Финал Кубка УЕФА 1999 года в Москве: «Парма» — «Марсель» – видео, подробности
Лужков обманывал руководство «Лужников», а для ухода за газоном использовали двигатели самолётов. В последнее время Россия превратилась в один из главных центров мирового футбола. Начиная с 2008 года, страна приняла финал Лиги чемпионов, Кубок конфедераций, ЧМ-2018. В планах проведение в Питере чемпионата Европы и ещё одного финала ЛЧ, тогда как Казань уже получила Суперкубок Европы 2023 года. Но так было не всегда. Долгое время Россия находилась на задворках европейского футбола. Впервые о проведении финала крупного европейского турнира задумались ещё в СССР. Комитет по физической культуре и спорту хотел привезти в Тбилиси финал Кубка обладателей кубков 1982 года. Но в итоге даже до подачи заявки дело не дошло. В Грузии надеялись, что тбилисское «Динамо» повторит успех 1981 года и снова выйдет в финал, но этому не суждено было сбыться – команда вылетела в полуфинале. Да и организационных проблем с заявкой хватало, поэтому планы не осуществились. С тех пор в нашей стране долго не задумывались о проведении крупного финала — хватало и своих, как правило, неспортивных проблем. Но в 1998 году всё изменилось – исполком УЕФА отдал московским «Лужникам» право проведения финала Кубка УЕФА-1999. Это было время серьезных испытаний для страны. В августе 1998-го рубль рухнул. За год до финала за доллар давали 6 рублей, а в дни финала он стоил в четыре раза дороже. У людей зависли вклады в банках, с полок магазинов временно пропали товары первой необходимости. Голодные 1990-е – эта фраза не была преувеличением. Реконструкцию стадиона проводили с расчётом на финал, Лужков хитрил с финансированием Для начала — предыстория. 22 ноября 1995 года «Лужники» приняли свой последний матч перед масштабной реконструкцией. В рамках группового этапа Лиги чемпионов «Спартак» уверенно разобрался с «Блэкберном» — 3:0. Реконструкция затевалась ради того, чтобы стадион мог принимать матчи любого уровня – это было делом престижа для мэра Москвы Юрия Лужкова. Арена была кардинально переделана. «После реконструкции стадион был просто великолепен, — вспоминает заместитель гендиректора стадиона Борис Мегрелидзе. – Мы почти сразу получили высшую категорию — пять звёзд, а таких стадионов, как «Лужники», в Европе были единицы. На арене появились кресла вместо лавок, козырёк, новая пресс-зона, вип-места, новые комментаторские кабины и табло». Всего на реконструкцию было потрачено около 1 миллиарда рублей. На тот момент это равнялось примерно 200 миллионам долларов. По тем временам — очень приличная сумма. Естественно, без финансовых скандалов и недомолвок не обошлось. «Стадион был полумуниципальным предприятием: половина акций принадлежала Москомимуществу, а вторая половина — ОАО «Лужники». Когда начинался проект реконструкции стадиона, руководство «Лужников» во главе с Алёшиным предполагало, что Москва профинансирует реконструкцию полностью. Когда дело дошло до финальной стадии в начале 1997 года, работы вдруг затормозились, — вспоминает пресс-атташе «Лужников» в то время Сергей Борисов. — На очередном рабочем совещании был Лужков. Когда ему рассказали, что работа встала, он поинтересовался: «В чём дело?». Объяснили, что задержка с поставкой металлоконструкций. Мэр переспросил: «Почему задержка?». Ответили ему: «Вы не проплатили». Лужков тогда обратился к Алёшину с вопросом: «Почему мы не проплатили?». Тот замялся, говорит: «Ну, вроде как Москва взяла на себя эту обязанность». Юрий Михайлович ему и отвечает: «Нет, ребят, мы наполовину владеем «Лужниками», поэтому и оплачиваем стройку наполовину». «Вот так за полгода до конца работ для Алёшина стало сюрпризом, что он, оказывается, должен оплачивать завершение строительства, — продолжает Борисов. — Юрий Михайлович ещё сказал тогда: «Вы не волнуйтесь, ребята, мы вам сейчас оформим льготы и кредит от Банка Москвы, всё будет нормально, потом погасите долг». Только потом выяснилось, что это был достаточно