«Саша, ***** напишешь — я тебя обижу». Интервью об интервью одного из самых популярных спортивных журналистов Александра Головина
Спортивного журналиста со Sports.ru Александра Головина часто путают с футболистом «Монако» Александром Головиным. Но есть в них что-то общее: оба молоды и популярны в (около)спортивных кругах. Небанальные интервью Головина с действующими и бывшими спортсменами, тренерами в последние два года просто разрывают информационное пространство. С одной стороны — это острые вопросы, часто с политическим подтекстом, с другой — душевные разговоры за жизнь. Головина били фанаты омского «Авангарда», ему угрожал криминальный авторитет, а Роднина выгоняла из своего кабинета. Интервью Головина с Артемием Панариным стало одним из самых горячих и скандальных материалов из-за его политического окраса. Поводом стал пост хоккеиста в Instagram, где он опубликовал фото с митинга на проспекте Сахарова и подписал: «Как можно настолько бояться своих граждан? Кто что думает? Куда катимся?» В интервью Панарин раскритиковал действующую власть, сказав, что Владимир Путин засиделся на своем посту. До Панарина Александра Головина вспоминали в связи с еще одним большим спортивным интервью с политическим окрасом — c Ириной Родниной, тогда журналист задавал много неудобных вопросов. Например, о «законе Димы Яковлева», запрещающем американцам усыновлять российских детей, и о ее дочери Алене, которая живет в США. Еще один «клиент» молодой звезды Sports.ru — Светлана Хоркина — во время беседы с Головиным пыталась убедить его, что у спортсменов достаточно житейского опыта, чтобы работать в Госдуме. В послужном списке журналиста есть и разговор с предпринимателем Алимжаном Тохтахуновым по прозвищу Тайванчик, рассказавшим Головину о дружбе с футболистами «Милана», которые с помощью Берлускони пытались вытащить его из тюрьмы. — В разговорах я часто сталкиваюсь с тем, что когда речь заходит о тебе и твоих интервью, все сразу вспоминают об интервью с хоккеистом Артемием Панариным. Даже поисковик в первую очередь выдает именно его. Не надоело, что тебя ассоциируют только с ним? Ведь у тебя много других интересных работ. — На самом деле не так уж и часто мое имя связывают именно с Панариным, чаще вспоминают про интервью с Родниной или Хоркиной — вот этот момент немного достал, да. Это же вообще уже было год назад. А относительно Панарина — на самом деле такого нет, даже с учетом того, что это видео, а видео всегда смотрят гораздо больше людей, чем читают текст. Я вот как раз сейчас на стадии переговоров по поводу рецензирования другого видеоинтервью, тоже со спортсменом и тоже про политику (интервью вышло 29 октября, его героем оказался футболист Дмитрий Тарасов. — Примеч. Daily Storm). Только мой новый герой, наоборот, поддерживает Путина, и я выступаю как человек, который должен ему оппонировать. Надеюсь, что все будут это интервью обсуждать, чтобы Панарина и Роднину оставить в прошлом. — Не могу не спросить про то, насколько часто тебя путают с футболистом «Монако» Александром Головиным. Я когда сказала коллегам, что у меня будет интервью с Головиным, все, конечно же, подумали про футболиста. На лицах явно читалось разочарование, когда я объяснила, что это не тот Головин. Не бесит тебя этот момент? — Нет, даже наоборот — веселит. Было забавно читать комментарии под первым текстом, который я выпустил, — это было во время чемпионата мира по футболу — 2018. Многие ведь только тогда услышали о футболисте Головине и обо мне. Так вот, они оставили под заметкой какую-то дикую кучу комментариев вроде «Молодец! Круто вчера сыграл!» Некоторые всерьез писали, некоторые в шутку. Я даже это заскринил и выложил в Instagram, потому что просто куча-куча комментариев была, и они набирали очень много плюсов! Сейчас меньше сравнений стало, потому что большинство привыкло. Но так или иначе многие говорят, что нужно сделать интервью с футболистом Головиным. — И это вполне логично. Есть такое в планах? — Хотелось бы, хоть я и понимаю, что это будет не