"Если где-то в стране взрывалась бочка с навозом, отвечала за это КПСС, а конкретно секретарь обкома"
Историк Арсений Замостьянов о сильных сторонах правящей партии в СССР и о том, что ее погубило 30 лет назад, 2 июля 1990 года прошел последний, XXVIII съезд КПСС. Незадолго до этого форума партия, управлявшая страной более 70 лет, передала властные функции советам различных уровней. Был ли этот процесс неизбежным, насколько его поддерживал народ и почему Политбюро не поставило во главе страны "русского Цзян Цзэминя" — об этом в рамках цикла интервью "Реального времени", посвященного 35-летию начала перестройки, рассуждает заместитель главного редактора журнала "Историк" Арсений Замостьянов. "К КПСС относились, как к служилому дворянству в XIX веке" — Арсений Александрович, чем являлась партия для большинства советских людей к 1985 году? Все ли видели в ней только карьеристов и обеспеченных номенклатурщиков? — Отношение в КПСС в стране, с одной стороны, было более чем уважительным, а с другой, конечно, у советских людей не было серьезной исступленности к тем идеалам, которые провозглашались коммунистами. По большому счету, к партии относились, как к служилому дворянству в XIX веке — как к важному элементу жизни, эффективной политической и управленческой вертикали. И думаю, что по эффективности КПСС не превзойдена и в наши дни, все-таки вертикаль райкомов и обкомов, начиная с первичных организаций и заканчивая Политбюро ЦК, в решении хозяйственных вопросов была очень эффективна. Не столько политических, сколько именно хозяйственных! И тут как раз и было внутрипартийное противоречие — партия-то провозглашалась как идеологическая ценность, машина и система, а на самом деле КПСС была "хозяйственно-экономической". Хотя Андропов и Черненко, тем не менее, придя к власти, заняли сразу два поста — генсека и председателя президиума Верховного Совета. — Можно сказать, что в целом партия занималась только хозяйством, а политикой — занималось Политбюро? — Хозяйственная функция провозглашалась еще ленинской политикой. Ленин вообще считал, что партия — это кадровая плоскость, которая обобщает и объединяет все ветви власти, и без партии не должен решаться ни один вопрос. Естественно, КПСС занималась и государственными вопросами, а Политбюро был узким кругом суперпрофессионалов, каждый из которых отвечал за огромную отрасль: Громыко — за внешнюю политику, Устинов — за армию, а ранее за оборонную промышленность, Горбачев — за сельское хозяйство, Гришин — за Москву и так далее. — Если у КПСС была такая приличная эффективность в той же хозяйственной деятельности, что ее подкосило? — Горбачев, придя к власти, в отличие от прежнего времени, не стал опираться на коллективное руководство, а вскоре стал вообще единоличным лидером во всех вопросах. И хотя был демократичен — вводил свободу слова, свободные выборы, но в обсуждении политических вопросов он был диктатором чистой воды. Тем не менее, до осени 1988 года у Горбачева был только один пост — генсека ЦК КПСС, и этого ему хватало, чтобы решать хозяйственные, экономические вопросы, представительствовать на международном уровне. И это был пик важности партии, потому что когда к власти приходил Брежнев, не меньшую роль играл и председатель Совета министров Косыгин — и в экономических вопросах, и в международных некоторое время было эдакое двоевластие. Почему Горбачеву для руководства три года хватало лишь поста генсека? Этот вопрос имеет отношение к тому, что мы недавно обсуждали — к Конституции страны. В 1977 году в СССР была принята новая Конституция, где присутствовала 6-я статья, более четко, чем прежде, провозглашавшая руководящую и направляющую роль партии. То есть с 1977 до марта 1990 года КПСС не только де-факто, но и де-юре была руководящей структурой, пока она сама не отказалась от этой роли и пока народные депутаты не проголосовали за отмену этой статьи. Ну а Горбачев к этому времени уже решил заменить свою партийную роль ролью президентской, но эту операцию президентства он провалил. В 1990 году партию решили заменить депутатами, но с точки зрения управления хозяйством стало хуже. Возьмем простой пример — государственный долг страны. Пока этот вопрос решало Политбюро, госдолг не рос до критических размеров, как это произошло в 1990-1991 годах, когда Политбюро отпало, а Горбачев решил сам заниматься политикой. В итоге наше государство стало одним из крупнейших должников в мире. И если не