Тайная жизнь московского ипподрома в эпоху карантина

Тайная жизнь 8 утра карантинной субботы. На ипподроме все бурлит: готовится тренировочный заезд, совсем скоро начнутся бега. За забором — пустой, настороженный, самоизолированный город. Но спортивным лошадям сложнее, чем людям: они действительно должны работать каждый день, иначе — плохая физическая форма, депрессия, «всё как у людей». На 42 гектарах территории находится от 500 до 900 скакунов и рысаков. Пять дней в неделю они тренируются, а каждые выходные — проходят соревнования. Беговой сезон (состязания, в которых наездник управляет рысаком из двухколесного экипажа) длится круглый год, так что рысаки здесь же и зимуют; скаковой (когда жокей сидит верхом, а лошадь скачет галопом) обычно начинается в мае. Никакие предупреждения МЧС и оранжевые уровни опасности соревнованиям не помеха. Они проходят в любую погоду. Бега отменяются раз в 10−15 лет — если зимой при температуре ниже 25 °C дует сильный ветер. Летние скачки в этом веке еще не отменялись; 17 мая 2020 года сезон, как положено, открылся, но зрителям приходится следить за событиями на поле через онлайн-трансляцию и делать ставки на сайте ипподрома. 100 метров от дома Хорошо помню, как первый раз попал сюда: шел по Ленинградскому проспекту в сторону центра и внезапно заметил клодтовских коней, которых привык видеть на Аничковом мосту в Петербурге, а вовсе не в пяти километрах от Кремля. Стало любопытно. Оказалось, что кони анонсируют Беговую аллею, ведущую к ипподрому. За его парадными воротами обнаружилась странная, азартная жизнь, которая никак не вписывалась в окружающую эпоху первоначального накопления капитала. Жизнь эта уходила, люди внутри были не молоды, зато невероятно фактурны. Я провел там все летние выходные — получились вот такие снимки, вошедшие в собрание Московского дома фотографии. С тех пор на ипподром я не возвращался, но так сложилось, что поселился рядом. А когда наступила пандемия, наткнулся на его проходную, исследуя свои 100 метров вокруг дома. Трибуны опустели, зато кони продолжали скакать, шагать и пастись среди новостроек, успевших обступить поле со всех сторон. Аргументы не принимаются Как конникам удается работать, пока все блюдут самоизоляцию? Да в целом как обычно: для них мало что изменилось. И само слово «карантин» для ипподрома — привычное. Любая лошадь, прибывающая на территорию, должна иметь полный комплект медицинских справок и сопровождающих документов, и даже с ними десять дней проводить в специальной карантинной конюшне под тщательным наблюдением, с ежедневными измерениями температуры. Только так можно получить допуск до тренировок, соревнований и денника в общей конюшне. Исключения даже не обсуждаются. Лошади прибывают на соревнования со всей России и из-за границы. В этом году, по понятным причинам, приехать смогли пока немногие, но ситуация постепенно нормализуется. По словам главного врача ипподрома Кирилла Викторовича Мануйлова, более жесткий карантинный протокол применяется к спортивным лошадям, прибывающим из-за границы, где общий уровень спортивного коневодства выше, но ниже — ветеринарные требования и количество обязательных прививок. Лошади, как и люди, могут болеть гриппом и пневмониями, но пандемии (ветеринарный термин «эпизоотия») на конезаводах и ипподромах практически невозможны: состояние животных жестко контролируется. Во время операции приносят документы на новоприбывшую лошадь, следует долгий телефонный разговор с коневладельцем. Похоже, полушутливые объявления на стенах лазарета — суровая правда жизни. Пройдя карантин, лошади переводятся в общие конюшни и встречаются с врачами лишь в случае травм или допинг-проб, которые назначаются при особо важных соревнованиях вроде Дерби и Кубка президента. Бега и скачки Все соревнования — и статусные, и обычные — проходят по выходным. День начинается с общего собрания судейской бригады под председательством главного судьи Александра Викторовича Лосева. Александр Лосев — старожил ипподрома, работает тут с 1991 года, главным судьей стал в 2004-м. Под эпичным полотном про Сталина и Буденного окончательно сверяется график заездов и