особо зажигательно: он ведь не особо яркий персонаж, несмотря на то что играет в «Монако» и у него такая судьба, что переехал вообще из Калтана Кемеровской области. В Калтане же просто одно какое-то поле, которое весной и осенью заливается водой, — бомжатник, одним словом. Я имею в виду те условия, в которых он выступал. Просто какая-то поляна в грязи. Теперь Головин играет в одной из сильнейших лиг мира и это удивительная история, но в то же самое время, насколько я понимаю, он тот персонаж, с которым «супер-вау»-интервью вряд ли получится. Но в планах такое есть, ведь он при этом — звезда поколения. — Говоря о ярких личностях — я очень люблю твое интервью с Данилом Круговым (защитник питерского «Зенита», выступающий на правах аренды в клубе «Уфа». — Примеч. Daily Storm), оно мне кажется максимально живым и душевным. Есть ощущение какой-то спонтанности. Это все обман и оно шло по четко намеченному тобой плану или все-таки импровизация? — Абсолютно не было никакого плана, потому что я вообще ехал делать интервью с гендиректором «Уфы» Шамилем Газизовым, а Кругового мне обещали минут на 10. Так получилось, что пока я летел в самолете, я готовился именно к большому разговору с Газизовым, и я таки с ним поговорил. Но в то же самое время мне дали и Кругового на то время, которое я хотел, — я мог с ним и пять часов говорить. Я, конечно, про него почитал, написал вопросы, но это не была какая-то тотальная подготовка. И кстати, у нас не было такого, что я сидел напротив футболиста и говорил с ним: ему было комфортнее гулять по городу и беседовать. Я ж не буду идти по городу с ноутбуком в руках, а надо еще как-то его записывать. Соответственно, у меня был в руке включенный диктофон, а вопросы мне было читать неоткуда. Вот и я импровизировал, хотя многие вопросы я помнил. Так что интервью получилось как-будто бы рваным и в такой хулиганской манере. — Вот в этой хулиганистости и есть главная фишка! Это то, что по-настоящему цепляет. — У нас даже в редакции сказали, что это своего рода новый жанр. Ведь действующие футболисты не часто дают интервью, а здесь человек был открытым, просто таким, как большинство игроков, которые ничего не читают, не слушают и не в курсе, кто такой Михаил Круг и умер он или нет. Это при том, что он слушает его песни и они ему нравятся. — Как часто вообще берешь интервью у действующих футболистов? — Точно не считал, но на самом деле не так много. С действующими сложно: они же не соглашаются — боятся, что будут острые вопросы. Могут и согласиться, но пресс-служба потом половину вырежет. Вот, кстати, у «Уфы» абсолютно адекватный пресс-атташе Сергей Тыртышный, который готов дать абсолютно любого игрока, а хочешь — президента клуба. Может и главного тренера — Вадима Евсеева, хоть и говорят, что он сумасшедший, но если надо… А бывают такие пресс-атташе, как в ЦСКА, которые работают не для журналистов, а для того, чтобы футболистам было спать спокойно, ограждают их от медиа. В современном мире лучше быть как «Уфа», а не как ЦСКА. — А был ли среди твоих собеседников тот, к которому ты бы хотел вернуться спустя какое-то время и снова взять у него интервью? Скажем, у того же Марата Сафина. — С Сафиным мы говорили два раза, но я бы и третий раз с ним встретился, потому что он меняется. Сейчас он ищет себя, без цели путешествует по миру, а через три-пять лет он будет уже при серьезной должности, кто знает?! Я бы еще и к Круговому вернулся — интересно, что будет с ним лет через 10. — Продолжая тему Сафина: не было ощущения, что он в своем интервью немножко лукавил? Он очень часто повторял тезис о том, что ему никто не нужен: ни друзья, ни жена, вообще никто. Не слишком ли сильно он акцентировал на этом внимание? — Абсолютно нету такого. Я его даже встречал два раза на Патриках, где он живет: он просто гулял один вокруг пруда. Другой раз он шел по улице, не знаю — может быть, он просто в аптеку или в магазин вышел, но видно, что ему реально так кайфово одному. Он находится где-то в своих мыслях, смотрит дома