Спасти рядового балобана
Фото: Один из первых кандидатов на исчезновение с нашей планеты — крупный подвид соколиных — балобан, с размахом крыльев больше метра. Еще 40 лет назад сотни тысяч балобанов водились в степях, лесах, пустынях и полупустынях от Австрии и Болгарии до Дальнего Востока. В 1970-е ситуация начала меняться. — Сокол — это же попугай наших широт, как какаду, но только не с такой кричащей окраской, — рассказывает специалист по хищным птицам России Игорь Карякин. По его словам, балобану удалось пережить и освоение целины, и широкое использование пестицидов в 50–70-е годы. В общем, балобан пережил все, но нефтяное процветание арабских шейхов может оказаться для него смертельной угрозой. По данным Всемирного фонда дикой природы (WWF) России, основными импортерами пойманных в природе соколов являются Саудовская Аравия, Катар, Бахрейн, Кувейт и ОАЭ. Мы разговариваем с орнитологом на кухне новенького гостевого дома в Сайлюгемском заповеднике на Алтае, в селе Кош-Агач. Чтобы добраться сюда от столицы республики — Горно-Алтайска, нужно шесть часов трястись в маршрутке по горной дороге. Сайлюгемский хребет отделяет Россию от Монголии. У Игоря — летняя экспедиция. Вместе с коллегой Еленой Шнайдер он проводит мониторинг хищных птиц в Сибири: сначала в Хакасии и Туве, а потом — в Горном Алтае. Мы стараемся шептать: в новом домике потрясающая слышимость. — Когда в 70-е у шейхов появились нефтяные деньги, они решили возродить свою национальную гордость — соколиную охоту. В результате шейхи сначала отловили крупных птиц у себя, потом в Европе и Азии. Остались только наши — две тысячи пар балобанов в России. Мне бы хотелось, чтобы, пока я жив, всех не переловили, — рассказывает орнитолог. Балобан — уникальный охотник. Он может замирать в воздухе и бросаться на добычу, а может догонять ее, как ястреб. Соколиная охота была признана объектом нематериального наследия ЮНЕСКО в 2010 году, поэтому запретить ее, и тем самым спасти соколов, нельзя. Наследие не запретишь. Орнитолог от «совка» Игорю 46, он занимается дикими пернатыми хищниками с 14 лет. Отец познакомил его с птицами в близлежащем лесу, рядом с Березниками, на Урале, где родился Игорь. Карякин поступил в Пермский университет, на биофак, но карьеры советского ученого ему сделать не удалось. Вид на поселок Кош-Агач (Горный Алтай) Соколята (Из архива Елены Шнайдер) Горный Алтай. Виды Игорь Карякин делает заготовку для искусственного гнезда (дуплона) на кордоне в Салюйгемском заповеднике 1 / 4 Вид на поселок Кош-Агач (Горный Алтай) «Совок развалился, надо было выживать. Я создал центр полевых исследований, стал вместе с иностранцами ездить по России, Казахстану, изучать птиц. Других источников доходов вообще не было», — вспоминает ученый. Жителей дальнего зарубежья манил интерес к необъятным просторам Сибири, но они опасались ехать в незнакомую страну. Карякин стал для них незаменимым проводником в дикой природе России. «Иностранец мог потратить на поездку 1–1,5 тысячи долларов. В те времена в Перми на эти деньги можно было купить квартиру», — поясняет Карякин. В 90-е балобан стал исчезать на глазах. «В 1992, 1993, 1994, 1995 я еще находил десятки гнезд, потом все меньше и меньше, потом — одно за сезон. А поскольку у меня было много материала собрано, и меня рекомендовали, как специалиста по редким видам птиц, я и стал координатором проектов по сохранению балобана в России, потом в Казахстане чуть-чуть. Так работал до 1995 года», — говорит он. В конце 90-х научные исследования по редким соколам стали финансировать арабские шейхи. По мнению ученого, под прикрытием исследований происходил отлов диких соколов для охоты. Косвенно его