Биатлонист Волков о завершении карьеры и работе тренером в сборной России

Алексей Волков не сожалеет о том, что его проводы на чемпионате России по биатлону в Ханты-Мансийске сорвались из-за пандемии коронавируса. Об этом принявший решение завершить карьеру спортсмен заявил в интервью RT. Он признался, что в целом доволен своей карьерой. Чемпион мира и семикратный чемпион Европы также рассказал, чем себя занять спортсмену, пребывающему в изоляции, поделился мыслями о том, как видит свою работу в сборной России, и признался, что не боится повторить судьбу предшественников. — Значительная часть вашей спортивной жизни, несмотря на яркость титулов, прошла для журналистов за кадром, и таким же незаметным получился уход. В какой момент вы окончательно приняли решение закончить с активными выступлениями? — В принципе, я с самого начала прошедшего сезона понимал, что этот год скорее всего станет для меня последним. Планы были грандиозные, но с самого начала подготовки всё немножко пошло не туда. Но раз я уж начал готовиться к сезону, решил, что будет неправильно, если он получится оборванным. — Можете более подробно рассказать о планах, которые строили? — Я планировал готовиться не так, как делал все предыдущие годы, а с более лыжным уклоном и под руководством лыжного тренера. С Андреем Крючковым, с которым до этого работал несколько лет, я продолжал очень тесно общаться, обсуждать многие вопросы, меня интересующие, вносить какие-то корректировки в работу, но в целом обстоятельства сложились так, что подготовительный период оказался по ряду причин немного скомканным. Сами причины я бы озвучивать не хотел. — Готовились вы, насколько помню, самостоятельно? — Да, не с командой — тренировался большей частью один. Мои югорские спортивные руководители полностью поддержали все мои планы, за что им огромное спасибо. Были выделены средства, никто не вмешивался в тренировочный процесс, напротив, всячески содействовали мне в плане организации. — Но хоть какой-то спарринг у вас имелся, как когда-то с Антоном Шипулиным? — Предсезонка началось с того, что я поехал в Крым с командой ЦСКА под руководством Николая Панкратова. На том сборе были Юра Шопин, Петя Пащенко, Никита Сурков, Максим Цветков — то есть, собралась довольно-таки неплохая компания. Этот сбор был чисто втягивающим, без стрельбы, но поработали мы хорошо. Потом я ездил в Белоруссию вдвоём с Юрой Шопиным, после отправился с югорской командой в Ханты-Мансийск, в Казахстан... — В какой же момент почувствовали, что что-то идёт не так? — Наверное, с первыми стартами. — Когда осенью не удалось отобраться в основной состав национальной сборной? — Да. Почему так получилось, я понимал: из-за болезни лето получилось немного скомканным, да и на вкатке я тоже немного приболел. Перед «Ижевской винтовкой» состояние было тоже не из лучших, но это уже были своего рода последствия недолеченных ранее простуд. Надо было уже идти до конца: как получится, так и получится. Если бы вместо тренировок я продолжал бы лечиться дальше, смысла готовиться к выступлениям уже точно бы не было. И получилось, как получилось. — Пару лет назад вы сказали в интервью: «Я постоянно куда-то отбираюсь». В этом году было такое же ощущение? — Я пропустил первый отбор, а дальше, по большому счёту, и вариантов-то не было. — Почему? — Потому что таким образом у нас в том году были прописаны правила отбора. Не скажу, что сильно по этому поводу переживал: уже решил, что добегаю Кубки России, выступлю в чемпионате России, настраивался на него достаточно серьёзно. В тот момент я и начал всерьёз задумываться о том, что уже пришла пора заканчивать со спортивной карьерой. — Когда вы официально объявили о том, что заканчиваете выступать? — Я не объявлял об этом. — Но ведь наверняка хотели, чтобы состоялись какие-то торжественные проводы, прошёл какой-то заключительный публичный старт? — Всё это собирался сделать именно на чемпионате России в Ханты-Мансийске. Даже планы определённые строились. Но