американские сериалы, путешествует. Сейчас он хочет побыть один, но, может, скоро что-то изменится. Лично мне в разговоре показалось, что он был честен. Насчет акцентов — к нему ведь часто пристают с этими вопросами об одиночестве. Вот было у него интервью на «Спорт-Экспрессе». Они могли бы спросить что-то новое, но нет, снова: «а вот вы говорите, что вам никто не нужен...» И было заметно, что на многие вопросы он совсем не хочет отвечать. Именно поэтому, я считаю, что он бы плохо смотрелся в формате видеоинтервью, потому что тут надо, чтобы из человека что-то лилось, а не когда ты из него клещами информацию вытягиваешь. — А если сравнивать это, например, с интервью Юрия Семина — как оно проходило? Мне как-то довелось брать у него комментарий, от общения с Юрием Палычем у меня остались самые крутые впечатления. А какие эмоции он вызвал у тебя? — На тот момент сезон уже закончился, и мы с ним сидели на лавочке у гостиницы «Украина». Он был модно одет, смотрел куда-то вдаль — на Белый дом или на реку. В целом мы поднимали такие темы, на которые ему приятно рассуждать. Он очень классно рассказывал про свое детство, родителей, домашнее хозяйство. Мне кажется, что это было для него немножко неожиданно, и он расслабился. К Палычу же обычно с чем приходят: трансферы, зачем сослал Мурило в дубль, какие отношения с президентом. Все это его напрягает, когда каждый раз одно и то же. Так что и ему было приятно, и мне было хорошо и спокойно. — Какое интервью ты можешь назвать самым тяжелым? Было такое, что и разговор не шел, и в целом собеседник оказался не очень приятным? — Не было такого, что мне было неприятно общаться с кем-то, — все люди разные. Мне было тяжело с фристайлисткой Марией Комиссаровой, которая во время Игр в Сочи получила перелом позвоночника со смещением. Мы с ней по телефону говорили, и я сразу начал спрашивать ее про травму, а она совсем не настроена была отвечать, и на фоне постоянно кричал маленький ребенок, которого ей приходилось успокаивать. В итоге у меня было примерно 80 вопросов, она на все ответила — притом что мы общались всего 40 минут. Правда, каждый ответ умещался ровно в одну строчку, а некоторые и вовсе были двумя словами. Возможно, у нее был сложный жизненный период, может, я как-то настырно полез. Возможно, надо было подождать или вообще прилететь к ней в Испанию, где она находилась в тот момент. Но у нас очень плохо общение сложилось. Интервью, конечно, вышло, но оно одно из самых провальных у меня. Был у меня еще разговор с латвийским футболистом Александром Чекулаевым, который сейчас работает агентом. Он какой-то сумасшедший бомбардир, забивал по 50 мячей в латвийской лиге. Потом играл в Таиланде, Чехии, Исландии, на Фарерах, на Мальте, в Венгрии, Эстонии. Какая-то безумная биография и статистика. За латвийский клуб, например, у него 49 голов в 30 матчах в одном сезоне, за эстонский — 46 голов в 35 матчах. Мне казалось, что человеку будет что рассказать, но он совершенно ничего не помнит: никаких историй, ничего такого. То интервью удалось вытянуть за счет вопросов. Я его пытал до последнего. Мы с ним несколько раз созванивались, он еще что-то вспоминал. Ему хотелось говорить, но он не из рассказчиков. Поэтому получилось довольно сносное интервью. — Как человек, отдавший много лет таким видам спорта, как бобслей и скелетон, не могу не спросить тебя про интервью Александра Зубкова. Как он тебе? — Он достаточно приятный в общении, но просто с ним жена сидела рядом, которая часто нас перебивала, а иногда и за него отвечала. Но если бы не она, вероятно, он смотрелся бы даже похуже в этом интервью. При этом он достаточно убедительно отвечал, особенно с учетом того, что ситуация там пограничная. Ну правда — откуда он может знать, почему у него царапины на пробирках? Да, вопросы к нему есть, в том числе и к тому, что он делал в Федерации. Но так или иначе он нормально на все ответил, не терялся, как та же Роднина. В чем проблема интервью еще: я ему задаю вопрос про какую-то спортсменку, которая не