Родившая в Москве и ныне представляющая Армению фигуристка Анастасия Галустян в эксклюзивном интервью News.ru подвела итоги непростого для себя сезона, отметив, что её сильно подкосила серьёзная травма спины, полученная на чемпионате Европы в Минске. Также она отметила, что не планирует пока уходить из спорта, сконцентрировавшись на попадании на Олимпийские игры. — В последний раз мы общались на чемпионате Европы в Минске. С того момента прошло уже почти полгода. Какие старты за это время у вас были? Чем остались довольны, а чем — не очень? — После Европы у меня был старт в Израиле, где я стала третьей. Этим я смогла взбодрить себя, показала, что всё, что я делаю, — это не напрасно. Затем у меня была Универсиада, которая стала лучшим турниром для меня в минувшем сезоне, хотя никто этого не ожидал. Мы поставили новую программу практически за неделю. Может даже и быстрее. Сшили платье, которое в итоге порвалось за день до короткой программы. (Улыбается). Вот так все с большими трудностями пришла к лучшему результату сезона: 64.15 балла в короткой и 161.89 - по сумме двух прокатов. Но проблема в том, что мой результат в итоге был не засчитан ISU (Международным союзом конькобежцев — прим. News.ru), его не внесли в базу. Почему? Просто Универсиада — это не старт под эгидой этой организации. И вот когда я это узнала, то очень расстроилась. Показала свой пока что лучший результат в карьере, и его не учитывают. Мне это ничего не дало, даже в рейтинге не поднялась. Сразу после двух прокатов мы уехали из Красноярска, поэтому мне не удалось там много чего посмотреть. Думаю, что мне на данном старте было попроще потому, что там не чувствуется атмосферы серьёзного старта, ничего на тебя не давит. — Почему за неделю до поездки в Красноярск на Универсиаду решили поменять программу? Что щёлкнуло в голове в тот момент? — Мы испанскую тему ставили ещё до начала сезона — где-то в марте-апреле. Много над ней работала с хореографами, много сил потратила. Но в Минске она не очень пошла, затем что-то похожее случилось в Таллине. Затем ещё на одном старте у меня не получилось откатать чисто, на чемпионате Европы были серьёзные помарки. Из-за того, что я срываю один и тот же прыжок постоянно. Плюс мне музыка с образом не совсем подходили, не получилось у меня стать испанкой. (Смеётся). Не получилось показать то, что было на тренировках. Плюс в Израиле ко мне подошли представители армянской федерации фигурного катания и предложили что-то поменять в программе. Понимаю, что это всё было очень рискованно: конец февраля, а у нас не было ни костюма, ни программы, ни даже каких-то идей перед Универсиадой. В итоге мы включили композицию Лары Фабиан, и я просто «влилась» в музыку. Мне она давно нравилась, но я старалась отходить от лирических мелодий. Решили взять испанские мотивы, но не пошло. — Скольких трудов стоит накатать программу за неделю? — Работала очень много, каждый день проводила много часов на льду. И после такой насыщенной недели взять и показать свой лучший результат — это было лучшей наградой. Не знаю, как так получилось, даже я сама была в шоке, не говоря уже о моём папе (тренер фигуристки — прим. News.ru). — Порванное платье — это показатель работы на износ? — Платье было сшито хорошо, претензий нет. (Смеётся). Да, скорее оно порвалось из-за большого количество работы, а не от лишнего веса. (Смеётся). Может, так нужно было, такой знак. Я в нём ни разу нигде не каталась. Если ты и так нервничаешь, а тут ещё переживать за свой костюм — так можно рехнуться совсем. — Тяжело ли далось решение выступать в Красноярске в одном костюме? Это же в одном образе показать две программы — мне кажется, что такая мысль обычно приходит уже от безвыходного положения. — Это фиаско, братан. (Смеётся). Это была первая фраза, которую я тогда сказала. У меня была разная причёска, если что. Было не очень удобно, тем более что я выступала вместе с сильными спортсменками в последней разминке. Ты в последней группе должен быть с приставкой «топ», а выходишь на лёд в одном и том же во второй раз. В жизни это не самая большая проблема, но всё равно. — А как на это отреагировали соперницы? Подшучивали? — Я думаю, что они обратили внимание на это, так как я на тренировку вышла тоже в этом платье. Оно получилось универсальным. Я думаю, что все должны понимать мою ситуацию. В жизни вопрос с платьем — это не самая большая проблема. Да, неправильно откатывать две программы в одном и том же, но никто ничего не говорил. У меня был разный макияж и прическа. (Улыбается). — После соревнований вопросов от организаторов по поводу этого не возникало? — Были вопросы, особенно в социальных сетях. Да и со стороны