Белл об отношениях с тренерами, горах игрушек Медведевой и мастерстве Туктамышевой
Фигуристка Мэрайя Белл была удивлена прямотой своего тренера Рафаэля Арутюняна, когда начала с ним работать. Об этом в интервью RT заявила сама американка. В то же время спортсменка отметила, что своим нынешним прогрессом она обязана другому наставнику — Адаму Риппону. Бронзовый призёр этапа Гран-при в Москве также рассказала о дружбе с Алиной Загитовой, поделилась впечатлениями от выступления после Евгении Медведевой и восхитилась мастерством Елизаветы Туктамышевой. «Никогда не выступала после того, как лёд забрасывали таким количеством мягких игрушек» — Вы в Москве уже второй раз. Вам удалось погулять по городу, посмотреть что-то? — После этапа Гран-при во Франции я не стала возвращаться в США и провела оставшуюся неделю в Швейцарии. Рейс в Россию у меня был во вторник... Я прилетела во вторник ночью, и среда у меня фактически выпала. У моего тренера Рафаэля Арутюняна в России живёт дочь... Так вот, его жена и дочь сводили нас на Красную площадь, и это было очень круто. В прошлый раз мне не представилось возможности там побывать. Мне очень понравилось, и погода была хорошая... — Да, в ноябре это редкость… — В тот день было не очень холодно... Они здесь живут, хорошо знают историю столицы. Словно мне провели индивидуальную экскурсия по всей Москве. Было классно. — Нам Нгуен рассказал, что нашёл какой-то замечательный магазин с пончиками. Может быть, вы тоже что-нибудь обнаружили... — Да, я уже заценила обстановку в торговом центре — там «Макдональдс», «Данкин Донатс», «Криспи Крим». — Российские зрители без ума от Евгении Медведевой. Вам пришлось исполнять произвольную программу после неё. Что вы чувствовали? — Это новый опыт для меня — прежде никогда не выступала после того, как лёд забрасывали таким количеством мягких игрушек. Но вообще спортсмены должны поддерживать своих оппонентов, и какая-то часть меня была за неё очень рада, потому что она отлично откатала в России, но моей задачи это не меняет. Было круто, потому что публика пребывала в таком возбуждении. И от меня требовалась повышенная концентрация, чтобы фокусироваться на своём прокате. Это опыт, на который я смогу опираться, если когда-нибудь ещё столкнусь с чем-то подобным. — Вы говорили, что прошлый год стал самым удачным в вашей карьере, но начало этого сезона, похоже, ещё успешнее — две медали Гран-при. Чем объясняете такой стремительный прогресс? — Летом меня мучила мысль о том, что я выступаю не так хорошо. Но я продолжала трудиться. Я работаю с Адамом Риппоном. С ним я могу поделиться своими переживаниями — он очень понимающий, потому что тоже испытывал подобные ощущения. Вообще, он смотрит на это так: «Не имеет значения, что было — нужно просто кататься дальше; какие бы чувства ты ни испытывал, где бы ты ни находился — цель у тебя одна». Так что я переняла этот образ мышления и применила его в своей работе. И надо сказать, что результаты он даёт очень хорошие. Я была рада, что в начале сезона смогла победить на турнире категории «Б» для спортсменов старшей возрастной категории. Вообще, это палка о двух концах, поскольку, с одной стороны, очень радуешься победе, но, с другой, на следующем соревновании от тебя уже ожидают большего. Но у меня получилось добиться последовательности в своей работе, справиться с ожиданиями, со взлётами. и продолжить кататься в соответствии со своими возможностями. «Когда предложили кататься под Бритни Спирс, сказала: «Ммм... не уверена» — Адам Риппон был ключом к вашему прогрессу? — Да, определённо. Рафаэль играет огромную роль в успехах, но недавно я начала работать с Адамом на ежедневной основе. Он мне очень помог. Он всё это пережил сам. Адам — участник Олимпийских игр, много раз завоёвывал медали Гран-при и чемпионатов США. Я ценю его советы и изо всех сил пытаюсь применить их в работе. — У вас не было сомнений, когда он предложил вам кататься под песню Бритни Спирс? Судьи ведь бывают довольно консервативными... — Он обратился ко мне с этим предложением после национального чемпионата в прошлом году. Адам не часто навещал нас, потому что очень занят. Риппон невероятно популярен — в мире вообще, но особенно в США. У него каждый день расписан по минутам, но как-то он пришёл на каток и сказал, что ему хотелось бы, чтобы в следующем году я каталась под песню Бритни