характерный для Лужкова приём, на который он ловил много московских фирм и организаций. Говорил, что Москва профинансирует все затраты, а потом на середине стройки, когда уже нельзя было давать задний ход, говорил: «Теперь плывите сами, ребята. Мы свои работы сделали, теперь вы выгребайте». Но реконструкцию мы закончили в срок. Стадион получился с иголочки». Открылась арена 18 августа 1997 года матчем сборной России против сборной мира, наши проиграли 0:2. На выборах стадиона-хозяина Москва соперничала со Стокгольмом. Шведский президент УЕФА Юханссон поддержал не своих Первые обсуждения возможного проведения финала в Москве начались в 1996 году во время исполкома УЕФА, который проходил в российской столице. Тогда Юрий Лужков заверил президента УЕФА Леннарта Юханссона, что город готов к проведению матчей подобного уровня. К тому же большим подспорьем стали дружеские отношения Юханссона с президентом РФС Вячеславом Колосковым. «Я с Леннартом очень хорошо дружил. А ещё к нему хорошо относился Юрий Лужков, — вспоминает Колосков. — Когда Леннарт приезжал в Москву, он обязательно неформально и тепло встречался с мэром, были различные завтраки в «Метрополе». Эти два фактора сыграли весомую роль. После реконструкции стадиона нами было написано письмо в УЕФА с просьбой рассмотреть возможность проведения в «Лужниках» финала одного из еврокубков. Юрий Михайлович от себя тоже дал личную гарантию». В ответ на письмо Лужкова УЕФА направил в Москву комиссию во главе с руководителем комитета организации по спортивным сооружениям Эрни Уокером. На Уокера стадион произвёл мощнейшее впечатление. «Такого спортивного сооружения я ещё не видел», — признал глава комитета, ещё пару лет назад считавший, что даже реконструкция не поможет «Лужникам» соответствовать мировым стандартам. Свои впечатления Уокер отразил в официальном отчете о поездке. Судьба финала Кубка УЕФА 1999 решалась в октябре 1998 года в Лиссабоне на исполкоме УЕФА. «Лужники» конкурировали со стокгольмским стадионом «Росунда». Было бы логично, если бы шведский президент УЕФА отдал финал своим соотечественникам. Но Юханссон, наоборот, поддержал заявку Москвы. «Это мы его признавали, как высокого руководителя. А в Швеции к нему относились спокойно. Я два раза с ним был на стадионе в Швеции, его там особо никто даже не узнавал, — продолжает рассказывать Колосков. — Он очень любил Россию, восхищался нашими хоккеистами. Всегда мне говорил: «Советский хоккей – лучший в мире». Постоянно вспоминал Третьяка, Боброва. Леннарт хотел развивать футбол в Восточной Европе. У меня с ним сложился хороший тандем, мы находили общий язык. Иногда выпивали, но не пьянствовали, конечно. У нас было правило — после каждого исполкома бутылку виски 0,75 распивали за ужином, спокойно разговаривали, потом продолжали у него в номере. Я однажды даже мирил его с Блаттером, мы поехали в загородный дом. Я завёл их в отдельную комнату, поставил бутылку водки и сказал: «Пока не помиритесь, не выходите». Все эти отношения вылились в логичный позитивный итог». В итоге исполком УЕФА принял решение в пользу Москвы. По воспоминаниям Бориса Мегрелидзе, весь коллектив «Лужников» в это время собрался на стадионе и в прямом эфире ожидал результатов голосования. Здесь можно было бы удивиться – как вообще Москва пошла на подачу заявки в свете мощнейшего финансового кризиса, который ударил по России в 1998 году. У Колоскова есть объяснение. «Это было только в прибыль для нас. Ведь основным источником финансирования был УЕФА. Мы здесь только заработали от рекламных, коммерческих прав. Финал для нас вышел очень выгодным. Это было грамотным решением». УЕФА был шокирован состоянием газона. Его меняли несколько раз, задействовали вертолёты и привлекали МГУ Ещё до решения исполкома – осенью 1997 года в «Лужники» прибыла очередная комиссия УЕФА. Им всё понравилось, но газон поверг их в шок. В отчёте было сказано: «Газон «Лужников» не выдерживает никакой критики. Российская сторона заверила, что всё будет исправлено. Под эти обещания Москва получила финал, но при этом и большую головную боль. «Комиссия, которая готовила финал, все проблемы с газоном наблюдала своими глазами. Они начались в октябре 1997 года, — рассказывает Борисов. — Дело в том, что пока шла реконструкция, поле просто было огорожено заборчиком. Трава отдыхала, никто по ней не ходил. Но не учли тот факт, что вся строительная составляющая — пыль, капельки краски и прочее — летело прямо на траву. Когда закончилась реконструкция, первый матч Россия сыграла со сборной мира. Всё было прекрасно: изумрудный газон. Но потом осенью пошли дожди. В октябре Россия играла с Болгарией, и всё поле было в огромных лужах. Мяч плавал, игроки рассекали, как катера по воде». ВИДЕО «Тогда никаких технологий мы не знали, поэтому в замкнутом пространстве из-за микроклимата трава росла очень плохо. Начались проблемы, практически к каждому матчу вели героическую подготовку, — добавляет Мегрелидзе. — Использовали даже вертолёты и двигатели с аэродрома для осушки поля. Сейчас это примитивно смотрится, но тогда была полная мобилизация. Привлекали много институтов, в том числе и МГУ. Наблюдали все эти воздушные потоки, как они проходят: запускали специальные цветовые дымы, чтобы следить за ними. Было очень сложно. Мы попросту мучились. Пообещали УЕФА, что постелем новый газон за месяц до игры, причём никто на новом поле играть не будет. Газон вёл себя капризно, но финал мы всё-таки провели. Можно сказать, что этот матч добил наш газон». Чтобы больше россиян смогло посетить финал, УЕФА ввёл четвёртую категорию билетов. А стадион и власти решали, как закрывать рынок «Лужников» В финал вышли «Парма» и «Марсель». Это создало проблему посещаемости. «Парма» прислала заявку только на 1600 билетов для своих болельщиков. Французы же приехали в количестве около 4 тысяч фанатов. Всего на игре присутствовало 66 700 болельщиков, хотя билетов в продажу было выпущено около 78 000 билетов. Но изначально российский зритель не рвался на стадион. Интерес к матчу был средним. Именно тогда УЕФА впервые ввёл для России практику, которая использовалась и на чемпионате мира 2018 года. РФС в переговорах с УЕФА выбил для граждан РФ четвёртую ценовую категорию билетов. «Проблема была, и ею занимался Колосков вместе с РФС. Каким образом он продавил УЕФА на специальные цены для билетов для наших— остаётся загадкой, но это личная заслуга Вячеслава Ивановича, — делится воспоминаниями Борисов. – Беда была ещё и в том, что за сезон до финала компания Parmalat, которая была спонсором «Пармы», отменила дотации для выездов болельщиков на зарубежные матчи. Раньше с «Пармой» приезжало несколько тысяч фанов на халяву, потому что спонсор платил. В результате фанатам пришлось путешествовать за свои деньги. Количество болельщиков снизилось в разы». Всё делалось для того, чтобы картинка получилась красивой. При продажах билеты специально распределялись на центральную трибуну, чтобы во время трансляции не было видно проплешин. Не очень высокий интерес к матчу стал проблемой и для спекулянтов. За несколько часов до начала матча они начали сбрасывать билеты по номинальной стоимости. Ещё одной проблемой мог стать знаменитый рынок «Лужников», но с ним вопрос решили достаточно быстро. Борисов: «Нужно было заранее договориться: с какого часа определённого дня и до какого времени другого дня рынок закрывался. Нужно было убирать все палатки и автомобили. Стоит отметить, что это не было большой проблемой, так как за долгие годы система была отработана. В отличие от «Черкизово», рынок в «Лужниках» не был стационарным. Он разворачивался рано-рано утром, а вечером сворачивался и увозился. Другое дело, что какие-то машины всё равно оставались. Как только рынок заканчивал свою работу, все сворачивались, вылезали поливальные машины, мусоросборники и всё тут же приводилось в порядок». Перед матчем Лужков обещал буйным фанатам радикальные меры, а у пресс-службы за 15 минут до матча случилась паника Для