скачек и список их участников. Допустимый возраст для выступлений у беговой лошади от 2 до 12 лет, в одной из конюшен меня знакомят с ветераном — орловским рысаком по кличке Застой, который за 11 лет своей спортивной жизни участвовал в 40 крупных чемпионатах, выиграл 15 из них и продолжает успешно выступать. Граф Орлов, по легенде, занялся выведением особой породы лошадей, потому что его укачивало в карете. И действительно, важнейшее свойство орловского рысака — плавность бега: на рыси тело лошади практически неподвижно, с бешеной скоростью мелькают одни ноги. Начинал Алексей Григорьевич Орлов в подмосковной усадьбе: по воспоминаниям современников «…перед домом своим каждый год учреждал он лошадиный бег, который еженедельно по воскресеньям занимал не только жителей города Москвы, но и со всей России съехавшихся дворян…» Но по-настоящему развернулся в селе Хреновом, на пожалованных императрицей землях. Предприятие вышло грандиозное, к конезаводу было приписано 4 тысячи крестьянских дворов. Известный коннозаводчик XIX века В. И. Коптев писал: «Орлов, живя в Москве, за 700 верст от Хренового, знал, какая именно лошадь из 200 голов стоит в каком отделе и сколько получает гарнцев овса. Отношения его с конюшенными людьми были отношениями не господина и холопа, а людей, увлеченных общим делом». Согласно воле Орлова, лучшие жеребцы не продавались, их содержали на заводе до самой смерти. Самых выдающихся хоронили с почетом, стоя, в парадном уборе с уздечкой, а верховых — с седлом. Конюшни, построенные при жизни Орлова, работают и поныне, а орловские лошади Хреновского завода продолжают участвовать в соревнованиях на ипподроме. Открыли ипподром в 1834 году ради бегов, которые изначально были в России самым популярным видом конного спорта (в Москве и поныне крупнейший беговой ипподром в мире). «Скаковая лошадь вне ипподрома не имеет у нас никакого практического употребления, посему большинство публики смотрит на скачки как на забаву бесполезную», — писали московские газеты в XIX веке. Скаковое общество появилось позже, было более малочисленным и аристократичным, имело даже свой ипподром, но сосуществовали они всегда в пределах одного района. Популярности скачек и бегов способствовало появление тотализатора в конце 1870-х годов. 10% от выручки отчислялось в пользу Скакового и Бегового обществ, немало способствуя их процветанию. В 1930 году из-за расширения Белорусского вокзала скачки и бега объединили на одном поле. Теперь на ипподроме сосуществуют все виды конного спорта. Конюшни Главный судья Александр Викторович Лосев ведет меня к беговым конюшням. В 27 рысистых и 18 скаковых тренотделениях круглогодично кипит удивительная жизнь. Попадая туда, забываешь про 5 км до Красной площади и погружаешься в размеренный сельский быт: люди обживаются, сажают цветы и огурцы, разводят кур; там и сям попадаются беседки, звуки мегаполиса тонут в пении птиц и цоканье копыт, небоскребы Сити маячат на фоне полевых цветов. В эпоху развитого социализма у ипподрома, как и у любого крупного предприятия, была огромная социальная инфраструктура: в гостинице «Бега» жили иногородние спортсмены и командировочные, в окрестных кирпичных домах-башнях получали квартиры знатные сотрудники, ведомственный детский сад тоже был неподалёку, между Беговой аллеей и Скаковой улицей. Помните песню «Ворона»? В эпоху первоначального накопления капитала в одном из служебных зданий располагалась студия певицы Линды. Где та Линда? А вороны — остались. В конюшнях кипит работа: лошадей выводят на тренировки, кормят, моют. В некоторых денниках висят покрышки. Александр Викторович объясняет: лошадь по природе своей — очень игривое и деятельное животное, её надо постоянно чем-то занимать, чтобы не скучала. При каждой конюшне есть свой маленький выпас-левада, там рысаки и скакуны ежедневно по расписанию гуляют на свежем воздухе, получая необходимый ультрафиолет. Свои «100 метров от дома» лошади вышагивают под руководством конюхов и помощников наездников в специальных водилках, похожих на карусели-переростки. Проводить весь день в стойле спортивная лошадь не может физиологически. У ветеринаров-конников