Балаев о дебюте в ММА в 37 лет, переломе ноги, Кокорине с Мамаевым и дружбе с Кокляевым

Не пройдя через испытание тюрьмой, Александр Кокорин и Павел Мамаев так и витали бы в облаках. Об этом в интервью RT заявил экс-чемпион ACB (ныне АСА) в полулёгком весе Марат Балаев. Спортсмен рассказал о десяти годах в заключении, о том, что подтолкнуло его начать карьеру в смешанных единоборствах в 37 лет, а также ответил, сколько зарабатывает за один бой. Боец признался, что является большим фанатом Михаила Кокляева, и объяснил, как смог провести пять раундов со сломанной ногой. — Вы начали карьеру в ММА в 2013 году. На тот момент вам было 37 лет. Как изменились ваши тренировки с того момента? — Сами методики остались прежними, изменилось здоровье. Организм сдаёт как из-за возраста, так и из-за накапливающихся травм. Вследствие этого приходится координировать нагрузки, подходить с умом. — Многие бойцы испытывают серьёзные проблемы со сгонкой веса. Как у вас обстоят дела с ней? — Это всегда тяжёлый процесс. Без мучений никогда не проходит. — Сколько вам обычно остаётся сбросить за месяц до боя? — Около 18 кг. — Экс-боец UFC Джони Хендрикс в период между поединками весил больше 100 кг. И это с учётом того, что бился он преимущественно в полусреднем весе (до 77 кг). Какой был ваш максимум? — В связи с травмой ноги, у меня был довольно тяжёлый период. Много лежал, отъедался, поэтому пришлось очень много сбрасывать. Что касается Джони, то он любит отдохнуть, поесть, поохотиться. — Хендрикс признавался, что постоянно питался олениной, в связи с чем так много набирал. Что является вашим любимым лакомством? — Осетинские пироги. Наверное, это пожёстче, чем оленина, ведь там дрожжи, сыр, мука. — Почему именно они? — Очень вкусные. Однажды у Мурата Гассиева спросили, за чем стоит ехать в Осетию. Он ответил, что за горами и пирогами. Сам всегда оттуда возвращаюсь округлившимся. Вес растёт на глазах. — Хабиб Нурмагомедов признавался, что очень любит сладкое. Как вы к этому относитесь? — Хорошо, в связи с чем приходится гонять очень много веса. — Не думали выступать в другой весовой категории? — Не позволяют антропометрические данные. Кроме того, сейчас очень серьёзная конкуренция. Все много сгоняют перед схватками. — С внесоревновательным периодом разобрались. А что обычно вы едите во время подготовки? — В отличие от серьёзных бойцов, у меня нет диетолога. Читал труды как американских, так и российских специалистов, на основании чего разработал свою модель питания. — Чьи книги вас особо привлекли? — Майка Дольче (известный диетолог, работавший с бойцами UFC Рондой Раузи, Витором Белфортом, Майклом Биспингом, Джони Хендриксом и другими. — RT). — Что именно почерпнули? — Что нужно больше есть свежих овощей, фруктов и мяса. Безусловно, у нас здесь нет той же самой оленины, но можно употреблять курицу. В качестве углеводов отлично подойдёт гречка. — Как меняется питание с приближением даты боя? — Поначалу режим довольно комфортный, но где-то за месяц до поединка начинаешь ужесточать его. При этом принимая на ночь яичный белок. — Что можете позволить себе в последние дни до процедуры взвешивания? Некоторые сидят на одной воде. — Обычно урезать приходится одни углеводы. Белок необходимо употреблять и далее, чтобы мышцы не распадались. — Вы сказали, что подготовка к бою с Брандао была осложнена травмой. Но ведь после схватки с Салманом Жамалдаевым вы получили не одно повреждение… — Была травмирована кисть, в частности, одна фаланга запала. А также переломы малоберцовой кости со смещением и перелом носа. — Как проходило восстановление? — В случае с носом мне повезло. Смещения не было, вследствие чего даже не пришлось оперировать. Просто стал дышать чуть хуже. Рука зажила, но одна фаланга куда-то делась. Тяжелее всего было с ногой. — Что произошло? — Осколочный перелом, но резать не пришлось. Был удивлён. Около двух—трёх недель ходил в туторе, после чего нога сама встала на место, вытянулась. — Правда, что вы сломали ногу в первом раунде? — Да, это так. — Обычно перелом ноги означает конец поединка. Как вам удалось