ошибаюсь, только в XXI веке мы расплатились с советскими долгами, но это были не просто советские долги, а долги 1989-1991 годов, когда эти вопросы решал даже не Горбачев, а вот эта ширма депутатской демократии. Фото andcvet.narod.ru/ По эффективности КПСС не превзойдена и в наши дни, все-таки вертикаль райкомов и обкомов, начиная с первичных организаций и заканчивая Политбюро ЦК, в решении хозяйственных вопросов была очень эффективна "Появилась команда из трех-четырех реформаторов, а вся партия оказалась в искусственном положении" — Но смотрите — идут реформы, поддерживаемые людьми, люди поддерживают Горбачева. Неужели авторитет КПСС при этом не рос? — Нет, так сказать нельзя. Просто все пошло вопреки самой КПСС. Хотя партию считали инициатором перестройки, и та это всячески подчеркивала, тем не менее, Горбачев перетягивал одеяло на себя и на свою команду, которой было не так важно партийное положение, сколько близость лично к Горбачеву. Появилась команда из трех-четырех реформаторов, а вся партия оказалась в искусственном положении, в положении вне игры, в том числе и члены Политбюро. И это ярко можно увидеть на примере обсуждения знаменитого письма Нины Андреевой с критикой перестройки, опубликованного в "Советской России" в марте 1988 года. Андреева говорила, что мы слишком сильно оплевываем наше прошлое, и это мол, когда-нибудь по нам ударит. Если конкретно, речь шла о Сталине: хотя Андреева признавала все то, что было сказано о Сталине на XX и XXII съездах КПСС, признавала его перегибы, культ личности и прочее, но она не считала правильным превращение оплевывания Сталина в "любимый вид спорта", а тогда этим злоупотребляли. В момент выхода статьи Горбачев был в отъезде и отсутствовал на заседании Политбюро, которое обсуждало эту публикацию, а все, кто на заседании присутствовал — и Лигачев, и Громыко, и Воротников, и председатель КГБ Чебриков, выразили свое согласие со статьей и всячески ее одобрили. Через некоторое время возвращается Горбачев, они перед ним отчитываются, говорят, что одобрили статью Андреевой, а Горбачев в двух словах перечеркивает это решение Политбюро, наплевав на него. Статья была "опровергнута" другой статьей в "Правде". При Брежневе, конечно, таких штук не было, против большинства в Политбюро Леонид Ильич идти не мог. Если и хотел, то долго готовил такие подходы и старался кого-то перетянуть на свою сторону, создать большинство, и только потом, опираясь на него, выступать. Горбачев же действовал так, как будто он является некой силой, отдельной от Политбюро. То есть он поставил себя вне Политбюро. — То есть в каких-то вопросах требовалось сбалансированное решение, а Горбачев был принципиален? — Верно — нужен был баланс, нужна была здоровая совещательность профессионалов, а ее не было. Ранее на Политбюро могли приглашаться для обсуждения профессионалы — министры и так далее, и это был работоспособный орган. А у Горбачева таких органов не было, он был одиночкой. Одиночками были и Яковлев, и Шеварднадзе, но органа, где бы они могли работать вместе, у них не было. И это предопределило поражение Горбачева в 1991 году. — А почему Горбачев оказался так принципиален? Может, позиция по тому же Сталину казалась ему торможением перестройки? Или казалась позицией застойных времен, возвратом назад? Или, может, уже многое связывал с Советами? — Горбачев крупно ошибся, поставив на Съезд народных депутатов как главный орган власти. Но он поставил на него, потому что панически боялся партийных секретарей. И тут его можно было понять — перед ним стоял пример Хрущева, Горбачев боялся повторить его судьбу. Ведь Хрущев не был отстранен в результате какого-то заговора, как нам часто говорят. ЦК проголосовал против него по всем партийным нормам, Хрущев был отставлен. и Горбачев этого боялся. И чтобы от этого обезопаситься, он выбил власть из рук партии и формально передал ее съезду депутатов. А съезд оказался демагогическим и не способным руководить страной. А в марте 1990 года, когда Горбачева уже избрали президентом, он не создал ни одной действенной структуры. Не работал должным образом Президентский совет, не было никакого подобия нынешней администрации президента России, которая умеет быть работоспособной, контролировать ветви власти и держать власть в своих руках. Горбачев лишь упивался своей славой, особенно международной, и это притупило его политическое чутье. Он не ощущал, что опасность-то приходит к нему не со стороны