отобралась в сборную, а он мне говорит, что такого не было. Ты ничего не можешь сделать. Сидишь перед ним, и тебе нужно либо звонить источнику, либо журналистам, которые про это писали, либо тренерам. Но ты же не можешь постоянно прерываться и уточнять, если таких вопросов возникает не один, а 10. Тут либо мне верить, либо ему. — Не хотелось поговорить дополнительно с его разгоняющим Алексеем Воеводой, например? — Мне не хотелось устраивать из этого войну. Поводом для интервью же стал факт, что он выиграл суд и получил право называться олимпийским чемпионом на территории России. Меня не столько интересовала война внутри бобслея, сколько вот как он сам себя ощущает, потому что человек занимается странными и нелогичными вещами. — Были ли у тебя кумиры в спорте, у которых хотел бы взять интервью и это уже получилось реализовать? — Не могу сказать, что у меня были какие-то кумиры. Ну, допустим, я плотно следил за теннисисткой Марией Шараповой — первый раз увидел ее в 2004-м на итоговом турнире года, когда она выиграла в финале у Серены Уильямс. Но с ней нереально сделать интервью. Она в России бывает раз в год, наш рынок ей не интересен, как и российские журналисты. — Тебя часто называют политическим спортивным журналистом из-за тех тем, которые ты поднимаешь в своих интервью. Еще ты общался и с рядом бывших спортсменов, которые строят или пытаются построить политическую карьеру: Хоркина, Роднина, Булыкин, Слуцкая… Скажи честно, при общении с кем у тебя возникло чувство того, что человек однозначно занимается не своим делом? — В случае с Булыкиным — хорошо, что он не собрал подписи и никуда не попал. Что касается Ирины Слуцкой — она же в областной думе, и такие депутаты все же не влияют так на жизнь страны, как Госдума, где сидела та же Хоркина и где до сих пор есть та же Роднина. На «низовом» уровне Слуцкая, которая хочет изменить жизнь людей к лучшему, вероятно, там полезна. Она, правда, так и не сказала толком, что она там делает из такого полезного, она какие-то странные эпизоды приводила из своей политической карьеры. Но я думаю, что со временем из этого выйдет какой-то толк. А истории с Государственной думой, как, например, Шипулина сейчас избрали, — не то что лютый позор, но эти люди точно не на своем месте. Но я еще не со всеми спортсменами-политиками поговорил — их же там еще целая куча осталась. — Я помню, ты говорил, что Роднина во время интервью тебя даже выгоняла из кабинета… — Да, было такое. Все интервью длилось час сорок, и за это время выгнала она меня дважды. Сначала мы спокойно говорили минут сорок, а потом она мне указала на дверь, после того как я сказал, что если сложить все население России и территорию, пригодную для проживания, то получится Германия. Роднина посчитала, что я посягаю на территориальную целостность, и сказала, что больше не хочет со мной общаться. Мне пришлось ее уговаривать. Второй раз она выгоняла меня, когда я сказал, что мы никак не занимаемся Дальним Востоком и Курилами и, наверное, японцы бы занимались ими лучше. И снова я ее уговаривал, но спустя три-четыре минуты мы продолжили. — У Хоркиной в самом конце интервью есть любопытная фраза: мол, если бы ты писал о фестивалях, которые проводит Алина Кабаева, и о ее собственных турнирах, то поклонников твоего журналистского таланта было бы гораздо больше. Как ты воспринял это утверждение? — Хоркина вообще оторвана от реальности. Она правда считала, что наш разговор будет строиться вокруг ее соревнований и фестивалей Кабаевой. Да и откуда бы ей знать про поклонников моего таланта, если мы виделись впервые? Я вообще не уверен, что Хоркина разбирается в журналистике и понимает, что политика гораздо больше интересна людям. Да, во многом лично я делаю упор на политическую составляющую, но и запрос от публики есть. Не уверен, что заметки о фестивале Кабаевой собрали бы столько же просмотров. Да, многие кричат, что мы хайпуем на политике, но вы же сами это читаете! — У тебя почти или совсем нет интервью с иностранными спортсменами. Неужели