Ридзик: из-за Украины на Олимпиаде нас называли страной-агрессором
Бронзовый призёр Олимпийских игр-2018 по фристайлу Сергей Ридзик в эксклюзивном интервью News.ru рассказал, с каким трудом далась медаль на первой Олимпиаде, как проходил процесс восстановления после двух серьёзных травм, о проблемах в Корее и видах спорта, за которыми удаётся следить. «В Пекине нацеливаюсь на золото» — Зимняя Олимпиада стала для вас удачной — бронза в дисциплине ски-кросс. В начале дистанции вы упали и достаточно далеко отпустили лидеров, однако сумели их догнать. Верили ли вы в успех или в момент падения немного опустились руки? — Если говорить с самого начала, то в успех не верил, но к окончанию заезда ситуация изменилась. Был рубеж, когда я превзошёл Егора Короткова, который стал пятым в Сочи. План надо строить по ступенькам. Для начала в мой замысел входило просто выступить на Играх. Затем были представления, что я конкретно хочу добиться от соревнований. Уже ближе к сезону появлялась картинка, которая из себя представляла бронзовую медаль. Не скажу, что я хотел золото или серебро, я хотел именно бронзу для начала. Вот на следующей Олимпиаде, которая пройдёт в Китае, я нацелен на золото. — Что ощутили, когда оказались третьим? — Ничего, честно говоря. Я был ужасно вымотан, немного подавлен, что упал и не смог реализовать себя полноценно. Да, я добрался до пьедестала, неважно как: сам бы спокойно доехал или упал по своей или чьей-то вине. Меня не устраивает, как я достиг медали, хотелось бы выступить достойно. «Единственное, что не понравилось в Пхёнчхане — жилье» — Расскажите, как вы готовились к Олимпиаде. Какие-то особенные тренировки? — Нет, особенностей я не заметил. Но у меня это проходило в более ускоренном процессе, потому что в начале 2017 года я поломал спину — а это отборочный сезон вплоть до 2018 года. После этапа Кубка мира на обычной тренировке на второй день свалился на старте, поломался. По итогу из моей жизни выпали три месяца, пришлось адаптироваться к простому «людскому» существованию. Мой знакомый всегда говорил, что обычные люди не будут каждый день, год за годом, всю свою сознательную жизнь насиловать себя, потому что спорт не лечит, а калечит (смеётся). Мне нельзя было ничего поднимать, нормально ходить, запрещали сидеть, только фактически лежать, иногда прогуляться на улице, подышать свежим воздухом, вернуться домой и снова лечь. В магазин не сходить, пакеты не взять. Затем реабилитация: провели обследование, всё заросло, но были какие-то непонятные ощущения в области переломов. Начал заниматься лечебно-оздоровительной физкультурой. Где-то в июле уже начал включаться в тренировочный процесс параллельно с командой, везде с ними ездил, но занимался по своей программе. Не заметил, как наступило начало сезона. Как правило, оно у меня всегда не задаётся. Всегда на первые этапы Кубка мира я тихо втягиваюсь, психологически, эмоционально и физически адаптируюсь, привыкаю к соперникам. В общем, история показывает, первые этапы проходили как нельзя неуспешно. А вот ближе к концу я начал расти: первый, затем пятый — достиг своего пика и был на высоте. Мы провели один этап, где я был четвёртый после болезни. На тот старт я вышел в ужасном состоянии, было очень тяжело. У меня как раз есть фотография, где я лежу верх ногами на финише после гонки, потому что их ужасно сводило. Они были настолько забиты, что хотелось умереть. Такие боли, что сил ни на что не хватало. Просто-напросто даже стоять не удавалось. Адаптировался вроде бы, но переживал на этот счёт, потому что вот Олимпийские Игры, а я откатился в физической форме, как будто только вышел после перелома: ни ног, ни рук, ни пресса — ничего вообще не было. Боялся не выйти на пик формы к