. Я таких никогда не видел, честно. — Жизнь в Камеруне — другая?— Среднего уровня. Не могу сказать, что люди там живут богато или бедно. Каждому человеку есть чем заниматься, на что жить, куда развиваться. Там спокойно, это тоже важно. Яунде — достаточно большой город. Но не сравниться с Москвой, конечно. Думаю, в мире вообще нет ни одного такого же огромного мегаполиса, как Москва. — Как вы жили в России, не зная русского языка?— Чтобы вы понимали, до переезда в Москву я знал пять языков: французский, английский, немного немецкий и два из 250 камерунских диалектов, на которых говорят мои папа и мама. А русскую речь услышал впервые в жизни. Наверное, помогло, что мне очень нравится ее звучание. Я действительно хотел выучить язык. Не понимаю, как некоторые легионеры живут в России столько лет и не могут связать двух слов. Думаю, это неправильно. Поначалу общался с ребятами из «Локомотива» на языке жестов, потом купил разговорник. Я-то учился еще в то время, когда никаких смартфонов и умных переводчиков не было. Спасибо парням, которые мне помогали. Миранчуки, например! — Серьезно?— В интернате по 6 человек в комнате, я попал как раз к братьям. Учил русский язык в разговорах с ними, а Антону и Леше помогал с английским. И огромное спасибо хочу сказать Елене Юрьевне, маме Миранчуков. Она помогала сильнее всех, делала со мной домашние задания. Я ведь по началу вообще не понимал, что вокруг происходит. То, что сейчас я свободно говорю на русском, — это и ее заслуга, и учителей школы «Локомотива». — Сейчас вы занимаетесь благотворительностью. Тоже хотите помогать детям?— Я обеспечиваю большой детский дом в Камеруне. Моя мама начала помогать сиротам, когда я был еще маленьким, а я продолжаю. Всегда думаю: то, что я имею, другим людям может быть недоступно. Даже такие базовые вещи, как свой дом, еда и так далее. Если бы каждый задумался о своем ближнем и сделал бы ему добро, жизнь на Земле была бы намного лучше. Хотя бы купить голодающему, например, пачку риса — и продлить ему жизнь. До моего последнего вздоха я буду помогать другим людям. Много ли я зарабатываю или мало — неважно. Я буду это делать. Миранчуки, Ткаченко, ЦСКА — Братья Миранчуки — самые сильные футболисты в академии «Локо»?— Наш 1995-й год был сильнейшим, при этом поначалу Миранчуки не попадали в стартовый состав. Но они проделали невероятную работу, чтобы достичь своей цели. В интернате мы даже тренировались ночью! Сами сбегали из комнат на поле и отрабатывали удары, игру в пас. — Часто ли вы тренировались с основой «Локомотива»?— При всех тренерах. И Коусейру, и Билич, и Кучук вызывали меня и Лешу Миранчука, брали на сборы. Поначалу мы были единственными из дубля, кто тренировался с основой. «Локомотив» в те времена был семьей, все друг другу помогали. Когда футболисты из главной команды замечали, что я неплохо говорю по-русски, еще больше старались, чтобы я адаптировался в команде. А больше всех помогал Лассана Диарра — футболист, на которого я равнялся в детстве. «Младший брат, — говорил он мне. — Тебе всего 18 лет, пора развиваться. Где тебе нравится играть? На какой позиции ты себя видишь? Давай я поговорю с коучем!» — Алексей Миранчук всегда считался талантливее Антона. Сейчас, кажется, наоборот.— Иногда что-то не получалось у одного брата, иногда у другого. Это все история про уверенность. Может, на юношеском уровне Леша чувствовал себя чуть свободнее, чем Антон. Но я рад, что сейчас Антоха так прибавил и стал много забивать. Это не значит, что Леша слабее, а Антон сильнее. Они просто немного разные. Уже поверь мне, я был их капитаном в школе и дубле «Локомотива»! Мы всегда играли треугольником в центре поля и выиграли в России все, что можно. Выиграли три чемпионата страны подряд! — Почему тогда в 2014 году вы ушли из «Локомотива»?