«Мои дети просятся обратно в Америку». Тренер Поповой и Мозгова вернулась в Россию спустя 24 года

Новым гостем шоу «Фигурка» стал тренер чемпионов Универсиады-2019 Бетины Поповой/Сергея Мозгова. В интервью Эмме Гаджиевой Анжелика Крылова рассказала о серебре Олимпиады-1998, 24 годах жизни в США, трудностях адаптации детей в России, работе с самой яркой пары страны, а также ответила на вопрос, сумеют ли наши дуэты бороться с непобедимыми Габриэлой Пападакис и Гийомом Сизероном. — Готовясь к интервью, я обратила внимание, что многие мои коллеги называют вас олимпийской чемпионкой. Замечали ли это? Как реагируете?— Редко называют. Бывают, что ошибаются, но не так часто. Я серебряный призер Олимпийских игр. Конечно, хотелось бы выиграть золото, но не получилось. Однако я считаю, что мы отдали все силы, талант и возможности, чтобы откатать на максимум и сделать все, что мы можем. Но, к сожалению, золотая медаль одна и она досталась не нам. — Илья Авербух как-то сказал, что если бы не выиграл Олимпиаду, то не добился бы всего того, что у него сейчас есть. Вы можете сказать, что серебряная медаль подстегивает больше, чем золотая для дальнейшей жизни?— Стоя на пьедестале в Нагано я была жутко расстроена серебру. У меня как будто мир рухнул. Видимо, нас так настраивали. Только на победу. Поэтому состояние было депрессивным, радости не было. Думали о том, что проиграли. Сейчас я осознаю, какое это было достижение — завоевать серебро Олимпиады. И я желаю спортсменам, которые тренируются у меня, достичь хотя бы близко таких вершин. Это огромный результат. Не скажу, что то серебро меня как-то подстегнуло. Я даже забыла о нем. Это не имело значения, мы перешли на новую ступень — тренерскую работу. Хотела всегда быть тренером, поэтому и пошла по этому пути. — Вы многого добились и как тренер. У вас были пары, которые стояли на подиуме — французские, канадские. Сейчас вы работаете с российским дуэтом. Недавно были открытые прокаты, где выступали Бетина Попова и Сергей Мозгов. Как эксперты оценили программы ребят?— Я очень довольна прокатами, хотя программы не были исполнены на сто процентов, потому что это начало сезона — что-то сыровато, что-то надо менять, что-то дорабатывать. Но общее впечатление от выступлений хорошее, я очень довольна. Ритмический танец был исполнен чище, в произвольном были помарки и недочеты. Также я довольна критикой, которую мне высказали судьи и специалисты нашей федерации. — Бывает такое, что открытые прокаты проходят, а критики нет и вместо нее сплошная похвала?— Критика есть всегда. Даже если все очень хорошо. Я прислушиваюсь к ней, принимаю замечания к сведению, дорабатываю, конечно, как я вижу. Однако к критике я очень открыта, она нужна чтобы был виден прогресс, чтобы мы могли идти вперед. — Как вам в целом прокаты сборной России во всех видах? Кто понравился?— Сложно сказать, ведь прокаты еще сыроваты. По образу катание Виктории Синициной и Никиты Кацалапова было очень хорошее. Я немножко не согласна с выбором музыки на этот сезон — они берут классику уже третий год, и от этого было немножко скучновато. Но уровень катания и класс ребят восхитительны. Мне понравились Тиффани Загорски и Джонатан Гурейро — их выбор музыки и постановки. Они более-менее готовы к сезону. Это сильная пара. Также хорошо себя проявили молодые дуэты. Все катались неплохо. — Нас ожидает безумно интересный чемпионат России.— Да. И мы будем бороться, потому что наша цель — попасть в сборную России и двигаться вперед. Считаю, что мы немножко засиделись в статусе 3-й, 4-й, 5-й пары. Хотелось бы быть в тройке и выступать на более высоком уровне. — Про Бетину и Сергея много мемов в интернете. В одном из них изображен дом с обычными окнами — это обычные дуэты, и одно отличается от остальных, яркое — Бетина и Сергей…— Сразу после того, как пришла из «Лужников», я начала искать видео проката — потому что сбоку это все смотрится совершенно по-другому. Открываю ролик, а там подпись «Бетина Попова и Тимофей Мозгов». Даже здесь они отличились (смеется). — Да, коллеги ошиблись в имени.— Ну и классно. Зато все об этом говорят. — Вообще тяжело тренировать такую неординарную пару?