организаторов спрашивали, почему так произошло. В итоге попросили просто быть повнимательнее в следующий раз. — А никак вас не наказывали? Баллы не снимали? — Ничего не сняли, но думаю, что мнение обо мне немного поменяли. (Улыбается). Минус в карму, как говорится. — Не было возможность вырваться в какой-то магазин одежды? — Мы жили в Деревне Универсиады, у нас просто не было времени на это, к сожалению. Некоторые спортсмены даже говорили, что атлетам запрещено покидать территорию Деревни. Были треники, лосины и шорты, но это не особо подходило для программы. Были мысли взять у кого-то из девочек платье, но высоких барышень было не особо много в Красноярске. Этот метод я взяла из художественной гимнастики, где не редки случаи того, что девушки делятся купальниками. Можно было действительно попробовать попросить, но мне кажется, что никто не оценил бы подобного. — Ваши первые эмоции, когда поняли, что результат не пойдёт в рейтинг ISU? — Очень обидно. Даже не думала о том, что могут не засчитать. Универсиада — это такой большой спортивный праздник, такой большой охват. Был выдох разочарования. Даже сейчас грустно думать об этом. — Что делали после Красноярска? — Готовилась к чемпионату мира. Было уже не так много времени до старта. Мы успели сшить новый костюм для этого старта, всё сделали по высшему классу. Я ещё в начале сезона понимала, что в Японии будет очень трудный старт: долгий перелёт, акклиматизация, большая нагрузка на спортсменок выпадает. — Но результат, который был показан на Универсиаде, должен был подстёгивать идти вперёд. — Нет, меня конечно всё подстёгивало, всё было замечательно. Прокат был неплохой, но у меня срезали больше 10 баллов из-за недокрутов на четырёх прыжках. Мы с папой на объявлении результатов сидели просто без эмоций. Понимали, что будет трудно, это ведь чемпионат мира. Очень разочаровал турнир, точнее результат моего выступления. Очень долго отходила от всего этого. — Для многих фигуристов сезон заканчивается как раз после ЧМ. Чем занимались? — Своим здоровьем занималась, проходила лечение от травмы, которую я получила на чемпионате Европы — там я упала и серьёзно повредила спину. Сначала говорили, что у меня трещина в позвоночнике. Мне было тяжело спать, ходить, прописывали носить корсет, но в нём неудобно было кататься. Надо было пить различные витамины, а также прокалывать курс уколов. — То есть вы с января мучались со спиной? — Да, была на обезболивающих. На Универсиаде я каталась в телесном тейпе, кстати. В Израиле была просто дичайшая боль в спине, из-за которой я даже просыпалась. Но тяжелее всего приходилось не мне, а папе, который смотрел на всё это со стороны. Я перед произвольной программой еле-еле вставала с кровати — так было тяжело. Точный диагноз мне поставили лишь после чемпионата мира, когда я обратилась к врачам Боткинской больницы. К тому моменту в меня большинство проблем уже было позади, мы ведь пропили антибиотики, болеутоляющие. Мне назначили физиотерапию, на которую я ходила каждый день в течение месяца. После процедур бежала на восстановление, закачивала спину. — Несколько месяцев поисков причин проблем... — Да, мы делали рентген и МРТ, сдавали различные анализы. Возможно, если бы я была в расположении сборной Армении, то могли диагноз поставить сразу, но я находилась в Москве и занималась своим здоровьем самостоятельно. Сейчас я уже полностью восстановилась, катаю все свои тройные прыжки. В ближайшее время начну постановку новой программы. — Когда не получалась ваша испанская программа, а также появились большие проблемы со здоровьем — были ли мысли о том, что пора заканчивать? — Конечно. Я ещё люблю в такие моменты почитать различные форумы о фигурном катании. (Улыбается). Там активно обсуждают то, что Галустян такая высокая девочка, и зачем она только катается, никто её не поддерживает. Люблю такими вещами подобивать себя. А потом собираюсь и продолжаю заниматься любимым видом спорта. Мне кажется, что если бы не мое желание и самоотверженность, то можно было так и остаться на льду в Минске после моего падения. Просто остаться там и лежать. Одно падение и полгода мучений после него. Самое интересно — я упала, а потом остаток программы откатала чисто. — Просто шоковое состояние было, наверное. — Скорее всего. Утром после произвольной программы у меня сильно болела шея и голова, даже немного подташнивало. Но я не стала придавать этому значение. Тогда была церемония закрытия, банкет, а там надо было быть красивой вне зависимости от твоего реального состояния. — Что говорил вам отец на протяжении всего сезона? Как он переживал все взлёты и падения? — Папа очень сдержанный человек, старается