партии, а со стороны оппозиции, народившейся в том числе и на съездах народных депутатов. Таким образом, с 1989 года партию просто выдавливали из власти, отнимая у нее хозяйственную инициативу. Фото ed-glezin.livejournal.com В марте 1990 года, когда Горбачева уже избрали президентом, он не создал ни одной действенной структуры "Горбачев думал насадить в стране президентскую власть, но здесь ему не хватило оперативности" — Но ведь в тех же советах, на съездах большинство было за коммунистами, а они поддерживали Горбачева. — Да, в 1989 году многие партийцы испытывали иллюзии, что все эти съезды — это игра, и все останется по-прежнему. Да, думали, изменится политика, изменится отношение к США, изменится военный бюджет и СССР станет менее милитаризованной страной, но власть останется в руках обкомов. Разумеется, говорились красивые слова, что партия будет идеологическим руководителем, но это вскоре оказалось пустословием. Началось безвластие, разворовывание страны, рост национализма в союзных республиках, который не могли обуздать, потому что не было той сильной власти КПСС. А мыслью Горбачева все-таки было насадить в стране президентскую власть, какие-то ее структуры, но он с этим медлил, ему не хватило тут оперативности. Это, конечно, странно, но он, видимо, переоценивал свое международное влияние. Он считал, что международный авторитет поможет ему в стычках с Ельциным и тому подобном, а в таких делах это никак не помогало. — А вам не кажется, что отмена 6-й статьи назревала, ведь всерьез говорилось о многопартийности? — По большому счету, отмена этой статьи было идеей Горбачева. Но по сюжету большого спектакля он пошел за большинством. Тогда в стране проходили большие демонстрации под лозунгом отмены 6-й статьи Конституции, но запускал такие процессы он — о чем он любил говорить. — А что вы можете сказать об оппозиции Горбачеву в партии? Это были ретрограды, будущая база ГКЧП, или не только? — Да, оппозиция была. Это были более ортодоксально настроенные коммунисты, или их можно назвать более рационально настроенными управленцами. Это все вызревало в начале 1990-х в Ленинградском обкоме, где были такие деятели, как Филиппов, Белов. Они считали, что партию растаптывают и считали ее действенным инструментом. Они не были фанатиками партии, просто считали, что это действенный и отлаженный инструмент. Тем более они видели, что Горбачев не создал сильную президентскую вертикаль. — Но это уже происходило после утраты КПСС власти. А до этого были какие-то консерваторы, которые реально не хотели перемен? — Это не обязательно были консерваторы. Это были люди, которые хотели пойти по тому пути, который мы называем китайским. Хотя это не китайский путь, а советский. — Язов, Крючков? — Язова и Крючкова больше интересовали силовые, политические вопросы. Но были те, кого интересовали хозяйственные и экономические вопросы — Маслюков, Бакланов. Они мыслили более рационально и так просто разбрасываться не хотели. Но сказывалась привычка к партийной дисциплине, и против они практически не выступали. Известно, что Горбачеву оппонировал Лигачев, отчасти Воротников, но все дело в том, что они не подозревали размаха и серьезности намерений Горбачева. Им всегда и до последнего казалось, что партия останется, потому что с детства они были так воспитаны, что КПСС для них — это номер один в стране, во всех отношениях. Фото 24smi.org Горбачеву оппонировал Лигачев, отчасти Воротников, но все дело в том, что они не подозревали размаха и серьезности намерений Горбачева. Им всегда и до последнего казалось, что партия останется "Романов был бы для страны русским Цзян Цзэминем" — Какой Горбачев видел новую КПСС? — Она должна была стать социальной структурой, одной из нескольких партий. И, скорее всего, КПСС разложили бы на несколько партий социалистического толка. Жизнь, конечно, не дала это сделать, потому что появился Ельцин и сильный внутренний соперник в виде Российской Федерации. — Чем оказался для КПСС, как впоследствии оказалось, ее последний съезд? — Это был уже съезд из серии факультета ненужных вещей. Если XXVII съезд КПСС был действенным собранием, то XXVIII-й был съездом, на котором понимали, что партия еле-еле удерживается от развала. Да и того единогласия, как ранее, на съезде уже не было. Горбачев на выборах генсека победил с трудом, и оппозиция там сумела себя показать, но недостаточно сильно. — Чем была КПСС в 1990-1991 годах? — Это была партия без