турниру. Приехали в Канаду, выступили, результат был «не ахти», тогда олимпийский чемпион-2014 Жан-Фредерик Шапюи ехал со мной в заезде и упал мне на руки. Пришлось нам уйти, иначе падение могло привести к нежелательным последствиям. — Не извинялся после этого? — Извинялся, конечно, ну а как — он вылетает и мне на руку приземляется, что тут поделать. После этой гонки я начал по-другому себя оценить, стал самоутверждаться и появилась уверенность в победах. Олимпийские Игры в Южной Кореи были первыми для меня, постепенно на меня накатывало волнение, а ночь перед соревнованиями стала какой-то сумасшедшей — очень долго не мог уснуть. Утром в день стартов понял, что есть вообще ничего не мог, пытаюсь — тошнит, еда вообще не идёт. Ну а если нет никакой пищи, то организм, соответственно, не получит никакой заряд энергии. Я и так понимал, что за ночь организм не восстановился, а тут ещё и поесть не могу. Ну ничего, затолкал, практически не пережевывая, запивая чаем, водой. А дальше — бой. — Как вы оцениваете уровень подготовки Южной Кореи к турниру? — Очень высокий. Единственное, что не понравилось, — жилье. Мы жили в апартаментах, которые сдавались и продавались. То есть были полноценные хозяева квартир. Всё остальное в порядке. Да, до нижней деревни, горы было далековато — 40 минут надо было ехать. По организационной части корейцы всё сделали на высоте: канатная дорога, прохождение через какие-то специально отведённые территории до объекта, пропуски на другие соревнования — всё было очень хорошо. Мне не с чем сравнивать — я не был ни в Сочи, ни в Ванкувере. — А питание? — Питание было среднее, больше делали акцент на местную кухню. Я люблю воки, суши, супы мясные рамены, только не мисо-суп — от этого меня тошнит. Хотелось какой-то домашней европейской еды. Каждый день одно и то же немного надоедало. «Однажды пришлось сдать допинг-пробу три раза за день» — Россия не первый год уже тогда и сейчас продолжает подвергаться нападкам со стороны Всемирного антидопингового агентства. Было ли какое-то пристальное внимание на турнире? — В предолимпийский сезон бывало такое, что в день по две-три пробы брали, в том числе и кровь. В частности, РУСАДА два раза брало допинг-пробы. Например, был случай, когда в один день сначала приехали комиссары РУСАДА, потом — WADA, затем — снова РУСАДА. По приезду в Корею особо эта ситуация не давила. Да, некоторые спортсмены косо смотрели. Но кого это волнует, о чём они думают? Я приехал не для того, чтобы понравиться. Я не их девушка, чтобы производить на них впечатление, а приехал для победы, что и получилось. Через день после приезда комиссары вызвали на сдачу допинг-пробы. Единственное опасение было в следующем: прошла информация, что нашего спортсмена Александра Смышляева взяли на сдачу теста во время его тренировочного дня, на который выделяется определённое количество проездов и времени. И мы переживали, чтобы сдача тестов не пересеклась с тренировкой, потому что по правилам комиссар всегда должен быть с тобой, даже если ты на горе или соревнованиях. Они не должны препятствовать тренировке, выступлениям. Иногда это обыгрывали специально — вставляли палки в колёса. Понимая тот факт, что люди не могут как-то повлиять на ситуацию, они этим пользовались. Но это на их совести. Наше дело выполнено — пришли, всё сдали. Я как был чистый, так и остаюсь (улыбается). — Как вообще на Олимпиаде складывались отношения с иностранными соперниками? — Лагерь поделился на три части: те, кто обвинял; кто сопереживал; кто держал нейтралитет. Нас многие поддерживали. Некоторые поддерживали страну-соседку Украину, называя нас агрессорами. — Изменился ли как-то ваш статус после Олимпиады? — Нет, абсолютно. Корону я не надевал, звезду не поймал. Ко