Мишкина слеза, или 40 лет спустя

Чтобы современник понял, что такое Олимпиада-80, нужно напомнить о вещах, которые многим известны, но, возможно, и подзабыты. Прежде всего, эти Олимпийские игры проходили в режиме и атмосфере бойкота, объявленного США, а вслед за ними — и рядом других государств, что, естественно, наложило отпечаток на многие организационные и психологические моменты в процессе их подготовки и проведения. Бойкот объявил тогдашний президент США Джимми Картер по настойчивой рекомендации своего советника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского, у которого много лет спустя, уже в XXI веке, в Вашингтоне мне довелось брать интервью для фильма о советско-, позже российско-американских отношениях. Тогда я и спросил Бжезинского напрямую: почему в то время он дал президенту столь болезненный для СССР совет, почему считал, что Картер этот совет примет, и какое отношение имела Олимпиада к проблемам ввода советских войск в Афганистан, поскольку именно это событие сподвигло Бжезинского на такого рода совет. Надо сказать, что он тогда в интервью оперировал достаточно известными формулировками — говорил о том, что для СССР проведение Олимпиады было крайне престижным мероприятием, к тому же Советский Союз добивался этого права долго и с большими трудностями. И Бжезинский посчитал, что бойкот Олимпиады такой страной, как США — а было понятно, что и рядом других стран, которые впряглись в эту американскую акцию, — не столько повлияет на проведение Олимпиады, сколько поставит вопрос о ее целесообразности в целом. То есть фактически сорвет. Бжезинский с помощью Картера, по сути, поставил под угрозу — без преувеличения — все олимпийское движение. И к сожалению, на мой прямой вопрос, не раскаивается ли он, не дал положительного ответа. Более того, у меня сложилось впечатление, судя по его пространному и витиеватому ответу, что он считает это чуть ли не самым главным достижением в своей политической карьере. С другой стороны, МОК, который тогда возглавлял лорд Майкл Килланин, занял очень правильную, принципиальную, на мой взгляд, позицию — спорт вне политики. И идея отмены Игр в Москве даже не обсуждалась. Это обстоятельство наложило на организаторов Олимпиады, на Олимпийский комитет СССР, на те государственные и общественные организации, которые занимались подготовкой Игр, как ни парадоксально, еще большую ответственность. Потому что в этих условиях провести Олимпиаду на высочайшем уровне, с широким спортивным представительством, без сучка и задоринки было общенациональной задачей. В ее решение включились все советские, общественные, государственные организации. Важно было, как говорится, не ударить в грязь лицом. Тут еще надо понимать, что речь идет о 80-м годе. Тогда границы Советского Союза были на замке — и на весьма прочном. Более жестком, чем даже сейчас, во время пандемии. Впервые со времен проведения в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов 1957 года ожидался такой массовый приезд иностранных гостей и спортсменов в нашу страну. Несмотря на бойкот, работа шла полным ходом по всем направлениям. Были организованы многочисленные штабы по подготовке тех или иных составных частей Олимпиады. В частности, отдельный штаб разрабатывал церемонии открытия и закрытия Игр, были штабы по безопасности, культурной программе и другие. Также был создан специальный штаб для приема почетных гостей Олимпиады. В Москву тогда приехали все руководители стран социалистического лагеря. Первые лица государств, которые не участвовали в бойкоте и входили в так называемый советский блок, получили личные приглашения от генсека ЦК КПСС Леонида Брежнева. Был и еще один специальный штаб по работе с почетными гостями по линии молодежных, общественных и иных организаций. Руководителем этого штаба был назначен ответственный работник ЦК КПСС Андрей Петрович Филиппов. Он пригласил меня, работавшего тогда в Баку зампредседателя Комитета молодежных организаций Азербайджана, своим заместителем. В свою очередь, сам Филиппов до назначения на должность в международный отдел ЦК КПСС был зампредом Комитета молодежных организаций СССР. Мы были хорошо знакомы по многолетней работе с различными зарубежными организациями, по проведению огромного количества молодежных форумов и конференций. В последние годы жизни Филиппов трудился в Госдуме России в коммунистической фракции, занимался международными вопросами и только недавно ушел из жизни. Так случилось, что буквально за месяц до начала Олимпийских игр Андрей Петрович получил повышение по службе и стал курировать в ЦК другие вопросы. Таким образом, вся подготовительная работа, которая велась нашим штабом по приему почетных гостей, легла на плечи его заместителя, то есть на мои, поскольку я был вовлечен в дело с самого начала, прошел огромное количество проверок, наработал массу четких механизмов. Не на кого было больше переложить эту работу. Де-юре Филиппов оставался начальником штаба, но фактически работой штаба он не занимался, новое назначение забирало все его время. За десять дней до начала Олимпиады меня вызвали в Москву, и мне пришлось возглавить штаб по работе с почетными гостями, а их было около 2 тыс., на весь горячий период последних дней подготовки к Играм и все время проведения Олимпиады. Штаб располагался в ныне действующей гостинице "Орленок" на улице Косыгина. Вся эта гостиница была отдана нам, там проживали наши гости, там же, на трех верхних этажах, работали и мы. Когда я приехал, то сразу ощутил себя калифом на час. В моем распоряжении еще до