— Да, тяжело (смеется). Каждый спортсмен имеет индивидуальность. Они и в парах разные, и по одному разные, и нужно их правильно соединить, направить на работу, почувствовать их настроение. Очень много аспектов. Тренер должен быть и хорошим психологом — где-то смягчить, где-то надавить. Бетина и Сергей — рабочая пара. Их отличает эмоциональность партнерши и экстравагантность партнера, хоть и многие этого еще не видели. Мне говорят, что Сережа зажатый, надо его раскрепощать. Но я дала ему свободу, возможность перевоплотить себя. То, что как они катают в коротком танце — для него прорыв. — Я его не узнала в усах…— Я сама не узнала (смеется), когда увидела его в коридоре. Иногда бывает и такое, что они просто что-то выкидывают. Например, стрижка Бетины в прошлом году. Да, были разговоры о смене имиджа. Но договоренностей не было. И тут человек приходит подстриженный в 7 утра на тренировку. Я сначала подумала: «Боже мой, кто катается?» Присмотрелась и увидела, что это Бетина. Вот так бывает. Они привыкли к такому, так выражаются. Но я стараюсь их учить, чтобы они это согласовывали со мной. Мне было бы это очень приятно (смеется). Хочу сказать, что второй год нашей совместной работы уже намного лучше. Они меня понимают, я к ним присмотрелась. Поняла, как надо себя с ними вести. Бетина — очень интересная девочка, яркая, индивидуальная. Очень мало таких в танцах. Наверное, вообще нет. Но как-то собрать ее мне сложно. Мне надо понять, какие паззлы сложить. Хочется, чтобы и она это поняла. Потому что я вижу, как это может быть в потенциале. Главное, чтобы это не случилось поздно. Хочу, чтобы она достигла успеха. Они с Сергеем — реальные лидеры. Но в некоторых моментах не догоняют того, что я от них хочу. — В России вы чуть больше года. А до этого 24 года жили в США. Тяжело ли было возвращаться в реалии родной страны. Ведь у нас все совершенно по-другому.— Когда я переезжала в Россию, то не думала об этом. Мне просто хотелось чего-то нового, что-то поменять. Очень долго думала об этом. Может быть, лет пять. Это не очень быстрое решение — я думала, готовилась. Пыталась понять, хочу или нет на самом деле. У меня двое детей. Первое, что останавливало и настораживало — как они здесь будут. За себя я не волновалась, знала, что у меня все будет хорошо. Дети не говорили на русском, я им взяла репетитора. Не скажу, что спустя год после общения с русскими детьми и бабушкой, они хотят говорить на этом языке. Между собой и со мной они общаются на английском. Это их родной язык. Они чувствуют себя американцами. Не знаю, как долго они здесь протянут. Но для детей нахождение в другой стране и проживание в таком большом городе, как Москва — очень хороший опыт. Классно, что они общаются с русскими детьми, изучают нашу культуру. Но я понимаю, что им это тяжело. — Просятся обратно?— Да, конечно, просятся. Так же, как я хотела приехать сюда все эти 20 лет, так и они хотят назад. Но я думаю, что мы здесь побудем с ними. Они учатся в английской школе, где чувствуют себя более комфортно. И дальнейшее образование будут получать в Америке. Но я пока сильно не думаю об этом. Как я поняла, в нашей советской-российской действительности очень сложно что-то планировать. Лично у меня день идет за днем. — А почему тяжело планировать?— Не знаю. Не до конца понимаю систему, как все устроено. Пока только учусь понимать, как это все работает. В Америке я работала на себя. Здесь система другая, смешанная — есть подкатки, есть школа. Пока пытаюсь в этом разобраться. Много документации, бюрократии. Но пока у меня получается — работаю с большой группой, выставляю спортсменов на соревнования, все идет хорошо. Во время тренировочного процесса я до сих пор иногда использую английскую терминологию. Но спортсмены привыкли, тем более, что у меня катаются и ребята из других стран. Фигуристам тоже хорошо, что они практикуют английский. — Многие отмечают, что в Америке другая система тренировок. Фигуристы, которые уезжают туда на сборы возвращаются и говорят, что у нас все по-другому. Что конкретно по-другому?— Я много раз говорила в своих интервью, что там индивидуальная система, а здесь, в спортивных школах, система групповая. И нагрузка на тренера больше. Если смотреть на 5-6 пар в группе, то это в 5 раз больше, чем смотреть за одной парой, как в Америке. У меня есть пара на 45 минут, она мне платит деньги, я прихожу, тренирую только их, смотрю только на них, все внимание на них. Потом следующая пара. На день расписание с 9:00 до 15:00. И это все идет подряд. Потом тренеры меняются. В группе, например, пять тренеров. И все по расписанию, все намного организованней, чем в России по этим параметрам. Конечно, там намного дороже тренироваться, потому что надо всем тренерам платить деньги, причем большие. Я бы хотела, чтобы у нас была такая система, но здесь недостаточно льда, чтобы ее использовать. Здесь тебе дают час льда, в Америке у тебя