Спирс. Я ответила: «Ммм... не уверена насчёт этого. Это не очень на меня похоже. Не знаю». Да и сама песня называется Work Bitch... Мы не могли включить в выступление эти слова. Я хотела просто удостовериться, что риска нет, что выступление хорошо воспримут. Но в то же время я очень доверяю Адаму. Вообще, думаю, это, конечно, классно — как бы предстать с другой стороны. Когда выступаешь бок о бок с великолепными фигуристами, выполняющими четверные прыжки и тройные аксели, думаешь, может, и я смогу оставить свой след, сделать что-то уникальное, как получилось с этой короткой программой. — Музыку к вашей произвольной программе выбирала уже Ше-Линн Бурн… — Да, и получилось здорово: Адам выбрал для короткой программы ремикс — это уникально, такого в мире больше ни у кого не увидишь. Очень необычно. Когда я была в аэропорту, собиралась вылетать, чтобы работать с Ше-Линн, она прислала мне варианты музыкального сопровождения. В списке была «Hallelujah», и другие я даже слушать не стала. Я всегда очень любила эту песню и была в восторге от того, что она мне её предложила. — Бурн ставит программы и другим фигуристам. В связи с этим, насколько сложно вам было работать вместе? — Она прекрасно знает каждого фигуриста индивидуально. Я сотрудничаю с ней уже второй год, и у нас замечательные отношения, мне очень нравится работать вместе. Ше-Линн хорошо умеет раскрывать особенности каждого спортсмена и помогает блеснуть тем, что у тебя получается лучше всего. «Здорово соревноваться в эру, когда девушки выполняют четверные прыжки и тройные аксели» — Стефан Ламбьель признался, что вы его любимая одиночница, и особо отметил, что ценит в вас изящество и точность. Считаете ли вы эти качества своим преимуществом перед другими фигуристками? — Прежде всего, для меня это большой комплимент и мне безумно приятно. Всегда нужно находить какие-то способы выделиться, например, усложнённой технической составляющей. Сейчас фигурное катание стало очень техничным видом спорта, из-за чего артистическая часть может слегка затеряться. Но кататься на коньках я очень люблю, и на коньки встала раньше, чем научилась прыжкам, так что в этом я разбираюсь лучше всего. И, скажем, под песню «Hallelujah», которую обожаю, мне легче выступать и делиться со зрителями своими чувствами. — Вам не кажется несправедливым, что фигуристки, исполняющие четверные прыжки, получают чересчур большое преимущество? — Не сказала бы, что это несправедливо. Да и не мне об этом рассуждать. Моё дело — кататься, а судьи пусть судят. Я отвечаю только за своё катание. О четверных прыжках могу сказать, что другие фигуристки их не исполняют, это очень сложно. Мне лично нравится выступать со своими программами, я всегда стремлюсь показать всё, на что способна. — Думаете, сейчас такая же тенденция, что была и в мужском катании — через несколько лет четверные прыжки начнут делать все? Или речь идёт просто о том, что сейчас появилось несколько вот таких талантливых фигуристок? — Не знаю. Интересно, что есть «свежая поросль» молодых талантов. Будущее не предугадаешь. Возможно, это действительно движение вперёд, и есть потребность во всех этих четверных прыжках и тройных акселях. Но предсказывать я не берусь. Могу лишь сказать, что действительно здорово соревноваться с ними в эту эру фигурного катания, когда девушки выполняют четверные прыжки и тройные аксели. — Российские тренеры контролируют многие аспекты жизни своих подопечных. Вы говорите, что у вас нет плана тренировок с Арутюняном. Это исключение из правил? — В первые два года тренировок с Рафаэлем он уделял мне много внимания, а в этом году сказал: «Ты уже взрослая. Я больше не буду держать тебя за руку. Я дал тебе весь инструментарий, и тебе решать, применять его в работе или нет». Сказал, что у меня слишком много страхов и он не может повторять мне одно и то же. Отчасти именно поэтому я начала работать и с Адамом, чтобы он помогал мне с ежедневной рутиной, однако я очень уважаю Рафаэля за прямоту: он дал мне понять, что я могу контролировать то, что делаю. Это помогло мне выработать более зрелый подход. Действительно, я ведь взрослая, мне 23 года, я умею выполнять свою работу. У него мало подопечных с фиксированным расписанием тренировок. Но я по-прежнему провожу с ним много времени. На тренировке он уделяет каждому фигуристу по пять—десять минут, но всегда наблюдает за