— У меня не было и мыслей уходить. Тренер Сергей Николаевич Полстянов, который прошел с нашей командой все ступени в школе до дубля, и директор академии Владимир Семенович Кузьмичев — это люди, которые взяли меня в «Локомотив» и очень сильно в меня поверили. По жизни я их должник. Оглядываюсь назад и понимаю, как много они мне помогали. Мне было невероятно приятно находиться в «Локомотиве». И сейчас захожу в академию как домой. В интернате до сих пор висят мои фото, стоят трофеи, которые мы завоевывали командой 1995 года. Даже бутсы, в которых я получил приз лучшему бомбардиру Кубка РФС! Но когда ты становишься профессиональным футболистом, то начинаешь работать с разными людьми. Может, моему тогдашнему агенту (в 2014-м с Ондуа работал Герман Ткаченко, руководитель ProSports Management и агент Смолова, Шатова, Игнашевича, Кержакова, Семака) было выгодно, что я перейду в ЦСКА? Не знаю… Но я оказался там, и жизнь продолжилась. — Только перейдя в ЦСКА, вы сразу попали на молодежное дерби против «Локо». И забили победный гол при счете 3:3 .— В таких матчах ты больше хочешь себя показать, проявить. Может, это было моей судьбой. В следующем туре я ведь снова забил «Локомотиву», только тогда счет был 1:1. Но оба раза я не праздновал голы. Александр Сергеевич Гришин в меня очень верил. Старался найти мне позицию в дубле, всегда поддерживал. Понимал, что главное для меня — играть. Даже доверил однажды капитанскую повязку — в матче с дублем «Урала». Такие вещи запоминаются на всю жизнь. — Разве вы ехали не под основу ЦСКА?— Поначалу был разговор, что я вообще буду играть в первой команде. В «Локомотиве”-то должен был уже вот-вот должен был дебютировать, но в последний момент, зимой оказался в ЦСКА. Да, Леонид Слуцкий привлекал меня к тренировкам основы, но я играл только за дубль. Но тогда в ЦСКА была бешеная конкуренция, не как сейчас. В то время молодые получали не так много доверия. Это вообще проблема российского футбола: нам, молодым, дают не так мало шансов. Важно успеть ими воспользоваться. — Как смог Головин.— Это ведь не в один момент произошло — Леонид Викторович долго подводил его к основе. К тому же у меня и у Сани немного разные позиции на поле: я опорник, он атакующий футболист. Ты же знаешь, тогда в ЦСКА были Вернблум, Эльм, Дзагоев, Миланов. А мне оставалось учиться у них на тренировках. Мне нравилось играть с Головиным в дубле. Саня всегда был хорош на мяче и очень активен: всегда пытается что-то придумать на поле. Но у каждого на поле была своя роль. Один Головин бы не справился без нас. Без защиты, где тогда был лидером Чира [Никита Чернов]. Без флангов, где бегал Ефрем [Дмитрий Ефремов], без нас с Юрой Бавиным в опорной зоне. «Радимов включил кадры блокады Ленинграда — мы вынесли «Спартак». Этот воспитанник ЦСКА видел все К тому же, Саня работал над собой. В дубле намного талантливее его считался Слава Георгиевский. Но взрослый футбол — про борьбу, про труд. Раньше Головин не играл так, как сейчас. Единоборства, отборы вообще ненавидел. А сейчас вырос в топ-футболиста. — За ЦСКА вы сыграли ровно 3 минуты — в Кубке против дзержинского «Химика».— Слуцкий говорил: «Спокойно, держи мяч, играй в свой футбол». Я в принципе не волновался, мы победили и прошли дальше. Но в ЦСКА я не остался. — Почему?— Не знаю, что случилось между клубом и моим агентом. У меня-то сейчас есть опыт в подобных вопросах. А раньше был молодым и делал то, что мне говорили… Тем более, Герман [Ткаченко] долго работал со мной, знал моих родителей. Так или иначе, я бы хотел сказать ему спасибо за то, что он для меня сделал. Никогда не знаешь, что будет завтра — вдруг еще поработаю вместе с ним. Дания, «русский», «Штутгарт» — Клуб в Дании вам тоже нашел Ткаченко?