полномочий. Сила КПСС была в том, что она имела полномочия и ответственность перед историей и страной. Если у нас в стране взрывалась где-то бочка с навозом, отвечал за это секретарь обкома, а не кто-то другой. А сейчас взорвись эта бочка с навозом, с критикой выступят и так называемые оппозиционные партии, и так называемая правящая партия, а отвечает за все президент. А тогда отвечала партия. Поэтому партию стоило уважать — она имела отношение ко всему, что делалось в стране, а сейчас у нас такой партии нет, и вообще партийное строительство у нас на крайне низком уровне. — Тем не менее, большинство жителей СССР не знало других серьезных партий, кроме КПСС. Если бы в 1990 или 1991 году прошел референдум о доверии КПСС, сколько советских граждан ее поддержало бы? — Люди всегда голосуют так, как им прикажут. Ну три четверти точно голосуют так. И если бы в те годы была включена пропаганда "За!" и заговорили бы тогда о проблеме жилья, о проблеме дефицита, решить которые могла только КПСС, то, конечно, за полгода вполне можно было изменить общественное мнение в сторону поддержки партии. Мы же увидели это в середине 90-х, когда партии, игравшие на ностальгии по СССР, набирали большинство на различных выборах. Это и КПРФ, и Аграрная партия, и даже ЛДПР. Кроме того, в ряде регионов на выборах побеждали бывшие партийные лидеры. Напомню, митинги в поддержку КПСС шли на протяжении всего 1990 года. В Ленинграде их часто проводил партийный руководитель города Борис Гидаспов, который считал, что партия тоже имеет право выходить на улицу. Они были и после путча, в октябре-ноябре 1991 года. Да и ГКЧП, если бы пошел на выборы тогда, получил бы большую поддержку — среди старшего поколения точно. — Но согласитесь, ведь КПСС была непопулярна среди молодых. С приходом Брежнева она прекратила омолаживаться. — Это было существенной ошибкой, но страна развивалась, и я думаю, что история вынесет Брежневу приговор со знаком "плюс". Ведь если мы сейчас что-то сравниваем, то оказывается, что по многим параметрам мы проигрываем тем же 70-м годам. — Кстати о развитии. Разве не КПСС времен Брежнева притормозила начало в СССР научно-технической революции, в результате чего страна отстала в технологическом развитии от стран Запада на несколько десятилетий? — Принять тогда компьютеризацию мы не могли. Большая часть нашей экономики была засекречена, а компьютерная система могла стать легкой добычей — противостояние тогда было серьезным. Кроме того, такие идеи не отбрасывались, а были просто положены под сукно. В 90-е годы, наверное, пришло бы время такого планирования, а 60-е для компьютеризации в СССР не подходили. Фото: ALDOR46 (wikimedia.org) Григорий Романов был фигурой номер два на негласных выборах генсека. Романов был бы для страны русским Цзян Цзэминем — Может, все-таки и догматы КПСС виноваты, что страна отстала и так закончила? — Я думаю, отбросило нас назад то, что в 1985 году старики из Политбюро оказались не совсем догматиками и не избрали генсеком того, кто был ближе всего к производству, которое у нас всегда было выше сельского хозяйства — зону ответственности Горбачева с конца 70-х до 1985 года. Если бы не избрали Горбачева, то избрали бы Григория Романова, он был фигурой номер два на негласных выборах генсека. Романов был бы для страны русским Цзян Цзэминем. Косыгина и Брежнева можно было считать Дэн Сяопином в двух лицах — они все-таки вывели страну из чрезвычайного режима, который был у нее в войну и послевоенные годы, и из режима постоянных перетрясок хрущевского времени, они ввели в экономику понятие прибыли. А после Дэн Сяопина всегда требуется Цзян Цзэминь, рациональный и технократический лидер, каким был Романов. Но у нас пришел Горбачев. А ведь и команда у Романова была — это были его коллеги из Ленинграда, плюс в ЦК были подросшие технократы Бакланов, Маслюков, Гусев из Саратова, да и ваш Шаймиев был бы неплохим руководителем союзного уровня. — Какие уроки можно вынести из кончины КПСС? — Урок должна вынести государственная система: в стране всегда должна быть, помимо правительства, какая-то параллельная структура, достаточно близкая к народу (все-таки в партию мог вступить каждый), где человеку могли бы помочь. На одной правительственной вертикали стране двигаться нельзя. Какой-то аналог обкомов, райкомов и первичек был бы нелишним. Да, можно было бы делать это и на основе "Единой России", но с большей ответственностью за свою работу.
