Апперкот Александра Пушкина

Снова и снова мы вспоминаем поэта. А в день рождения Пушкина это сам Бог велел. Но о чем поразмышлять? О поэзии и прозе Александра Сергеевича говорить не станем – это необозримая почва, полностью взрыхлить которую никому не под силу. Да и сколько сказано о его творчестве! Зачем же повторяться? Перемывать кости, да сплетничать о любовных романах Пушкина тоже не буду. Как и о его семейной жизни. Не упомяну царя Николая I, жаловавшего вниманием поэта, декабристов, в ряды которых Александр Сергеевич едва не попал. Зайду с другой, неожиданной стороны… Известно, что Пушкин был горячего нрава – едва представлялся повод, и даже не ожидая оного, пребывая в гневе или раздражении, он звал соперника к барьеру. Дуэлей за поэтом значится много, но ни одного поединка не было на ринге. Но ведь мог же состояться! Вместо того, чтобы ехать на окраину Санкт-Петербурга, на Черную речку стреляться с Дантесом, он бы мог этого чертова Жоржа хорошенько отдубасить! После такой взбучки французский повеса наверняка прикусил бы свой острый язык, а Александр Сергеевич обрел душевный покой. Может, дожил бы до старости, сочинив на радость потокам еще целую кипу чудесных лирических произведений… О том, что Пушкин увлекался боксом, упоминал его приятель и собрат по перу Петр Вяземский: «В 1827 году А.С. Пушкин учил меня боксировать по-английски, и я так пристрастился к этому упражнению, что на детских балах вызывал желающих и нежелающих боксировать, последних вызывал даже действием во время самих танцев. Всеобщее негодование не могло поколебать во мне сознания поэтического геройства, из рук в руки переданного мне поэтом-героем Пушкиным. Последствия геройства были, однако, для меня тягостны: меня перестали возить даже на семейные праздники». Странно, но исследовать тему «Пушкин и бокс» взялся не российский историк и литературовед, а польский - Лукаш Едлевский. В статье «Пушкин в боксерских перчатках», он задавался вопросом, где и как поэт мог научиться «аглицкой забаве», если о ней в России мало кто знал. За границей же Пушкин не бывал Едлевский предположил, что поэту помогла книга английского писателя и издателя еженедельной газеты «Жизнь в Лондоне и спортивные новости» Пирса Игана «Боксиана, или Энциклопедия старого и современного бокса», вышедшая в 1824 году. Для сравнения - первое пособие по боксу на русском языке «Руководство с рисунками. Английский бокс» увидело свет только в 1894 году. Его автором стал дворянин, поручик Первого лейб-гренадерского Екатеринославского полка Михаил Кистер… Мог ли Пушкин изучать боксерские приемы по английскому учебнику? Пожалуй, но поэт неважно знал английский. Однако вполне мог заказать перевод книги. Допустим, но кто был его спарринг-партнером? И об этом можно только гадать. Может, друзья-товарищи или кто-то дворовых? Между прочим, упомянутая книга Игана была рассчитана не на новичков, а на опытных бойцов. Основную часть «Боксианы..» составляли очерки о известных мастерах ринга того времени, в том числе, о чемпионах Англии Даниэле Мендозе и Джоне Джексоне. Фамилия последнего еще всплывет в моем повествовании… К тому времени за рубежом была издана еще одна книга о боксе - «Искусство защиты с помощью рук или Система бокса, понятно объясненная в серии уроков. Сочинение ученика Хамфриза и Мендозы». Но знал ли о ней Пушкин? Да и вообще, об увлечении боксом поэта, какжется, упоминал только Вяземский. Почему Пушкин увлекся боксом? Ведь это увлечение суровое и кровавое, а он - дворянин, интеллигент, тонкая натура. Может, секрет в его увлечении Байроном? Друг стихотворца Алексей Вульф вспоминал, что Пушкин был «решительно был помешан на Байроне; он его изучал самым старательным образом и даже старался усвоить себе многие привычки Байрона. Пушкин, например, говаривал, что он ужасно сожалеет, что не одарен физическою силой, чтоб делать, например, такие подвиги, как английский поэт, который, как известно, переплывал Геллеспонт...». Сам Байрон слыл неплохим боксером. Поэт обучался в лондонской школе бывшего чемпиона Англии Джексона. «Сегодня утром спарринговал с Джексоном в качестве тренировки и собираюсь продолжить и возобновить свое знакомство с моими перчатками, - писал Байрон в одном из писем. - Моя грудь, руки и дыхание в отличном состоянии, и у меня нет лишнего веса. Я всегда обладал сильным ударом, и у меня очень длинные руки для моего роста (5 футов и 8¼ дюйма – 173,5 см); в любом случае это хорошая тренировка, и самая тяжелая из всех; фехтование на шпагах и саблях никогда и наполовину так меня не утомляло». Возможно, Пушкин обратил внимание на бокс во время южной ссылки. Поэт часто бывал в доме «англомана», новороссийского генерал-губернатора графа Михаила Воронцова, того самого, на которого поэт обрушил едкую эпиграмму «полу-милорд, полу-купец, полу-мудрец». А в окружении Воронцова могли оказаться люди, знакомые с заморским боксом. И, наконец, нем мог рассказать Пушкину кто-то из жителей Одессы, когда поэт там бывал. Быть может, моряки, ходившие в заграничное плавание… Зачем Пушкину понадобился бокс? У него был какой-то повод позаботиться о своей безопасности - неспроста же он постоянно носил с собой два пистолета. Потом «вооружился