— Нет, это я уже сам. Захотелось попробовать себя в развитой Европе. Поехал в «Вайле», команду второго датского дивизиона, чтобы играть. В Скандинавии футбол другой. Там одни викинги, поэтому на поле больше борьбы. Хотя у нас был интернациональный состав — в Дании же нет лимита на легионеров. Так президент клуба и собрал футболистов из Сьерра-Леоне, Бразилии, Кот-Д’Ивуара, Исландии, Норвегии… К счастью, все вокруг говорили по-английски, так что проблем с коммуникацией не было. Тренер был датчанином, но тренировки вел тоже на английском. И если футболист не знал языка, ему в обязательном порядке давали репетитора. Хочешь — не хочешь, ты должен. Эх, вот если бы в России такое ввели! — Что еще поменялось по сравнению с Россией?— Совсем другой подход к футболисту. Как только я подписал контракт, меня познакомили с семьей, которая должна была мне помогать. Они сами болели за «Вайле» и каждый день проводили со мной: объясняли, что можно и что нельзя делать в Дании, как устроена жизнь, какие порядки. Если тебе нужно, семья всегда приходит на помощь. Да и вообще болельщики ближе к футболистам — мы часто ходили друг к другу в гости. А на командные ужины вообще собирались после каждой игры. Выиграли, проиграли — неважно, ты должен провести время со своими одноклубниками. Руководство тоже приходило, разбирало с нами матчи. Но боссы никогда не винили футболистов в поражениях — проигрывают все вместе. — В Дании ведь дико дорого?— О да, не спорю! Поначалу ходил по магазинам и был в шоке от цен. В Москве можно купить батон хлеба рублей за 60. Прихожу в булочную в Дании, перевожу цену — выходит 500 рублей! Думаю, может, это я ошибся? Пересчитываю: снова 500 рублей! Сколько?! Я поэтому хлеб покупать перестал. И вообще, как правило, ел на базе: с утра завтракал с командой, после тренировки обедал и еще заворачивал пару контейнеров с собой, чтобы поужинать. Получалось выгодно. — Русский не забыли?— Джамалдин Ходжаниязов тогда играл в «Орхусе», в получасе езды от моего города. Мы постоянно проводили время вместе, обошли весь Копенгаген (до него из Вайле — 200 км на машине). В моей команде меня постоянно называли «русским» — и одноклубники, и журналисты. Потому что я только по-русски и разговаривал! Мне этот язык нравится намного лучше английского или французского, которыми владею в совершенстве. До Гамбурга из Вайле тоже было близко — часа полтора. В Германию я ездил закупаться продуктами — так дешевле выходило. На самом деле, должен был продолжить карьеру в Бундеслиге. Когда моя команда вышла в датскую Суперлигу, мне позвонили из «Штутгарта», предложили контракт. — Что не получилось?— «Вайле» тоже предложил свои условия: я переподписываю соглашение, а они получают деньги за мой трансфер в Германию. Но я отказался, а вариант со «Штутгартом» сорвался. Стал искать что-то еще и нашел «Зарю». Привлекло, что команда должна была играть в Лиге Европы. А мне, как молодому игроку, предоставилась бы возможность показать себя. Политика, Зеедорф, Камерун — Но себя вы не показали: 0 матчей за «Зарю».— Я даже не думал, что такое бывает. В «Заре» сказали: приезжай, точно будешь играть у нас. Но у меня есть российские документы, сейчас — вид на жительство. Из-за него украинские власти не выдавали мне разрешение на работу. Хотя контракт с «Зарей» был официально подписан. Помню, снова прилетел в Запорожье (там «Заря» играла из-за нестабильной ситуации в Луганске, являющейся столицей самопровозглашенной республики, — Sport24) и на границе провел четыре часа в полицейском участке. Мой багаж забрали, документы тоже… Пограничники что-то требовали, задавали вопросы: «Ты зачем здесь?», «Что делал в России?», «Куда собрался дальше?». Объясняю им: я — футболист, приехал играть в вашей