есть шесть часов, семь, десять, столько, сколько спортсмен оплатил. Здесь ты не можешь просто прийти, взять тренера и кататься. У нас есть три часа льда максимум, иногда меньше. На всю группу из семи пар, как я их разделю? По 15 минут на каждого? У меня была такая идея, чтобы прогресс каждой пары был, но нагрузка на тренера очень большая. Все равно надо планировать. Одну пару ты отдаешь хореографу, другую — ассистенту и все равно надо это все расписывать. Я не знаю, как другие здесь работают, я пыталась организовать так, как мне привычно, но все время все меняется. Спортсмены все время меняются, хочется, чтобы все устаканилось и устоялось и дали просто поработать с парой. Родители влияют на пару, какие-то неудачи на соревнованиях, что-то между родителями, что-то между детьми. И сразу: мы уходим или заканчиваем. Очень много вот этого движения, хочется, чтобы поспокойнее было. — Прошло чуть больше года с переезда, что-то изменилось за это время для вас?— Первое, что изменилось — это я привыкла к тренировкам «по-русски», потому что нормального спокойного языка, общения спортсмены не очень здесь понимают. Они привыкли, что их здесь постоянно надо подталкивать. Они должны приходить на каток мотивированными, если хотят результатов. Да, бывают неудачи, взлеты, падения. Тогда тренер тебя мотивирует, но если ты пришел, то работай, паши. Здесь нужна палка, нужно наорать, обматерить. Я просто не привыкла так общаться, но вот сейчас потихоньку привыкаю. — Это потому что их с детства так тренируют?— Я не знаю, уже не помню. Да, тренер меня всегда держал в ежовых рукавицах, но это был СССР еще. — Я спрашивала у Бетины насчет того, как вы тренируете, потому что у меня складывалось правильное впечатление о вас, что вы не материтесь, вы не из тех людей.— Мне это очень не нравится. Я люблю относиться к спортсменам так, как бы я хотела, чтобы тренер ко мне относился. Но если для них это не работает, то окей, давайте я буду по-другому. Может быть, в какой-то степени я мягкая, но просто не надо меня выводить. Считаю, что если спортсмен пришел, да, ему тяжело, я знаю, что иногда не хочется, иногда что-то болит, надо, чтобы тренер как-то надавил. А что я им делаю? Я просто делаю план. Вот, у тебя есть план на неделю, что ты катаешь. Независимо от того, как ты себя чувствуешь, да, бывают какие-то форс-мажоры, но он знает, что надо прийти и через десять минут скатать свою программу. У нас такого не было, мы просто приходили и нам говорили, что мы катаем сегодня. Не было такой моральной подготовки. Я специально все расписываю и считаю, что это очень помогает. — А вы следите, чтобы они выполняли этот план?— Конечно, обязательно. — Есть халявщики?— Ну, халявщики-то они всегда есть, надо подстегивать. Взглядом, словом, всем, чем угодно. — Много говорим о Бетине и Сереже, потому что все-таки наша пара, которая у вас тренируется. Они в своих интервью довольно откровенны, вот вы как-то контролируете, следите за их выступлениями в СМИ? — Я не очень много использую социальные сети. Считаю, что это отвлекает, иногда это совершенно ненужная информация, которая вносит в тебя негатив. Можно, конечно, даже после прокатов, почитать какие-нибудь форумы, отзывы болельщиков, что им нравится, что им не нравится. Но это должно быть сбалансировано, потому что иногда, даже если есть что-то хорошее, это вводит тебя в состояние полной депрессухи. Просто некоторые сумасшедшие пишут какие-то вещи совершенно непонятные. А их интервью… Что я могу сказать, да, они еще молодые, открытые ребята, но я бы немножко профильтровала их базар, если так, по-русски. Чуть-чуть можно было бы какие-то вещи более корректно выразить, не таким откровенным языком. Это их дело, много говорили об этом. Может то, что я скажу сейчас их немного насторожит, и в следующий раз они подумают, как они выражаются, будут читать свои интервью и как-то корректировать. — Говоря про социальные сети, вы рекомендуете фигуристам перед соревнованиями не читать, не заходить, не пользоваться? Например, Ирина Винер у своих учениц отбирает телефоны перед Олимпийскими играми, чтобы они были вне всего этого.— Мне бы очень хотелось это сделать. Я считаю, что социальные сети, особенно перед соревнованиями, при такой тяжелой подготовке, которая идет, ментально могут тебя сбить с толку. У тебя будет совершенно другое настроение. Но я не могу этого сделать, поэтому мне бы очень хотелось, чтобы они этим не занимались. — Говоря про танцы на льду сейчас, я замечала, что девчонки, видя ту конкуренцию в женском одиночном катании и понимая, что им предстоит, уходят в танцы. При том, что буквально неделю назад слышала от одной девятилетней девочки: «Ну, а там что? там легко». Просто для меня танцы — это самый сложный вид фигурного катания.