есть даже специальный диагноз «болезнь выходного дня» — нарушение метаболизма, атрофия мышц. Так что владельцы спортивных лошадей, чья цена начинается от 1,5 миллиона рублей, бдительно следят, чтобы их кони работали ежедневно. Карантин тут роли не играет, тем более что соревнования — лишь публичная вершина огромного айсберга ипподромной рутины. Впрочем, немаловажная: чем больше побед, тем выше цена лошади и ее потомства. Самые титулованные рекордсмены попадают в музей ипподрома. Кони и люди Все сотрудники, ежедневно работающие с лошадьми, идут с ними в ногу. Как это у них получается — для меня загадка, но смотрите сами: Кто эти люди? Стараясь идти в ногу, захожу в тренотделение Ольги Полушкиной. Ольга из Оренбурга (в прошлом — КМС по легкой атлетике), в седле с шести лет, как говорит, сама «участвовала в колхозных скачках». Теперь занимается чистокровными английскими скакунами и говорит, что тренер должен быть для всех в отделении и мамой, и папой, и врачом, и психологом. На ипподром она попала в 2005 году — устроилась конюхом за зарплату в 12 тысяч, потом отправилась на стажировку в Америку и Францию — разбираться, как это делается в остальном мире. Вернувшись в Россию, за три года стала мастер-тренером и завела собственное тренотделение. Сейчас под её руководством 14 лошадей, два жокея, команда помощников-райдеров и коноводов и две дворняги, любимицы всей конюшни. Не все лошади в тренотделении Полушкиной — английской породы. Вот у этого арабского скакуна владелец — должно быть, большой романтик. Татуировка хной на холке — древнеарабское слово «Очаровательный». Райдер — правая рука жокея, эти люди помогают в тренировках и соревнованиях, выгуливают лошадей и следят за их рабочим графиком. В пустующем деннике установлен специальный тренажер, на котором тренируются жокеи и играет дочь Ольги. Одну из лошадей как раз перековывают: подковы скаковым меняют максимум раз в 45 дней. Коваль — редкая профессия, мастеров осталось мало. Саша — один из них: он является в специальном кожаном фартуке с карманами для инструментов, на каждое копыто тратит минимум по 30 минут: нужно аккуратно снять старую подкову, обработать поверхность огромным напильником, согнуть подкову под размер, закрепить. Жокеи и наездники Жокей — вольный человек ипподрома: он имеет право скакать за любую конюшню и на любой лошади, если в это не в ущерб его собственному тренотделению (то есть, если оно в скачке не участвует). Среди жокеев бывают и настоящие звезды, чьи судьбы достойны отдельного сериала. Перед революцией, например, главной знаменитостью ипподрома был Черный Маэстро — Джеймс Винкфильд, который, несмотря на расовую сегрегацию, умудрился настолько прославиться у себя на родине, в Америке, что его за бешеные тысячи перекупил московский коннозаводчик. И не прогадал: Винкфильд дважды выиграл Московское дерби, четырежды — Большой Всероссийский приз, трижды — Приз Императора. Он утверждал даже, что его переманивали в императорские конюшни, вот только денег сулили маловато. Меж тем Черный Маэстро привык к широкой жизни — у него был номер в «Национале», на завтрак он ел черную икру, по вечерам бывал на балах, женился на красавице из хорошей семьи. После 1917 года перебрался в Париж, где в 50 лет блистательно завершил жокейскую карьеру, выиграв более 2600 скачек, и стал тренером. Умер Винкфильд мировой легендой, в 93 года. В штате тренотделения Полушкиной два жокея: Джубей Авидзба из Абхазии и Спиридон Тимофеев, из Якутии. Джуби из семьи, где все мужчины занимались лошадьми, дядя держал конюшню, отец работал тренером: он приехал на ипподром в 2000-м, в 15 лет, уже в 22 стал мастер-жокеем (это высшая категория), успел поработать на ипподромах во Флориде и Дубае. Помимо утренних и вечерних верховых тренировок, жокеи ежедневно пробегают несколько кругов по ипподрому в термобелье, сбрасывая вес до минимума: это называется «сушка». Спортсмену, который в течение всей гонки буквально стоит в стременах, требуется отличная физическая подготовка, а его вес не может превышать 50−55 килограммов. Ограничения по росту, действовавшие в прошлом, сейчас сняли, но и теперь многие стараются