потом турнир отменили. — То есть пандемия коронавируса и принятые в связи с ней меры не позволили нормально закончить не только сезон, но и карьеру в целом? — На самом деле я не сильно жалею, что не получилось каких-то проводов. Скорее, наверное, жалеют те, кто на этих проводах так и не побывал. — Как долго вы вынашивали решение стать тренером? Или же просто приняли поступившее предложение? — Когда я задумывался о том, чем заниматься после спорта, а идей на этот счёт у меня имелось достаточно много, одним из направлений была как раз тренерская работа. В сборную команду я в некотором роде напросился сам. Мы как-то разговаривали с Евгением Леонидовичем Редькиным (олимпийский чемпион и чемпион мира, глава тренерского совета СБР. — RT) о том, какие у меня дальнейшие планы, и не хочу ли я попробовать себя тренером? Я ответил, что такие мысли у меня есть. Вот он и предложил мою кандидатуру Валерию Польховскому (вице-президент СБР. — RT). — То есть сейчас у вас есть все шансы пройти утверждение и стать одним из тренеров национальной сборной. Какие ощущения в связи с этим испытываете? Идёте учить или учиться? — В первую очередь, наверное, чтобы научить. — Чему? — Я примерно представляю себе, кто именно из спортсменов будет в составе, знаю этих ребят, поскольку бегал с ними на протяжении последних лет. Ребята и тогда за какими-то советами ко мне обращались, что-то спрашивали, таким образом доверие с их стороны есть. Я такими вещами никогда не злоупотребляю, кстати. Всегда пытаюсь сначала досконально разобраться в той или иной ситуации и уже потом дать какой-то дельный совет. — Предполагается, что будете работать с резервом? — Пока такие планы. Помогать старшему тренеру команды Николаю Николаевичу Князеву. — Вас не смущает тот факт, что, начав работать, можете оказаться лишены какой бы то ни было самостоятельности? — Думаю, в этом у нас с Николаем Николаевичем проблем не будет. Мы из одного региона, давно знаем друг друга, работали в одной команде ещё в 2011-2012-м годах, когда он вошёл в сборную тренером второго состава. Другими словами, какие-то обсуждения тренировочных планов у нас случались неоднократно, и всегда мы приходили к взаимопониманию. Поэтому ситуацию «я сказал так, и будет именно так», я не допускаю в принципе. — Наблюдая за тем, что сейчас происходит в российском биатлоне, у вас нет ощущения, что и тренеры, и спортсмены зашли в какой-то тупик, из которого нет выхода? — Выход есть всегда. Просто в любом конфликте надо выслушивать все стороны. — Я говорю даже не про конфликты, а про результат. Иногда впору задуматься, что наш российский биатлон кто-то проклял. Какой тренер ни приходит в команду — результата нет, какой спортсмен ни встаёт на старт — он перестаёт и бежать, и стрелять. — Поскольку я никогда не был вхож в руководство командой, то не знаю всей сути сложившейся ситуации. Могу только наблюдать за происходящим со стороны, а рассуждать о чём-то даже не имеет смысла. Поэтому и жду, когда наша спортивная жизнь вернётся в нормальное русло, и мы совместно придём хотя бы к какому-то итогу. — Если бы вам предложили войти в тренерский состав основной сборной, вы согласились бы? — Да. — Неужели не побоялись бы? Ведь даже нынешний сезон показал, что любого могут внезапно сделать чуть ли не главным виновником неудач, как это произошло с тем же Виталием Норицыным... — Лично я, как мне кажется, ничего не потерял бы, приняв такое решение, потому что изначально для себя решил: я иду в команду делиться знаниями. Эти знания у меня никто не отберёт. Ну а если они окажутся невостребованными, это тоже опыт, хоть и довольно горький. — Сейчас, оглядываясь назад, не считаете, что совершили ошибку, уйдя вместе с Антоном Шипулиным на самоподготовку фактически в роли спарринг-партнёра? Не стал ли уход причиной того, что многие планы так и остались нереализованными? — Не уверен, что готов считать нереализованными планами свои семь золотых медалей чемпионатов Европы и эстафетное золото