не показывать эмоций, но мне всегда высказывает обо всех недочётах. В Красноярске, когда я прыгала каскад три-три с заклеенной спиной и под болеутоляющими, я думаю, что папа не ожидал, что я смогу выполнить всё более или менее чисто и получить такие высокие баллы. Он очень переживал по поводу моего здоровья. Понимал, что травма достаточно серьёзная и каждый последующий старт только усугублял все мои проблемы. Лечением мы ведь практически не занимались во время сезона. Но он видел, что я очень хочу прокатать все как можно чище и выступить везде, где и планировала, всё понимал. Я ведь могу иногда его не слушаться, сделать на тренировке даже больше, чем планировалось. Периодически мы с ним ругаемся из-за меня, иногда отвечаю на его претензии и ремарки. — Но если от тренера можно скрываться после тренировки дома, то от родного отца... — У меня всегда это спрашивают. (Улыбается). Если раньше я могла промолчать, то сейчас частенько высказываем друг другу, а в интервью говорим, что всё хорошо. Мы дома стараемся ограничивать все разговоры о фигурном катании, иначе просто с ума можно сойти. Я сама люблю полистать паблики разные, форумы, какие-то критические статьи о фигурном катании. Очень много сейчас высказывают о том, чтобы на всех стартах принимали участие только спортсмены из топ-10, а остальные шли кататься в шоу. — В мае отдыхали от лечения — а как проводили время? Отпуск на море? — Занималась учёбой. Почему не поехала на море? Финансов на это не хватило, к сожалению. У нас в семье случилась трагедия — мы потеряли близкого человека. Поэтому приняли решение, что в этот год мы обойдёмся без каких-либо отпусков. — Ох, тяжелейший год вырисовывается по итогу. — Да, весьма. Мы всей семьёй очень тяжело переживали этот момент. Это произошло аккурат после чемпионата мира, откуда мы уже вернулись расстроенные результатами. И утрата близкого человека загнала ещё глубже в себя. Сейчас понемногу отхожу от этих потрясений. — Учёба позволила немного отвлечься от всего, верно? — Я не любитель учёбы, если честно. Я такая большая непоседа, не могу усидеть долго на одном месте. А у меня очень плотный график занятий по вторникам и субботам — до самой ночи просиживаю. Для меня это не отдых, так что не успеваю передохнуть после тренировок. Просто прихожу домой с занятий и «отрубаюсь». — Как преподаватели относятся к спортсменке Галустян? — А я стараюсь не афишировать свою спортивную жизнь никогда. Одногруппники узнали, хотя я с ними не особо много общаюсь. Хотя тут не так давно на пересдаче зачёта у меня спрашивали о том, почему я не смогла на него прийти в первый раз. Пришлось рассказать, что я была на чемпионате мира в Японии. Они были сильно удивлены. Скажу честно — мне поблажек не делают. Возможно, если бы я училась в физкультурном вузе, а не в «Плешке», то мне помогали бы закрывать сессию, как-то решали бы вопросы. Но нет, я хожу на пересдачи постоянно, сама учусь. Очень часто, к сожалению, вынуждена пропускать экзамены зимой из-за стартов, поэтому я пишу различные записки, где говорю о том, почему меня не будет, и всё такое. — С таким сумасшедшим графиком остаётся что-то на личную жизнь? — Есть время, да, но очень тяжело всё совмещать. У меня ведь нет своего полноценного графика тренировок, так как я очень завишу от катка — я же занимаюсь в местах массового катания. Плюс учёба вносит свои коррективы. Обычно к концу дня я дико уставшая, раздражённая. Особенно если у меня на тренировках ничего не получается. Могу после льда прийти на занятия и ни с кем не разговаривать, молча сидеть в сторонке и уткнуться в одну точку. Даже забыть поздороваться с одногруппниками. Я очень сильно завишу от фигурного катания. Даже в свой день рождения я не делаю себе поблажек, в итоге, конец дня выдался тоже не слишком уж позитивным, хотя вроде бы праздник был. Я ничего не праздновала даже, сил не было. У меня есть поддержка от близких мне людей, но времени на то, чтобы проводить с ними много времени у меня нет. Иногда получается куда-то ненадолго вырваться, кофе попить, к примеру. — Родители, наверное, сами выгоняют вас из дома, чтобы не засиживались. — Нет, тут как раз всё, наоборот, очень строго. Я могу, повторюсь, выйти куда-то ненадолго прогуляться или на пробежку. В перерывах между тренировками не всегда есть возможность найти желание общаться, а также выглядеть хорошо — это ведь всё важно очень. — Получается, что вы достаточно тяжёлый человек. — Да, так и есть. У меня частенько быстро меняется настроение. Личную жизнь надо устраивать, нужно время. Многие этим занимаются после завершения карьеры, так как появляется много времени. — Но вот Лиза Туктамышева легко совмещает всё и при этом