версию подтверждает и доклад WWF России о контрабанде редких видов. В нем говорится, что в конце 90-х шейхи начали финансировать проекты по сохранению и разведению соколов, но это не привело к увеличению численности их редких видов. «Сирийцы», климат и другие угрозы Утром мы выезжаем из Кош-Агача на мечение птиц с Игорем и его коллегой, орнитологом Еленой Шнайдер. Село Кош-Агач маленькое, все друг друга знают, поэтому кто и когда помогал браконьерам ловить соколов, известно. Из 15–20 человек, которые таким образом зарабатывали в 90-е, в живых остались двое. Одному удалось разбогатеть, и теперь он владелец нескольких крупных по местным меркам бизнесов. Стоимость сокола может доходить до 30 тысяч долларов. Такие деньги дают за птиц уникального окраса: более темных, чем обычно. Игорь Карякин и орлица Жанна Игорь Карякин и Елена Шнайдер осматривают орлицу Жанну перед установкой на нее трекера (Чуйская степь) Елена Шнайдер замеряет клюв орлицы Жанны перед установкой трекера (Чуйская степь) Замер когтей перед установкой трекера Орнитологи устанавливают датчик на орлицу Жанну (Чуйская степь) Второй птенец из гнезда (Чуйская степь) Орнитологи наблюдают за птицами (Чуйская степь) 1 / 7 Игорь Карякин и орлица Жанна Ловцов соколов называют «сирийцами». Местные жители говорят, что раньше приезжали машины с арабами, и они платили за помощь в поимке птиц. Все, что нужно было от местных — показать гнездо. Дальше — дело техники. В ловушку для сокола помещают приманку — голубя. Сокол бросается на голубя и попадает в сеть. Пойманного сокола туго пеленают, закрывают глаза шапочкой и отправляют в далекое путешествие к заказчику. Но заказчик может и не купить птицу — не тот вид, не тот окрас, не то состояние здоровья. Из десятков выловленных соколов деньги удается получить за 1–2 птиц. По данным российской таможни, нелегальные партии балобанов задерживали в аэропорту Домодедово, на пунктах пропуска на границе с Казахстаном, на границе с Монголией. После разговоров с пограничниками, изучения сводок задержаний на таможне и бесед с местными жителями кажется, что проблема вылова соколов осталась в 90-х. По фактам контрабанды птиц возбуждено семь уголовных дел: 2014 год — 2 дела, 2016 год — 1 дело, 2017 год — 2 дела, 2018 год — 2 дела. Объем нелегальных поставок балобанов оценивается экспертами примерно в 300–400 экземпляров. «Каждый год мы теряем птиц. С 2013-го, с последней оценки, половину популяции мы потеряли. А с начала 1990-х, наверное, уже 70 %. За примером далеко ходить не надо, в этом году мы застукали браконьера, пытались догнать, но он выбросил двух балобанов и уехал. Машинку мы сфотографировали. Выяснили, что это сотрудник администрации Кош-Агача, который в прошлом году уже получил условный срок за браконьерство, но продолжает ловить соколов. Полиция его знает, знает, что он браконьерит, но, как говорится, не пойман — не вор», — рассказывает орнитолог Карякин. Контейнер с пойманной птицей браконьер пытается вывезти за границу на автомобиле. После создания Таможенного союза самый простой путь — в Казахстан. Пересечение границы — упрощенное, а в Казахстане уже ждут шейхи, приехавшие на соколиную охоту. Браконьер сразу получает возможность сбыть товар конечному покупателю. «Чтобы вывезти дикого сокола, манипулируют документами. Ввозят якобы для охоты в России одних соколов, а вывозят отловленных балобанов. Отличить одних соколов от других не специалист не может, а на каждую таможню специалиста не поставишь», — говорит Игорь. В 2012 году в Хакасии гражданин ОАЭ создал питомник, где планировал реабилитировать соколов. Орнитологи и оперативное подразделение таможенной службы России начали пристально