нанимать жокеев пониже, до 165 см. Для наездников на бегах нет ограничений ни по возрасту, ни по полу, ни по весу: двухколёсный экипаж регулируется особым образом, чтобы не нагружать лошадь, так что бегут и стар и млад. И для лошади, и для наездника главное — азарт и трудолюбие. Открытие сезона Скаковой сезон 2020 года впервые за всю полуторавековую историю ипподрома стартовал без зрителей. Жокеи идут на скачку пешком через поле, лошадей в паддок доставляют коноводы и райдеры. Масочный режим обязателен для всех без исключения; звук стартового колокола плывет над пустыми трибунами и безлюдными дворами района «Беговой». День, как и положено, начинается с торжественного парада участников соревнований. Беговые проходят перед трибунами, скаковые — вышагивают в паддоке. Скачки сменяют бега, жокеи и тренеры внимательно отсматривают трансляцию в паддоке; всё это очень похоже на «Формулу-1». Тайная комната Как и в любом закрытом клубе, в здании ипподрома есть своя тайная комната. Она находится над судейской, под самым потолком, скрытая витражами. Именно тут технически подтверждаются результаты любого соревнования: здесь установлен аппарат, определяющий финишные миллиметры. Вадим, оператор фотофиниша, сам до 1998 года был наездником и утверждает, что в соревнованиях человек и лошадь — в первую очередь артисты, которые должны удивить зрителя. Вспоминает и о ныне исчезнувших жучках-маклерах, принимавших нелегальные ставки и помогавших игрокам сделать правильный выбор — за определенный процент. По его словам, это были величайшие знатоки, державшие в уме результаты каждой лошади за все годы ее карьеры и умевшие вежливо поинтересоваться у наездника, как они с лошадью себя чувствуют перед забегом. На основании всей этой информации и интуиции они и зарабатывали свою долю. В этом сезоне ставки делаются только онлайн. Человеческий фактор уходит в прошлое, но фантастические выигрыши до сих пор случаются. В прошлом году, например, один игрок получил порядка миллиона рублей — правда, онлайн-ставку он сделал на результаты зарубежного ипподрома. Музей Валентина Васильевна Щипоткина, заведующая музеем ипподрома, рассказывает о великом архитекторе Жолтовском, который реконструировал главное здание после пожара. Загорелся ипподром в конце 1940-х: спасли императорский шкаф и люстры, но здание пришлось перестраивать. Так получилось, что первым осуществлённым проектом будущего академика стал особняк Скакового общества (1903−1905, те самые годы, когда в России начинал блистать Винкфильд), а последним — грандиозный главный корпус ипподрома (1951−1955), который выглядит как настоящий храм лошади: мастер продумал здесь все, от количества ступеней до росписи потолков, витражей и барельефов. Считается, что в декоре зашифровано некое тайное знание, а пятиконечная звезда — не столько советский символ, сколько «малая печать царя Соломона». Клодтовские квадриги, оставшиеся от дореволюционного здания, Жолтовский разделил: оставил одну колесницу, а четверых коней распределил по одиночке. Перед зданием стоит красивая скульптурная композиция, это был подарок ипподрому от известного скульптора Кирилловой. По её замыслу мальчики должны были купать коней в фонтане, но эпоха сменилась, борьба с архитектурными излишествами лишила их водоема, и обнаженные парни просто стоят в сквере, под голубиным дождём. Финиш Скаковой день заканчивается в 6 часов вечера. Жокеи и наездники получают призы, сотрудники аплодируют. Сезон открыт, впереди — всё лето. Начинает моросить мелкий дождь; жокеи и тренер шагают по полю обратно в конюшню, поливальные машины смывают с тройного пояса беговых дорожек следы копыт. Люди ипподрома самодостаточны, а лошади, как я успел убедиться, не менее яркие личности, чем люди. Они пережили многое, переживут и карантин. Призы водружаются на подоконник, на денники победителей вешаются значки с ленточками, и вся команда который раз за день садится пересматривать запись скачек. Завтра у них — новые соревнования и тренировки, а я иду домой, подняв с обочины ржавую подкову на счастье. Автор благодарит PR-отдел Московского Центрального ипподрома за помощь в подготовке публикации.