железной палкой восемнадцать фунтов весу» Дядя, Василий Львович как-то поинтересовался: «Для чего это, Александр Сергеевич, носишь ты такую тяжелую дубину?» Племянник объяснил: «Для того, чтоб рука была тверже; если придется стреляться, чтоб не дрогнула». Поединки были для вспыльчивого поэта привычным делом - около тридцати (!) раз он или дрался на дуэлях или намеревался это сделать. В незаконченной статье «‹Разговор о критике» Пушкин писал: «Посмотрите на английского лорда: он готов отвечать на учтивый вызов gentelman и стреляться на кухенрейтерских пистолетах или снять с себя фрак и боксовать на перекрестке с извозчиком. Это настоящая храбрость» И еще - о горячем нраве поэта. В книге Владимира Вересаева «Пушкин в жизни» есть свидетельства о неоднократных драках, которые затевали офицеры-гусары, к которым часто присоединялся поэт. Известный пушкинист Мстислав Цявловский писал, что «Пушкин в компании приятелей Нащокина принимает участие в драке с немцами в загородном ресторане «Красный кабачок» и в других развлечениях такого рода». О подобных забавах вспоминал литератор Фаддей Булгарин: «Жаль мне,когда подумаю, как доставалось от наших молодых повес бедным немецким бюргерам и ремесленникам, которые тогда любили веселиться со своими семействами в трактирах на Крестовском Острову, в Екатерингофе, и на Красном Кабачке. Молодые офицеры ездили туда, как на охоту…» В начале XIXстолетия, когда бокс в Англии приобрел популярность, в России о нем знали немногие. Среди них был московский градоначальник, граф Федор Растопчин, с младых ногтей увлекавшийся кулачными боями. Еще в 1788 году, будучи поручиком Преображенского полка, он посетил Англию и там наблюдал поединки боксеров. Мастерство одного из них так понравилось поручику, что он «вздумал брать у него уроки: он нашел, что битва на кулаках такая же наука, как и бой на рапирах». Впрочем, с Ростопчиным Пушкин не был знаком. А вот другого поклонника бокса - Михаила Щербинина он знал. Тот, как и поэт, был членом известного литературно-поэтического кружка «Зеленая лампа». Своему приятелю поэт посвятил несколько стихотворений, в одном из которых назвал «верным другом забавы». Щербинин, служа в свите императора Александра I, участвовал в заграничном походе Русской армии в 1813-14 годах. После триумфальной победы над Наполеоном царь со своей свитой побывал в союзной Британии. Хозяева принимали высокого гостя большими почестями. На «десерт» они показали ему боксерские поединки. «15 июня 1814 года в доме лорда Лоутера в Пол Мол было устроено боксерское празднество, на котором присутствовали император России, Платов, Блюхер и другие, - писал историк бокса Генри Даунс Майлс. - Выступление так понравилось этим воинственным людям, что было решено повторять представление в еще более широком масштабе, пригласив короля Пруссии, наследного принца, князя Мекленбургского и других лиц». Майлс предполагал, что Щербинин также попал в число высоких гостей. Но даже если это ему не удалось, возможно, он видел поединки на ринге в других залах английской столицы. В Лондоне было немало мест, где боксеры мутузили другу друга. Именно Щербинин мог показать Пушкину боксерские приемы и даже выступить в качестве спарринг-партнера. К сожалению, это предположение, как и остальные, не подтверждено фактами. Но поэт совершенно точно интересовался «аглицкой забавой» и, возможно, достиг в ней каких-то, пусть и скромных успехов. Впрочем, были у Пушкина и другие увлечения, которые можно назвать спортивными. Зимой поэт катался на коньках: «Как весело, обув железом острым ноги, / Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!» Мемуарист Павел Анненков в своей книге «Материалы для биографии А.С. Пушкина» писал, что тот «славился как неутомимый ходок пешком, страстный охотник до купанья, езды верхом и отлично дрался на эспадронах, считаясь чуть ли не первым учеником у известного фехтовального учителя Вальвиля». Да и стрелял Пушкин недурно. Он вполне мог нанести Дантесу тяжелое ранение и вовсе убить на дуэли у Черной речки в феврале 1837 года. По сигналу секунданта противники стали сходиться. Пушкин первым подошел к барьеру - им служила брошенная на снег шинель - и начал наводить пистолет. Однако Дантес выстрелил первым. Пушкин упал, секунданты бросились к нему. Но поэт остановил их словами: «Подождите, у меня еще достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел». Приподнявшись и опершись на левую руку, Пушкин выпалил. Это был последний выстрел в его жизни… Соперник упал. Поэт спросил у Дантеса, что с ним. Тот ответил: «Думаю, я ранен в грудь». «Браво!» - вскричал Пушкин и отбросил пистолет в сторону. Поэт Василий Жуковский писал отцу поэта Сергею Львовичу Пушкину: «Геккерен упал, опрокинутый сильной контузией…» Пуля якобы попала в пуговицу и спасла жизнь француза. Но возможно ли такое? Да и пуговицы в том месте однобортного мундира кавалергарда Дантеса не должно было быть. Так как же уцелел убийца великого русского поэта? Историки высказывали предположение, что незадолго до поединка Геккерен приобрел для своего приемного сына у петербургского оружейника стальной панцирь. Его Дантес и надел перед дуэлью. Правда это или выдумка, уже никто не узнает…