— Да, очень сложный вид. Вчера тоже видела, девочка тринадцати лет катается в одиночном катании, подошла мама, говорит, посмотрите, нам не поздно в танцы? Я говорю, что уже пора, потому что танцы сейчас очень ранние. Это не так, как раньше. Я перешла в 13 лет и уже в 16-17 каталась по мастерам. Юниоров я не зацепила, мы не попали на чемпионат мира, и сразу мой тренер сказал, что лучше пойти кататься по мастерам. Танцы — очень сложный вид по трем причинам. Во-первых, техника отличается от одиночного катания. Скольжение, посадка, плечи. Во-вторых, подбор партнеров одинаковых по структуре, по уровню, по скольжению и по характерам. И в-третьих, это вид спорта «нравится/не нравится», есть сейчас критерии какие-то у судей, техническая оценка со сменой системы стала понятнее, но зритель привык к 6,0 и, наверное, до сих пор еще не въехал, не понял, как это вообще работает. — Мы знаем, что есть элементы, можем различить твиззлы, поддержки. Но все, что происходит внутри программы не каждому зрителю понятно. При том, что у вас еще программа должна быть построена так, чтобы не пересекать какие-то оси.— Это да, очень много правил, которым надо следовать и понимать, как танец должен складываться. Очень много однотипных элементов сейчас, потому что все за четвертым уровнем гонятся, чтобы получать больше баллов. Танцы, как таковые, сейчас ушли для меня. Сейчас идет гонка за элементами, которые надо сделать. Хотя, в последнее время подняли GOE, раньше судьям вообще можно было не судить, сейчас им дали более широкий спектр. — Но все равно ведь оценки зависят от того, нравится судьям та или иная музыка.— Это очень важно, конечно. — Но это нереально попасть во всех судей своим музыкальным выбором.— Да, это очень сложно, надо попадать. — Сезон еще не начался, но вы уже отличились.— Мы постарались. Мы взяли самые яркие образы. — И поддержка, и переходы разные, и вообще все в целом очень выделяется.— Поддержку раскритиковали полностью, мы ее сейчас на уровень не берем, меняем. Вообще, поменяли половину программы. А у нас соревнования на следующей неделе. — А почему поддержку нельзя такую делать?— Она передержанная, нет баланса на спине, нет трех секунд на спине, потому что надо отпустить руку, Сергею надо встать на одну ногу для сложной позиции. Перенесли поддержку в другое место, на ее место взяли другую. В общем, на следующий день после прокатов программа была уже другая. — Эта потрясающая поддержка в итоге останется?— Конечно. Она будет. И еще лучше, чем изначально. Ребята молодцы. Был сложный момент, когда переносили ее на лед. Мне даже пришлось надавить на них: «Или вы делаете поддержку, или мы меняем». Но у них было огромное желание вставить ее, что они справились. — Сможем ли Россия вернуть в танцах льду позиции, к которым привыкли болельщики?— Я считаю, что да. У нас есть 2 сильных дуэта. С третьим непонятно. Мы будем бороться за этот статус с Загорски/Гурейро, Евдокимовой/Базиным. Вообще, очень много пар, которые претендуют на третье место. Российские пары могу побеждать. Пападакис/Сизерон, конечно, находятся в своем мире, но им тоже надо что-то менять. Они безумно хороши, волшебны, завораживают. Но их катание немного приелось. Надеюсь, что наши дуэты подвинутся к ним. Но пока с ними никто даже не конкурировал. — Со скольки лет к вам можно приходить в танцы на льду?— Я смотрю всех. Но обычно приходят с 9-10 лет. Но чтобы начать выступать в танцах, должен быть первый юношеский разряд. Надо сдать тесты. — Вопрос больше от девушек. Анжелика, в чем секрет сохранения вашей красоты, обаяния, стати?— Спасибо (смеется). Секрета нет. Возможно дело в том, что я люблю свою работу. Каждый день черпаю что-то новое, люблю учиться. В салоны я не хожу, желание есть, но нет времени. Очень редко занимаюсь собой, только дома — маски, крема. Иногда могу пойти ногти сделать. У меня есть энергия и желание передавать опыт. Это и помогает мне выглядеть молодо. — При каком раскладе вы скажете себе: «Сезон прошел отлично»?— Очень много целей, все раскрывать не буду. Конечно, я переживаю за свои главные пары — хочу, чтобы они хорошо выступали на чемпионатах страны. Главное, чтобы наша общая работа была показана на сто процентов. Или даже больше. Чтобы они не боялись и сделали все, что могут. Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене