Договорные матчи в чемпионате СССР: «Заря» — СКА, признание футболиста Татаркина
Александр Татаркин не захотел мириться с договорными матчами – и пошёл против системы. В советском футболе 80-х – начала 90-х даже в Высшей лиге процветали договорняки и прочая уголовщина, что уж говорить о низших дивизионах. Туда редко заглядывали журналисты центральных изданий и почти никогда – телевизионщики. Почва для разного рода махинаций – благодатнейшая. О типичной для смутного времени сдаче нам недавно рассказал Игорь Ледяхов. В бытность ростовским «армейцем» будущий «сборник» и чемпион России имел несчастье принять участие в такой халтурной постановке. Нападающий СКА на последней минуте прибежал в свою штрафную, чтобы свалить соперника и заработать пенальти «Одну игру отчётливо помню, — свидетельствует Ледяхов. — Приехали в Ворошиловград. «Заре» позарез нужна была победа, чтобы остаться в первой лиге. У нас в составе шесть «стариков» и пять молодых пацанов, по 18-20 лет. Эти шестеро во главе с главным тренером обо всём знали, а мы – я, Гена Богачев, Альмир Каюмов, которые тоже проходили службу в СКА, — ни сном, ни духом. Получилось смешно: вся линия обороны бьётся, а остальные, включая вратаря – имитируют борьбу. Мы выносим мяч из штрафной, а там все расходятся. Цирк! Но дело идёт к концу, а на табло 1:1. «Заря» всё никак второй мяч забить не может. Видя, что у «Зари» ничего не получается, в дело включился наш нападающий. Специально прибежал на последней минуте в свою штрафную и тупо свалил соперника. Прекрасно помню этот момент. «Заря» кидает аут, я кричу этому нападающему: «Не трогай его!». А он берёт и умышленно сбивает. В итоге пенальти, 2:1. В раздевалке чуть до драки не дошло. Тогда я понял: из Ростова пора делать ноги». Вычислить, о какой именно игре идёт речь, можно в несколько кликов. Под описание полностью подходит встреча 6 октября 1988 года, на исходе сезона в первой лиге. Её свидетелями, согласно протоколу матча, стали чуть больше 10 тысяч зрителей на трибунах стадиона «Авангард». Хронологически события на поле развивались так: за минуту до перерыва тбилисский рефери Гурам Сепиашвили в первый, но не последний, раз за матч назначил пенальти. Разумеется, в ворота гостей. Нападающий «Зари» Александр Малышенко его реализовал. В середине второго тайма Виктор Концевенко счёт сравнял, чем поставил в неловкое положение хозяев поля, а заодно и часть гостей, старательно имитировавших честную борьбу. Вырвать драгоценные очки ворошиловградцам помог, опять-таки, одиннадцатиметровый на последней минуте, реализованный всё тем же Малышенко. Помимо странного, со слов Ледяхова, поведения отдельных футболистов СКА отметим пассивность главного тренера: Павел Гусев не произвёл ни одной замены. Неприглядные обстоятельства дела вылезли наружу позже и крайне неожиданно для фигурантов. 11 марта 1989 года, через пять месяцев после описываемых событий, в «Комсомольской правде» появилась заметка под названием «Надоело играть в поддавки». Бомба даже для того, перестроечного времени! Текст был оформлен как открытое письмо трёх футболистов СКА – Станислава Бондарева, Эдуарда Посылаева и Александра Татаркина. Из него болельщики, в частности, узнали, что на следующий день после игры в Ворошиловграде состоялось собрание команды, на котором тренер Гусев «признал: да, эта игра была договорной, но всё это, мол, в наших интересах. И описал примерно такую комбинацию: «За «Зарю» нам вернёт два очка в конце сезона никопольский «Колос» (на деле не вернул ни одного. – Прим. «Чемпионата»), а сама «Заря» отдаёт нам четыре очка в будущем сезоне, если останется в высшей лиге». Попутно всплыли подробности её нескольких подозрительных поражений: «А потом были проигранные матчи с соискателями путёвок в высшую лигу. «Гурии» мы проиграли дома вчистую – 0:3, и добрая половина игроков явно «не бежала». Ну а уж исход встречи с ЦСКА не вызывал сомнений не только у игроков, но и у опытных болельщиков». После статьи в «Комсомолке» Татаркин неделю просидел на гауптвахте. Нападающего вызывали в КГБ и к командующему армией Спустя три десятилетия Александр Татаркин вспоминает предысторию появления того самого «письма». В словах и интонациях собеседника чувствуется непреходящая боль. На его жизнь и карьеру публикация повлияла самым непосредственным образом – не могла не повлиять, даже со сноской на пресловутую «гласность», в конце 80-х провозглашённую в Союзе. «Никогда прежде я не сталкивался с такими вещами, – начинает свой монолог Татаркин. – Молодой, смотрел на мир сквозь розовые очки. Для меня лидеры того СКА кумирами были. Поэтому случившееся в 1988 году стало шоком. Нет, подозрительные моменты бывали и до Ворошиловграда, но как докажешь? А тут уже просто перегнули палку. Я с «Зарёй» не играл, в запасе сидел, но там всем всё было ясно – футболисты тонко чувствуют, когда что-то не то происходит. По окончании сезона у меня возникло стойкое желание уволиться из армии. Тут-то и появился корреспондент «Комсомолки». Предложил: «Давайте напишем всю правду, а я завтра же пойду к командующему, попрошу отпустить вас». Мы всё рассказали, а он – обманул. Статья вышла, но просить за нас никто и не подумал. Хорошо, Советский Союз уже рушился. Осмелься мы открыть рты немного раньше – нас не пощадили бы, просто стёрли бы в порошок. Неделю мы с Бондаревым просидели на гауптвахте. Потом в кулуарах уговаривали, угрожали: «Скажите, что ничего не было – и всё будет нормально». А как я открещусь от сказанного, если это – правда? В КГБ для дачи показаний приглашали. К генералу Шустко вызывали (в 1986-93 годах командующий войсками Северо-Кавказского военного округа. – Прим. «Чемпионата»). Хороший, порядочный мужик. Одним росчерком пера мог закрыть для меня футбол, а он выслушал, вник в курс дела. Сказал: «Давай всех разгоню, а тебя оставлю». Я смутился: «Ну что вы, товарищ генерал, там люди знаменитые, играющие, а кто я такой?». ЦСКА готов был меня забрать. Квартиру, машину давали. Марьян Плахетко, царство небесное, из Москвы приезжал, уговаривал перейти. От всего отказался. Единственный пошёл до конца и всё-таки уволился из армии, прапорщиком. До сих пор считаю, что тогда поступил по совести, но больше такими делами не занимался. Понял: бесполезно. Футболист должен играть, а я испортил себе года три карьеры. Меня ведь в «Динамо» приглашали, в другие клубы, а после той истории всё заглохло. С бывшими сослуживцами по СКА долгое время отношения были прохладными. Ругались, не здоровались. Лет через 10 только возобновили общение. Сегодня ни злобы, ни обиды на них у меня не осталось. И так у многих жизнь не сложилась. В 90-е тяжёлые времена были, футболисты оказывались на улице. Если эта игра им хоть немного помогла, ради бога. А я чётко знал тогда и понимаю теперь, что если отойду от принципов, на которых стоял, мне тут же припомнят «письмо»: а что же ты раньше писал? Грязь в футболе всегда была, но я старался поступать так, чтобы не замарать своё имя, и сейчас, уже тренером, ребят в СКА прошу: пожалуйста, играйте честно». Сам Татаркин попал в высшую лигу лишь на 26-м году жизни (репутация правдоискателя, видно, не одного работодателя в то время смущала) – зато сразу в «Спартак». С красно-белыми Александр стал чемпионом России, с «Локомотивом» — серебряным и бронзовым призёром. А «Заре» липовая победа не помогла – по итогам сезона-1988 она загремела-таки во вторую лигу. На следующий год тем же маршрутом проследовал СКА, вот только взыскать «должок» с ворошиловградцев южанам не судилось. Команды очутились в разных зонах, а после распада Союза – в разных странах. Обнулились.