всем отношусь так же, как и раньше — как со мной себя ведут, так и я. Взаимоотношения таковы: грубите — получайте в ответ. Я никогда не скрывал своего отношения и точки зрения к кому-либо и чему-либо. — Впереди новый сезон, Кубок мира. Какие ожидания? — Будем стараться попадать в тройку, как минимум в десятку. Я не хочу прыгать выше головы. У меня был пропущен сезон, в начале подготовительного была контужена бедренная кость в колене. Начало получилось не очень. Операция по мениску немного подкосила меня. Ожидаю от себя что-то среднее. Посмотрим, весна наступит, увидим, кто где. А в начале сезона увидим, кто и как тренировался. — В 2017 году вы получили серьёзную травму во время соревнований в Италии, оказались на больничной койке с несколькими переломами и сильным защемлением позвоночника, о чём уже рассказали. После олимпийского сезона случился разрыв мениска. Как проходило восстановление, и как чувствуете себя сейчас? — Так же, как и со спиной — трудно, «муторно» и тяжко. Было тяжело вливаться, подойти психологически, потому что не нужно каждый день с утра подниматься с кровати и думать «Так, мне надо собираться на тренировку». Нужно было снова входить в режим. Что касается набора физических данных, то процесс проходил достаточно трудоёмко, потому что всё приходилось начинать с нуля, заново вливаться. Потому что, к примеру, перед переломом я бегал десять раз по четыреста метров в максимальном режиме по началу, потом нужно было ускоряться, я мог пробежать спокойно пять раз в пределе 1 минуты 2 секунд. Тогда это казался средним результатом. Лучший на тот момент был 58 секунд. А после перелома я еле пробегал пять раз и не скажу, что показывал такой же результат. Очень тяжело всё это было переносить. Но труды не были напрасно. — Не боялись не вернуться в спорт? — Нет. Чего бояться? Это моя жизнь. — В 2011 году вы сменили горные лыжи, которыми занимались всю жизнь, на ски-кросс. Как пришли к такому решению? — В 2011 году у меня не было перспектив выдвинуться и показать себя в горных лыжах. Это был переломный и переходящий момент: либо я попадаю в сборную и уезжаю, либо не попадаю и иду в армию. Результат не был из разряда «вон» и в сборную по горным лыжам не пригласили. Ну и зря (улыбается). Я прекрасно себя чувствую в ски-кроссе. Как раз тогда набирали бывших горнолыжников, чтобы увеличить численность спортсменов в самой дисциплине. Причины перехода ясны — не было финансирования, были бы у региона (Мончегорск, Мурманская область) деньги, может быть, и по сей день занимался. Мы вставали и открывали сезон на соревнованиях, я не считаю, что это нормально. Но так было на тот момент. Сейчас может быть картина изменилась. Но тогда... я как анекдот рассказываю: приезжаем в Кировоград, первый день на лыжи встал на тренировке, сезон открыт, можно позаниматься, а тут соревнования. О каких результатах можно говорить? Ни о каких. При том другие регионы круглогодично тренируются и показать результат на международной арене не получалось, потому что времени недостаточно. Что уж про нас говорить. — Сложно было перестроиться? — Нет. Ски-кросс — максимально приближённая дисциплина к горным лыжам. Единственное, нужно было привыкнуть кататься в четвёрках. А наработки отдельных элементов всегда зависят от самого человека. Я не видел затруднений, мне было интересно. — За какими видами спорта удаётся следить в свободное время? — За горными лыжами и ски-кроссом, конечно. Это те дисциплины, которые мне нравятся. Футбол, например, не смотрю. Не люблю я наш футбол. Красивая игра нравится. Да, финал Чемпионата мира, Олимпийских Игр, кубка УЕФА посмотрю. Остальное не люблю. — А хоккей? — Хоккей мне нравится. Но опять же, слежу только за национальной сборной по возможности.