провести оставшиеся четыре раунда? — Дело в том, что основная нагрузка приходится на большую берцовую кость. Боль присутствовала, но не ощущалась так сильно из-за адреналина и психологического настроя. И это несмотря на то, что я ещё и наносил удары ногой. — Не было мыслей, что исход схватки уже предрешён и лучше отказаться от продолжения борьбы, поберечь здоровье? — Дело было не только в ноге. Ещё и по голове прилетало. В те моменты больше беспокоился о мозгах. Никогда в жизни не дрался в левосторонней стойке, из-за чего очень много пропускал. Но раз вошёл в клетку, нужно идти до конца. — В 2013 году Андерсон Силва получил тяжелейшую травму ноги. Не боялись, что можете повторить его судьбу? — Когда всё это случилось, было так больно, что искры из глаз посыпались. Вроде хотел исполнить оверхенд, но вместо этого сам оказался на полу. Но об окончании не думал. Да, со стороны это может смотреться как подвиг, но на адреналине всё ощущается иначе. — Это ваша самая тяжёлая травма за карьеру? — Конечно. Таких повреждений у меня не было. Ломал нос, но чтобы ногу... Дело в том, что с травмами лица ты можешь продолжать двигаться, а здесь приходится лежать. Пришло время отдыха, тебя приглашают в разные места, а ты не можешь встать. — Когда тот же Силва сломал ногу, в период реабилитации ему советовали использовать стероиды. Вы не прибегали к подобным методам? — Нет. У меня было достаточно времени, чтобы нога зажила. Не выступал около года. Провёл много времени дома, съездил на море, в Осетию. Неоднократно показывал врачам рентгеновские снимки, которые их полностью устроили. — В таком возрасте мало бойцов продолжают успешно выступать, тем более в полулёгком весе. Врачи не предлагали вам подумать о завершении карьеры? — Подобные советы поступают мне регулярно. Если слушать врачей, лучше вообще не выходить из дома. — Значит, подобный вариант не рассматривали? — Пока нет. — Недавно страшный перелом получил футболист «Эвертона» Андре Гомеш. Видели? — Поначалу включил видео, но когда понял, что там, остановил. Не стал смотреть. Неприятно видеть такое. — Такие эпизоды меняют мнение о футболистах как о симулянтах? — Конечно, хотя хитрят все. Правда, у нас таких очень не любят. — Сергей Харитонов не смог продолжить бой с Мэттом Митрином после попадания в пах. Многие упрекнули его в симуляции. Как считаете, он изображал боль? — Не рассматривал конкретно этот момент. Могу сказать, что сам был свидетелем, когда боец получил якобы запрещённый удар в челюсть и отказался от продолжения схватки. Правда, через некоторое время сидел в столовой и ужинал со всеми. Это увидели организаторы, за что лишили его чемпионского пояса, а бой признали несостоявшимся. — А сами симулировали? — Нет. Не приходилось. — Вы являетесь одним из немногих спортсменов, кто смог успешно возродить свою карьеру после длительного пребывания в тюрьме. Что мотивировало вас тогда? — На тот момент мне было уже 37 лет. В любительский вид спорта вернуться не мог. В смешанных единоборствах можно было подзаработать, кроме того, они отлично подходили для борца вольного стиля. Можно сказать, всё было создано для меня. — Что вы имеете в виду? — На тот момент вольная борьба была одним из главенствующих видов единоборств в ММА. Сейчас ситуация не сильно изменилась, но тогда это ощущалось особо. Большинство боёв завершалось переводом в партер с последующим добиванием. В связи с этим, подумал начать тренерскую деятельность, но пошёл трудным путём. Решил познавать спорт на собственном опыте, сам стал бойцом. Начал подтягивать ударную технику. — И в итоге решили остаться? — Да. Со временем взял пояс, а аппетит приходит во время еды. До сих пор не могу завершить карьеру. — Можно ли утверждать, что решение выступать было напрямую связано с денежным вопросом? — На момент выхода из тюрьмы финансы пели романсы. Нужно было как-то обеспечивать детей, жену. Кроме того, мой брат перенёс инсульт. Он находился на Дальнем Востоке, было необходимо перевезти его во Владикавказ, обеспечить лекарствами. Поэтому я попросил бой в ACB (в настоящее время — ACA), а весь гонорар