следить за происходящим. Ученые часто наведывались в питомник и скоро обнаружили, что «старых» соколов, прибывших на реабилитацию, заменили новыми, отловленными браконьерами. Игорь рассказывает, что охрана заповедников контрабандистов еще как-то сдерживает. Но птицы не сидят в заповеднике, их можно поймать на пролете. В Туве, например, «сирийцы» покупают участки земли рядом с заповедниками и там караулят соколов. Беседы о соколах мы ведем, пока едем в машинах по степи. Время от времени Игорь и Лена выходят из машины, проверяют возможные гнезда хищных птиц, сравнивают с тем, что было в прошлом году. Перед самым закатом Игорь решил вешать гнездо. Это еще один элемент программы сохранения соколов. Искусственные гнезда — это большие деревянные ящики, которые надо собрать, потом поднять и закрепить на верхушке. Орнитологи делают дуплон для балобана Игорь Карякин устанавливает дуплон на дереве Установленный дуплон Вид на Чуйскую степь Парящий орел Парящий орел 1 / 5 Орнитологи делают дуплон для балобана «Еще мы бортик сделали, чтобы птенцы не вываливались. Они же дурные, разбегаются сразу в стороны и падают, а с бортиком никто не падает. В этих гнездах у нас 100 % выживаемость птенцов», — рассказывает Игорь. Искусственные гнезда помогли восстановить популяцию соколов в Монголии. Арабы вложили деньги в создание системы искусственных гнездовий, что привело к некоторому росту численности локальных популяций — мелких и полосатых балобанов, которые не интересны охотникам за птицами. Но лицензии на отлов российских птиц, которые мигрируют в Монголию, выдаются на основании данных обо всей популяции, так же рассчитываются квоты, поясняет Карякин. Лет через 20–30 такое «спасение» испортит генофонд и наших нативных птиц просто не останется, — беспокоится орнитолог. Улетят и не вернутся Игорь с коллегами и волонтерами проезжает за лето тысячи километров по Южной Сибири и Алтаю. Для отслеживания перемещения птиц орнитологи вешают на на соколят и орлят трекеры, когда те еще сидят в гнездах. Благодаря трекерам проект прославился этой осенью. Игорь написал пост у себя в фейсбуке о том, что один из помеченных орлов «засиделся» в Иране, и орнитологам пришли счета на 200 тысяч рублей за СМС, которые отправляли GPS-датчики. Для покрытия расходов орнитологи придумали кампанию «Закинь орлу на мобилку!», которая всколыхнула Рунет. Деньги собрали, а разоривший орнитологов орел попал в ТОП Яндекса. По трекеру Игорь с коллегами и спецслужбами отслеживал и браконьеров, которые поймали балобана на Алтае и увезли в Индию. По всему пути следования бандитов трекер передавал сигнал. Снять его похитители боялись, чтобы не повредить птицу. Казалось, что похитителей настигнут в индийской провинции Раджастан, но сокола успели продать, а трекер выкинуть. Игорь переключается на рассказ о других опасностях соколиной жизни: птицы могут отравиться грызунами, которых кормят ядами, чтобы сохранить посевы. Множество пернатых гибнет на незащищенных ЛЭП. Они попадают в силки, расставленные на других птиц. Игорь показывает на опору ЛЭП у гостевого дома. Там пару лет назад было гнездо балобана. Его появление в селе было чудом, но когда опоры меняли, гнездо, видимо, скинули. По прогнозу орнитолога, балобан может исчезнуть в течение 10–20 лет. — Замены балобану в экосистеме нет. Он — единственный из крупных соколов, кто питается сусликами и пищухами. Если сокол исчезнет, из экосистемы выпадет очередной хищник, регулирующий численность грызунов степных экосистем. Чревато это распространением болезней, которые переносят грызуны. Они опасны, в том числе, для человека. Авторы: Наталья Парамонова, Ангелина Давыдова Фото: Евгения Жуланова ]]>