команде, спорт — вне политики. После всех этих проблем стал чувствовать себя на Украине некомфортно. Даже на русском боялся заговорить, хотя вообще-то обычно общаюсь на этом языке. Перешел на английский, но его мало кто понимает. «Россия — агрессор, но на конфликт с Аршавиным мы не шли». Афроукраинец — о футболе и политике — С «Зарей» вы тренировались? — Месяца 3-4, параллельно пробовал решить вопрос в посольстве Украины в Москве. Но все безрезультатно. Подумал в итоге: зачем мне эти мучения? Поеду играть домой, в Россию. Пришлось в итоге контракт с «Зарей» расторгнуть. — Андрей Лунина вы застали?— Сразу было видно, что это топ-вратарь. На тренировках его пробить вообще невозможно. Когда он уехал в «Реал», не удивился вообще. Это уровень Лунина. — Вы называете Россию домом. А как же сборная Камеруна?— Меня вызывали туда дважды. Впервые — еще когда я играл в Дании, но тогда отказался. Недавно Кларенс Зеедорф, новый тренер сборной Камеруна, позвонил и пригласил еще раз. Да, он смотрит РПЛ, потому что сейчас это ода из лучших лиг в Европе. Зеедорф спрашивал, как дела у «Анжи», как обстановка в российском футболе. Это человек с большим сердцем, мы на связи. Тогда я был травмирован и не смог прилететь в сборную Камеруна. Хотя не уверен, что даже здоровым принял бы предложение. — Почему?— В России я пока что считаюсь легионером. Но совсем скоро, через пару месяцев, я должен получить гражданство. Раньше, еще в школе «Локомотива», мне с этим должны были помочь, но после перехода в ЦСКА все закончилось. Теперь сам оформляю все бумаги, сдаю экзамены. Поверь, после домашних заданий в школе «Локо», когда я не понимал по-русски ни слова, это очень легко, ха-ха! Мне тяжело принять решение… Столько лет прожил в России, мне здесь все нравится: люди, культура, обстановка. В этой стране есть что-то особенное. А как будет в сборной Камеруна? Не знаю. — А с Это’О вы знакомы?— Еще со школы «Локомотива». Тогда «Анжи» играл в Лиге Европы, а база команды находилась в подмосковном Кратово. Однажды пересеклись на тренировке: я уходил с занятия дубля, а Самюэль выходил на поле с «Анжи». Это`О сказал: «О, ты — единственный черный парень в команде!». С тех пор мы стали видеться в Москве чаще. — Как вы сами оказались в «Анжи»?— Согласился играть, даже не зная ситуации в клубе. Просто понимал: Российская Премьер-Лига — это уровень. Все в команде собрались, чтобы играть. Поэтому бросать на полпути не собирались. Мы — профессионалы, всегда выкладывались на 100 процентов. Спасибо болельщикам, которые приходят на стадион и переживают за нас. «Анжи» — это не пустой звук, а целая история. Для нас это мотивация. — Президент и главный тренер «Анжи» говорили, что руководству Дагестана наплевать.— Я не в курсе, что и как. Вижу только, в какой ситуации мы находимся. Например, в Краснодар мы добирались самолетом и автобусом, а обратно — только на автобусе, 15-часовой переезд… Даже не хочу говорить, насколько это тяжело. Но выбора у нас не было. Я очень хотел бы, чтобы футбольный клуб в Махачкале существовал. Для Дагестана существование «Анжи» — плюс. — За сколько месяцев вам не заплатили?— С июня 2018-го. Я даже не считаю уже. — Если сборные России и Камеруна будут играть между собой, за кого будете болеть?— Ох, сложный вопрос. Могу ошибаться, но буду больше переживать за Россию. Потому что живу здесь! Жил бы в Камеруне, может, говорил по-другому. Даже мой отец, когда здесь работал, болел только за сборную России! Аршавин, Павлюченко — его любимые футболисты. В детстве мы ходили на стадион, я надевал шарф и становился настоящим фанатом. «Вперед, Россия, вперед-вперед!» — То есть вы хотите играть за сборную России?— Да! Может, я не прав, но это было и мечтой моего первого тренера в школе «Локомотива».