никогда не хотелось? — А этого как-то в целом нет в российском сегменте интернета. Не видел я больших интервью, которые бы выходили на «Чемпионате», в «Спорт-Экспрессе» или на «Матч ТВ». — А если бы тебе завтра сказали: «Саш, даем тебе любую звезду спорта для интервью», — кого бы ты выбрал? — Серену Уильямс. Поговорил бы с ней о харассменте, расизме, чернокожих, женских правах. Но мне кажется, она бы все равно отказалась. Все, что говорится Уильямс, обычно произносится ей самой, как правило, в форме заявлений. И тем более она не будет связываться с непонятными русскими. — Ну тогда давай вернемся к реальным интервью. Наверняка за все это время появилась какая-то история, отчасти забавная, а может, и нет, которую до сих пор не можешь забыть? — Это интервью с Тайванчиком (Алимжаном Тохтахуновым) — считается, что он криминальный авторитет, который является персоной нон грата чуть ли не во всем мире. За отмывание денег, какие-то подпольные казино и в том числе за то, что он помог одной из российских пар в фигурном катании получить золотую медаль на Играх в Солт-Лейк-Сити в 2002 году. Считается, что он проплатил эту победу. Он связан со спортом, сам пытался стать футболистом, играл в дубле ЦСКА и «Пахтакора», потом стал администратором команды. Он общался с Кахой Каладзе и Андреем Шевченко, когда они в «Милане» играли. Они его из тюрьмы вытаскивали. Сейчас он помогает пожилым спортсменам. Тогда его офисом был ресторан Palazzo Ducale на Тверском бульваре — из тех, где нет цен в меню, потому что если ты туда пришел, предполагается, что ты можешь все это себе позволить. Пришел я туда — на входе охранники, но он меня предупредил: мол, скажешь, что к дяде Алику. Меня пустили, и я зашел в большой зал. Кругом ковры, он сидит за столом, жует рыбу и сплевывает кости на пол, на эти самые ковры. Ему уже было тогда лет 70, а рядом с ним сидела девушка лет 25. Я уже было хотел сделать комплимент о том, какая у него красивая дочь (я знал, что у него есть дочь), но выяснилось, что это его новая любовь. Я не задавал особо острых вопросов — интервью было про жизнь, но в конце я его немножко прессанул, и ему это не понравилось. Он как-то завелся и на прощание очень строго предупредил меня: «Саша, ***** напишешь — я тебя обижу». Я прислал ему это интервью на заверку. Все было хорошо, но при этом он отметил, что я мог бы и подправить его речь, потому что она показалась ему недостаточно яркой. — Повторил бы еще раз такое? Пусть не с Тохтахуновым, а в целом с человеком подобного плана. Рискнул бы? — Почему бы и нет. Тем более не могу сказать, что сильно рисковал, — это не было каким-то суперопасным заданием. Я же не шел под пули. Просто есть человек, который вот так общается. Даже среди футбольных тренеров есть такие. Коллега как-то звонил Владиславу Радимову, тот сначала не понял вопрос, корреспондент сказал ему «хорошо, спасибо», а Радимов просто начал крыть его матом. То же самое с Евсеевым, он легко может сказать: «Что-то вы ***** какую-то у меня спрашиваете». Так что это не зависит от того, связан человек с криминалом или нет. — Ты часто берешь интервью у тех, кто был знаменит много лет назад, но от кого довольно давно не было вестей. Ну вот та же Слуцкая — молодежь ведь ее не особенно знает. Тебе не говорят: «Саш, зачем тебе вся эта древность? Общайся лучше с героями нового времени?» — У нас такого нет — в этом плане абсолютная свобода. Тем более если говорить о Слуцкой, мы же с ней беседовали не только про Игры в Турине 2006 года, но и про то, что происходит сейчас. Есть Слуцкая, а есть Панарин. Точно так же, как есть Семин и есть Круговой. Мы соблюдаем баланс: и ретро делаем, и стараемся быть актуальными. — А что лучше заходит? — Круговой, кстати, не очень хорошо зашел. При этом Слуцкая была самым читаемым материалом мая-июня. Панарин хорошо зашел на видео, но с текстовой версией все получилось намного хуже. Что говорить, если самым читаемым материалом августа стала заметка о вредности кока-колы, хотя я на нее затратил минимум усилий.