потратил на это. — В отличие от российских промоушенов, гонорары бойцов UFC часто становятся общедоступными. Сколько вы обычно получаете за один бой в ACA? — По-разному. Не хотел бы называть конкретную цифру. Но считаю, что в России гонорар должен зависеть от уровня выступления спортсмена, числа фанатов и того ажиотажа, который он обеспечивает вокруг шоу. — Разве сейчас не так? — Нет. В контракте у меня оговорена оплата за бой. Скажем, если я получу право сразиться за титул, то сумма не изменится. Несомненно, одно дело критиковать, другое — создать такую организацию, как ACA. Но если говорить откровенно, такая проблема действительно существует. — Основываясь на данных сайта Tapology, за карьеру вы заработали около $15 тыс. Насколько эта цифра соответствует действительности? — Она преуменьшена. После того, как стал чемпионом, получал не менее $15 тыс. за поединок. — Подготовка к боям — не только трудоёмкий, но и затратный процесс. Как удаётся укладываться в эти суммы? — Тяжело. Бывает, земляки помогают. Перед боем с Жамалдаевым была оказана поддержка со стороны сына президента Северной Осетии Зелимхана Битарова — лично прислал деньги. В последнее время легче. Меня многие знают, гордятся, рады помочь. Но молодым атлетам приходится сложнее. — Сколько вы тратите на подготовку к поединку? Около 500 тыс. рублей. Но это с учётом отсутствия перелётов. Некоторые месяц тренируются в Тайланде, потом летят в США. Это говорит о том, что у них хорошие спонсоры. У меня таких нет. — Нет желания открыть свой зал в Северной Осетии? — Там есть отличная команда, работают известные специалисты, такие как Ибрагим Тибилов и Марат Илаев. Братья Валиевы построили шикарный зал, собрали сборную из местных спортсменов. Трое из них поехали на тренировки в American Top Team. Всё хорошо. Сам не могу обучить их чему-то новому, разве что помочь в плане психологии. — Можно сказать, что в Северной Осетии наметился рост популярности ММА? — Безусловно, он есть. Но если в Чечне и Дагестане есть свои промоушены, то здесь — нет. Поэтому этот регион всегда будет отставать. Нужна финансовая поддержка. Есть много местных бизнесменов, которых необходимо консолидировать, заинтересовать развитием ММА. Если в футболе сейчас наметился прогресс, то в смешанных единоборствах — пока нет. — Как вы сейчас относитесь к тренерской деятельности? — Считаю, что это моё. Всегда удавалось доносить информацию до людей. Плюс ко всему, сейчас стал более универсальным атлетом, что касается борьбы в партере, ударной техники. Знаю, что ощущает человек во время весогонки, боя, как правильно ставить капельницу — всё изучил досконально. Люди за мной тянутся. — Как вы оцениваете потенциал спортсменов? — Когда прихожу на тренировку, вижу тех, у кого действительно есть шанс добиться высот в спорте. Обычно из всего зала таковых не более трёх—четырёх человек. Остальные занимаются самообманом. — То есть? — Они годами ходят вокруг да около, но в ключевой момент не могут принять бой. Кому-то мешают психологические моменты, кто-то внушил себе, что у него нет возможностей. Очень тяжёлый вид спорта, не каждому дано. — Вы помогаете подопечным бороться с ментальными проблемами? — Безусловно. Стараемся закалять людей. Но в основном ученики испытывают проблемы с дисциплиной, поэтому занятия зачастую ограничиваются парой тренировок по кроссфиту. — Опыт отцовства помогает вам в тренерской деятельности? — Конечно. Ответственность перед детьми дисциплинирует. Это же касается и учеников. Когда я соглашался на бой за семь дней до турнира и мне приходилось экстренно сгонять 11 килограмм, понимал, что за мной стоят люди. Должен был показать им пример. Осознавал, что являюсь флагманом команды Motivator Team и обязан держать марку. — Как появилось название? — Во время работы с Сергеем Никитиным. Он стал называть меня так. Говорил это в интервью, а также в документальном фильме. Первое время сопротивлялся, но он заверил, что это подходит мне. — Как это сочетается с вашим поведением в зале? — Оказываясь там, начинаю зажигать, мотивировать своих подопечных. Когда молодые видят, что