обеспечения безопасности на стадионе был специально обучен специальный отдел ЧОПа. К тому же в чаше стадиона находилось порядка 4,5 тысяч милиционеров. Мэр Москвы Юрий Лужков перед матчем заявил: «Все возможные проблемы с буйными фанатами будут решены самым радикальным образом. У нас уже есть опыт, причем негативный, работы на играх высокого уровня. После одного из еврокубковых матчей «Динамо» иностранные болельщики выломали на стадионе около тысячи кресел. При этом акты вандализма совершались при полном попустительстве сотрудников милиции. Многие из них позже были наказаны. С тех пор изменен режим работы правоохранительных органов на футбольных матчах. Так что могу пообещать: 12 мая мы дадим возможность как нашим, так и иностранным болельщикам продемонстрировать свою внутреннюю культуру». Всего по официальным данным в день матча было задержано 66 человек, 19 из них за хулиганские действия. У Сергея Борисова и его пресс-службы хватало своих забот, за 15 минут до начала матча случилась экстренная ситуация. «Оставалось буквально 15-20 минут до начала игры. Мне приходит сигнал, что у нескольких комментаторов не срабатывает связь, и их не слышат в студии, — рассказывает Борисов. — Мы с телефонистами мечемся от одного стола к другому, пытаемся выяснить, что не так. Оказывается, на стадионе включили музыку, и она была настолько громкой, что комментаторы попросту не слышали своей студии. Они к нам обращаются: «А что, связи нет? Мы ничего не слышим». Проверяем — связь есть. Перед выходом команд на поле музыка перестала греметь, и все вдруг друг друга услышали. Сейчас это звучит смешно, но тогда было не до смеха». В финале «Парма» легко разобралась с «Марселем». Сотрудники «Лужников» до трёх ночи работали на арене и при этом не получили премий В финале «Парма» считалась безоговорочным фаворитом и доказала это на поле. Команда в то время была настоящим итальянским грандом и не оставила шансов «Марселю», победив 3:0, причём счёт этот установился уже к 55-й минуте встречи. Для «Пармы» этот успех стал уже четвёртым на европейской арене в период 1990-ых. До этого итальянцы уже выиграли один Кубок УЕФА в 1995 году, а ещё ранее Кубок обладателей кубков и Суперкубок в 1993 году.Та команда была прекрасна. Достаточно посмотреть на состав той «Пармы», и всё станет понятно. Видео можно посмотреть в YouTube. К стадиону и организации ни у кого нареканий не возникло. По словам Мегрелидзе и Борисова, все участники остались в восторге от арены и того, как всё было сделано для них. Руководство «Лужников» было готово пойти на всё ради того, чтобы финал прошёл без единого замечания. «Я как-то работал в Киеве на матчах Лиги чемпионов, там познакомился с одним дядькой переводчиком. Он был полиглотом: знал половину европейских языков, — делится подробностями Борисов. — Когда встал вопрос о предматчевых и послематчевых конференциях, я выступил с предложением привезти этого дядьку: «Давайте пригласим из Киева переводчика и не будем мучиться организацией работы в поиске сразу нескольких переводчиков. Он один на все языки переведёт». Сработало. Ему выписали командировку, он приехал и прекрасно отработал. Вот такой технический момент мы решили с коллегами из Украины». По окончании матча сотрудники «Лужников» находились на арене до трёх ночи. Разбирали конструкции, завершали организационные дела. По словам Мегрелидзе, тогда же и состоялся импровизированный банкет с командой УЕФА. Все чувствовали, что стадион справился с поставленной задачей, у всех было ощущение выполненного дела. Правда, добавляет Борисов, никто из сотрудников арены не получил премий за организацию финала: «Всем просто сказали: большое спасибо за работу. Но эмоции и воспоминания с того финала до сих пор трогают мою душу». Этот матч стал первым для России в долгом пути к выходу на мировую футбольную арену, вершиной которого стал чемпионат мира. И очень символично, что его финал тоже был сыгран в «Лужниках». Печально, что сейчас на стадионе почти нет футбола.