всеми. Каждый раз он говорит мне: «Я вижу всё, что ты делаешь. Не думай, что я не смотрю». При этом он чувствует, когда мне нужно что-то сказать, а когда — нет. — Но он говорил, что вам понадобится два года работы с ним... — Когда мы начинали работать, он сказал: «Нам с тобой нужно будет проработать два года, после этого появится какой-то прогресс». Я сказала: «Хорошо». Эти два года истекли в 2018-м. Он был прав. Мне иногда хочется, чтобы это оказалось не так, но он всегда оказывается прав. Сейчас просто требуется продолжать с новым упорством. — Что вас поразило больше всего, когда вы начали работать с Рафаэлем? Он тренер советской школы, стиль другой. — У него совершенно другой стиль постановки техники, но с пониманием проблем не возникло, он очень прямолинеен. Предыдущие тренеры подчас были склонны к пространным словам и размышлениям, а с ним не так, он откровенен и честен: если что-то плохо выполняешь, обязательно скажет. Для меня это стало определённым шоком, но я очень его уважаю и думаю, что он великий тренер. — Вы сказали, что планируете научиться делать тройной аксель. Может ли пример вашей ровесницы Елизаветы Туктамышевой, которая выполняет этот прыжок, служить для вас вдохновением? — Несомненно. Я её очень уважаю. Она исполняла тройной аксель в более раннем возрасте, потом у неё перестало получаться, а сейчас она вновь делает его чисто. Это потрясающе. В произвольной программе у неё два тройных акселя, это тоже очень вдохновляет, ты понимаешь, что предела совершенству не существует. Я иду в собственном ритме и не могу слишком резко рваться вперёд, для меня важно как следует закрепить то, что я умею сейчас. Тогда уже можно добавлять другие элементы. «Все россиянки в общении очень приятны» — Турнир во Франции вы воспринимали как-то по-особенному? Ведь ваш молодой человек Ромен Понсар — француз. — Да, для меня это был особенный турнир: мы с ним не виделись с августа, а тут появилась возможность. Для меня очень важно было то, что мы встретились вновь и провели время вместе. Кроме того, там же был Натан Чен, с которым мы дружим. У нас троих очень близкие отношения. Для каждого из нас этот турнир сложился хорошо: для Ромена, для меня и, конечно, для Натана. Когда мы увиделись, было ощущение, как будто семья воссоединилась после разлуки. С Натаном мы пересекаемся нечасто из-за его учёбы в Йеле. Узнав, что я еду во Францию и смогу увидеться с Роменом, я очень обрадовалась. — На церемонии награждения во Франции произошёл курьёз с медалью. Расскажите, как это произошло, как вы поняли, что на вас золотая медаль? — На меня её надели, и я заметила, что она как-то слишком ярко блестит, но подумала: «О, как здорово! Такая блестящая медаль!» Потом Алина (а мы вместе участвовали в разных шоу, соревнованиях и уже сдружились) сказала мне: «Мне кажется, это золото». Я посмотрела на медаль: «Ох ты, и правда золото». Потом решила: «Просто надену её сама Алёне и поздравлю как полагается». Вот и поздравила. Было очень смешно, мы на пьедестале посмеялись. — В субботу вас поздравила Евгения Медведева. С какой из российских фигуристок у вас самые тёплые отношения? — Я всех их уважаю. Мы дружим с Загитовой, других я знаю не так хорошо, но все они в общении очень приятны. Я уважаю их и как спортсменок, и как людей. Но ближе всего я, пожалуй, с Алиной: мы вместе участвовали в разных шоу, — но и с Евгенией я пересекалась во многих странах. — У некоторых фигуристок есть собаки, а вас — кролик… — Да. — Каково это — будучи фигуристкой, держать у себя кролика? И планируете ли вы его как-нибудь взять с собой на соревнования? — Нет, он вряд ли переживёт перелёт, и уж точно не сможет спокойно сидеть там наверху — он совсем не смирный. У меня, конечно, есть для него маленький поводок, но он всё равно никуда не поедет. Он очень славный. Запросто разгуливает по дому, по квартире, в которой мы живём с молодым человеком. Мы где-то год его к этому приучали, и он отлично справляется. Для нас кролик — идеальный питомец, потому что очень самостоятельный — у него автоматическая кормушка и поилка, нам даже не приходится его кормить или поить. Мы иногда его чем-то угощаем, но он и без нас справляется. Мне ещё нравится, что он не линяет. Он очень милый. Идеальный питомец, потому что мы часто в разъездах. Но я могу в любой день попросить друзей его проверить, и с ним всегда всё в порядке.