возрастной человек столько пашет, тоже начинают выкладываться. — Никитин снял документальный фильм о вас. Какие эмоции испытывали, когда смотрели его? — Даже сейчас не до конца осознал это. Мне часто говорят, мол, ты легенда. Но легенда — это Макгрегор. У него около $100 млн на счету. В моём случае финансовая составляющая не соответствует уровню достижений. — Как отреагировали на тот факт, что про вас сняли фильм? — Стараюсь не обращать внимания ни на критику, ни на похвалу. Это отвлекает от цели. Сам стараюсь уверять себя, что пока ещё ничего не добился. Конечно, иногда думаю, что вытворять подобное после десяти лет в тюрьме — немного нереально. Наверное, родители просто дали здоровье. — Были ли эпизоды в фильме, которые не соответствовали действительности? — Нет. Это всецело достоверное кино. Никитин много снимал в ходе подготовки к бою с Юсуфом Раисовым. Все кадры, что вы видите, — не игра актёров. Изначально тот поединок должен был полностью войти в ленту, но потом всё пошло кувырком. С Сергеем мы больше не работаем. — Говоря о побывавших в заключении спортсменах, нельзя не упомянуть Александра Кокорина и Павла Мамаева. Как считаете, эта история повлияет на них? — Думаю, с Александром и Павлом не случилось ничего страшного. Посидели, подумали о жизни. Ума точно прибавилось. Считаю, что это пойдёт им на пользу. Не пройдя через такое, Кокорин и Мамаев так и летали бы в облаках. — На ваш взгляд, наказание соизмеримо содеянному? — Этого было достаточно. Они никого не убили, не изнасиловали. Если они немножко поумнели, то от них будет какая-то польза. Прежде всего для своих детей, семей и родственников. Поверьте мне, они остепенились. Окунувшись в такое, Кокорин и Мамаев стали мыслить иначе. — Их карьере это не повредит? — Даже наоборот. В какие-то моменты они сами будут себя останавливать, понимая, что в противном случае могут быть серьёзные последствия. В ММА люди очень часто теряют страх. Такие психологические проблемы были у Майка Тайсона, Александра Емельяненко. Сам не избежал такого. — Расскажите. — С самого детства ты пашешь, тебе обещают светлое будущее. Но затем следует развал Советского Союза, и кусок пирога ускользает от тебя. Поэтому ты пытаешься получить его другими путями, но оказываешься в местах не столь отдалённых. — Если бы могли вернуться в то время и поступить иначе, сделали бы это? — Конечно. Если бы я не думал о тех событиях, то не добился бы таких высот в спорте. В том деле я тоже был не плох, поверьте. Я крал, но людей не мучил, по голове никого не бил. — Не думали, что ваш последующий успех был бы невозможен без этих десяти лет в заключении? — Да. За это время серьёзно обозлился на жизнь, но также понял, что нельзя расслабляться. Как говорил Майк Тайсон: «Если брошу, станет только хуже». — После выхода из колонии, Кокорин и Мамаев сразу отправились отмечать. Как вы провели свой первый день на свободе? — Ребята пригласили в ресторан. Посидели, поговорили. В таком же ключе прошли второй и третий дни. — Десять лет прошло. Какие изменения больше всего бросились в глаза? — Не увидел «девяток» и «десяток». Потом заметил несколько ржавых. Телефоны-то я видел, даже навороченные, а по машинам сразу видно, что прошло много времени. Но дело в том, что я сел в Осетии, а вышел в Санкт-Петербурге, а эти места отличаются друг от друга. — Говоря о Емельяненко-младшем и его бое с Михаилом Кокляевым… — К Михаилу отношусь очень хорошо. Он мне сильно импонирует. Большой болельщик Кокляева, а он поддерживает меня. У нас даже кепки одинаковые. — Что скажете об Александре? — Мне не нравятся его высказывания. Большинство из них неприемлемы. Был бы я хотя бы средневесом, сам бы бросил вызов Емельяненко. — Вместе с этим, нельзя не вспомнить о Вячеславе Дацике, также выступавшем в смешанных единоборствах. Как относитесь к его боям с блогерами? — Человек освободился. Ему нужно как-то двигаться, что-то делать. Хорошо, что он не убивает, не грабит. В интернете чем больше дури, тем больше подписчиков и просмотров. Если завтра напишу, что я бегал полуголым, то аудитория быстро соберётся.