чемпионата мира. Плюс личная медаль на Кубке мира в индивидуальной гонке. Плюс — общий зачёт кубка IBU, хоть я никогда не планировал его выиграть. Ну да, с какими-то вещами не сложилось, но я всё равно считаю, что те годы были лучшими тренировочными годами, которые когда-либо у меня были. Позволили получить столько знаний, как должна работать команда. Мне кажется, что подобный проект мало где реализовывался: когда есть три спортсмена, три тренера, и все работают на максимуме. — Лично мне кажется абсурдом, что ни Крючков, ни Андрей Гербулов никаким образом сейчас не привлечены к подготовке сильнейших биатлонистов страны. — Мне тоже так кажется. А что поделать? — После решения о дисквалификации Евгения Устюгова, вы, как и другие участники победной российской эстафеты, оказались лишены золотой олимпийской медали Сочи-2014. Эта печальная история завершена или будут какие-то апелляции, суды? — Апелляция уже подготовлена, вопрос только в том, как скоро в связи с карантинной ситуацией в мире может пройти суд. — То есть, бороться вы намерены до последнего? — Да, конечно. — Насколько сильным ударом стало для вас известие о лишении России эстафетной победы? — В свете всего происходящего и постоянного давления на нашу страну, которое имело место на протяжении последних лет, я ждал подобного. Что история не закончена, и что в любой момент те или иные санкции могут коснуться каждого. То есть психологически после отстранения, а точнее, неприглашения многих российских атлетов на Олимпиаду в Корею, я был готов к любому повороту событий. В 2018-м переживал сильно, сейчас уже, скажем так, мудрости набрался. — Вы уже успели озадачиться планами на предстоящий сезон? — С первого дня, как только я узнал, что выдвинуто предложение о назначении меня тренером резерва, стал готовиться к этому. Уже есть примерное понимание, как должна строиться работа, если из-за коронавируса сборы начнутся только в июле, какие будут нюансы, если не будет выездов за границу, то есть, стараюсь проработать в уме все подобные мелочи. Что спортсмен может делать дома, если у него нет доступа к тренажёрному залу или к стрельбищу. — Как именно биатлонист может поддерживать состояние физической и функциональной готовности, находясь в изоляции? Можно ли, условно говоря, заменить профессиональные тренажёры подручными средствами и как работать над стрельбой? Другими словами, что бы делали вы сами, если бы оставались действующим спортсменом? — Со стрельбой существует множество упражнений. Если дома есть пневматика, с ней можно сделать очень много работы. Не обязательно даже стрелять, просто холостой тренаж. В плане физических упражнений, можно сделать очень много работы с собственным весом. У меня, допустим, дома имеется велосипед со станком. Такой станок повесить несложно. Беговая дорожка может быть дома. То есть если захотеть, то можно найти очень много вариаций для тренировок. У тех, кто живёт в собственном доме, даже если участок всего десять соток, можно вокруг, по периметру, сделать тропинку и бегать по сто метров — тоже выход из ситуации. Это гораздо лучше, чем сидеть, ничего не делая и сетуя на ситуацию. — Знаю, что близкие всех без исключения биатлонистов всегда очень ждут того момента, когда человек закончит карьеру и наконец-то перестанет отсутствовать по полгода. Подписавшись на тренерскую работу, вы фактически возвращаетесь в прежний график. Как к этому относится ваша жена, учитывая, что второму ребёнку ещё не исполнилось и полгода? — У нас же все новости узнают из интернета, поэтому и мы о моём потенциальном назначении изначально прочитали в сети. Поначалу оба сидели в лёгком шоке, не зная, что сказать друг другу. — И что в итоге сказали? — С одной стороны, Женечке, конечно, хочется меня поддержать, раз я считаю тренерскую работу новой жизненной целью, с другой стороны, она конечно же надеялась, что я чаще буду находиться дома. Но, по крайней мере, приезжая домой, мне уже не нужно будет выполнять по две тренировки в день.