показывает высокие результаты на льду. — Она тренируется в одной группе со своими парнем, живут вместе. Знаете, мне кажется, что очень тяжело видеть человека, пусть и близкого тебе, 24 часа семь дней в неделю. Мне вот с родителями тоже не так просто, так как порой кажется, что их очень много в моей жизни: и на льду, и дома. Нет, я их безмерно люблю и уважаю, но бывает, что просто нет настроения, а в такие моменты срываешься обычно на всех, кто рядом. И ты понимаешь, что поступаешь так не из-за того, что кто-то плохой, а просто из-за накопленной усталости. — Впереди два летних месяца, межсезонье. Чем их забьёте? — Так как в этом году я не работаю в шоу, отказалась от контракта, то начну раньше подготовку к сезону. Я целый месяц думала о том, соглашаться мне на поездку в Англию или нет, но в итоге приняла решение остаться в Москве. Буду накатывать программу. Короткая у меня уже есть, так что займусь произвольной. Хочу привести себя в суперскую форму, так как сезон будет весьма сложным — в женском катании растёт конкуренция. — Не думаете, что из-за работы на изнеможение могут вылезти какие-то болячки? — Проблемы со здоровьем есть у всех, просто никто не афиширует это. Сами понимаете — профессиональный спорт. Я очень хочу на Олимпиаду. Пока лишь я была запасной в Пхёнчхане, так что очень хочется ощутить вкус этого грандиозного соревнования и показать там достойный результат. У меня такое уже во второй раз, кстати. Я мимо чемпионата мира пролетала уже, оставаясь в запасе. Было очень обидно и тяжело. — Цель после Олимпиады: катаетесь или заканчиваете? — Важный вопрос, но до Олимпиады ещё больше двух лет — за это время может произойти все, что угодно, жизнь весьма непредсказуемая. Когда я начинала кататься за Армению, то я даже не думала об Играх. После четырехлетнего цикла все шло к тому, что я успешно отберусь и выступлю на этом старте и тогда можно было бы заканчивать. Если бы я попала в Пхёнчхан, то после я бы закончила. Это знали все мои близкие. Но я туда в итоге не поехала. — Сейчас ситуация похожа на то, что было перед Кореей? — Тут же все зависит не только от меня, но и от федерации. Будет ли заинтересованность во мне, финансирование, позволит ли мне здоровье. Я очень люблю кататься, но понимаю, что это очень тяжело и требует неимоверных сил. Плюс фигурное катание очень молодеет, оно становится девчачьим. Это круто, здорово, но в мое время не было такого, что на лёд выходили и соревновались наравне со всеми 14-ти и 15-летние. Всем было достаточно выполнять качественно тройные прыжки и не более. Сейчас же даже с чистыми прокатом, с каскадом три-три ты все равно оказываешься где-то внизу рейтинга. Я ошиблась на чемпионате мира, допустила недокруты. И всё, летишь внизу через эти 38 фамилий участниц. (Смеётся). — Можете себя представить как Каролина Костнер — выходить на лёд в 30 лет? — Все зависит от времени и федерации, правда. Конечно, хотелось бы кататься подольше, быть в топе.... Но я не знаю, что там сейчас будет происходить. Знаете, я не могу себя представить в 30 лет соревнующейся. Тем более если учесть тенденцию, что мой вид спорта быстро молодеет. Да и смысл кататься с молодыми? Себя убивать? Плюс я высокая девочка, мне сложнее. Сейчас много кто заканчивает, девочки приходят к этому осознанно. Многие из них — мои ровесницы. — Ровесники сходят — это знак к тому, что надо задуматься о будущем? — Такие вещи тяжело наблюдать, к сожалению. Понятно, что ты со многими не общаешься, но видишься на разных соревнованиях, пересекаешься то тут, то там. Вот Полина Цурская закончила, ещё кто-то ушёл. Приезжаешь на соревнования, а там сплошь новые лица. Не скажу, что я завидую тем, кто меня поменьше в росте. Но мне приходится прилагать больше усилий, чтобы показывать на льду определённый уровень. — Не чувствуете себя «старухой» в фигурном катании? Особенно на фоне того, когда одногодки завершают свою спортивную карьеру. — Чувствую, да. Сама Эшли Вангер заявляла в одном из интервью, что ощущает себя старушкой в фигурном катании. И это в её 28 лет. Но я не чувствую свой возраст. Помню, что как только мне исполнилось 15, мы стартовали на взрослом уровне. Понятно, что много разговором ходит о том, чтобы придержать кого-то в юниорах на год на два, но мы пошли по другому пути. Мальчики, кстати, любят посидеть в молодых побольше, им ведь лет до 20-21 можно так делать. И иногда чувствуется, что ты старше всех, но старухой себя я явно не назову. Да, хотелось бы выучить тройной аксель, делать свои прыжки чистыми, хотя многие говорят, что уже поздно, может быть опасно. Есть те, кто отправляют меня в танцы, но добавляют, что мне уже 20 — это поздновато для перехода.