заезда основной части гостей было 200 черных Волг, 80 венгерских "Икарусов" — и все практически в масле. Водители ходили в специально пошитой форме и очень гордились своей миссией. Первое, что мне пришлось делать, — каждый день проводить с водительским составом специальные совещания, как бы смешно это ни звучало. Волка ноги кормят, водителя — колеса, они привыкли все время находиться в движении. А тут они были в постоянном ожидании гостей и сутки напролет играли в домино. Они мучились от этого вынужденного бездействия, и я, чтобы как-то снять напряжение, два раза в день проводил с ними совещания на тему международного положения. Когда я в своем красноречии доходил до момента, в котором колониалисты жестоко угнетали Африканский континент, а дети в Сомали голодали, некоторые плакали навзрыд. Возвращались к своему домино водители уже с пониманием, что им предстоит действительно весьма важная миссия. Вторым поистине царским сокровищем стали для меня два огромных сейфа производства Серпуховского завода. Один из них был под завязку забит билетами на все виды соревнований, второй — всякого рода пропусками в VIP-ложи, VIP-залы и прочее. Сегодня, когда такие понятия, как VIP-ложа, VIP-пропуск, стали обиходными и вызывающими порой даже ироническую улыбку, а не уважение, трудно представить, что в то время это была настоящая невидаль. Да, были небольшие правительственные ложи, но они предназначались для небожителей — руководителей партии и правительства. Особых привилегий для остальных не было. Дальше случилась история, практически аналогичная истории Остапа Бендера, возглавившего "Рога и копыта". Как гласит книга, уже на второй день своего руководства Остап стал всем очень нужен — его круглосуточно вызывали на совещания, переговоры, приглашали в другие организации. То же самое происходило со мной, бакинским парнем, который оказался в Москве. Я вдруг, мгновенно стал известен и всем необходим, но как это произошло — для меня полная загадка. Помните, у тех же Ильфа и Петрова есть фраза: "Там стояли люди в кассу с записками от Эспера Эклеровича"? Вот так и ко мне неожиданно выстроилась гигантская вереница незнакомцев с какими-то непонятными записками и просьбами. Телефон был раскален докрасна — бесконечно звонили какие-то люди, откуда-то узнавшие мои имя, отчество и фамилию, называвшие себя то народными артистами, то генералами, то скромно Героями Труда, и при этом пребывавшие в уверенности, что именно я — тот человек, у которого они смогут получить бесплатные пригласительные билеты на олимпийские соревнования. Сейчас, спустя 40 лет, я искренно и честно могу признаться — держался я стойко. Коррумпировать меня было невозможно. Прежде всего потому, что я сам тогда не понимал ценность клада, хранившегося в этих сейфах. До начала Игр сейфы были полны, но после того, как Сергей Белов зажег олимпийский огонь, билеты и приглашения начали таять. Первыми исчезли билеты на финал бокса, где невероятный успех имели кубинцы, финал баскетбола и церемонию закрытия. Наши боксеры, хотя и были популярны в стране, на Олимпиаде, увы, не блистали, зато звездных кубинцев тренировали советские тренеры! Случался ажиотаж и на другие виды спорта, но за вышеозначенные соревнования была особо жаркая битва. Попадал ли я сам на соревнования? Тут сразу вспоминаются строки: "Где обедал воробей? В зоопарке у зверей". Я, как тот воробей, в течение дня объезжал все спортивные объекты, но практически ни одно соревнование не видел от начала до конца. Целиком посмотрел только открытие и закрытие Игр. Но зато, хотя и по чуть-чуть, смог увидеть состязания практически по всем видам спорта. Тогда не было мобильных телефонов. Со мной рядом постоянно находился человек с рацией — нам в помощь были приставлены представители войск военной связи. Молодые ребята в гражданской одежде носили с собой небольшие портативные рации. Были ребята и с большой рацией для связи с любым объектом Москвы в любую минуту. Я не зря упомянул о том, что Москва была тщательнейшим образом подготовлена к Олимпиаде. Порой простые вещи, которые сегодня кажутся, скажем так, совершенно банальными, требовали особых решений. Например, мало кто сейчас знает, что в Советском Союзе до Олимпиады в продаже было только два вида соков — томатный, в огромных трехлитровых банках, и яблочный. Других просто не было. И даже эти соки появились после того, как в конце 40-х годов народный комиссар торговли Анастас Микоян съездил в Америку и увидел, что американцы поголовно пьют апельсиновый сок — с утра до вечера. Особенно с утра. Он понял, что сок — вещь полезная, но Советский Союз не был родиной апельсинов, поэтому у нас сначала появился томатный, затем яблочный сок. Но это был еще тот яблочный сок — мутный, буро-рыжего цвета, кислый, малопригодный для питья. Короче, срочно понадобились качественные соки, к которым так привыкли иностранцы, и тут на помощь пришла Финляндия как наиболее близкая с точки зрения транспортной логистики страна. Разумеется, Финляндия тоже не славилась плантациями ананасов и рощами апельсинов, но удивительным образом именно она стала главным поставщиком несметного количества маленьких коробочек с апельсиновым и ананасовым соком. Я очень хорошо это запомнил, потому что именно после этого в Советский Союз стали регулярно завозить различные соки. Особое внимание, как и положено, на Олимпиаде было уделено организации безопасности. Все олимпийские объекты, Олимпийская деревня были надежно защищены от любых эксцессов. Криминальных происшествий за время Олимпиады практически не было. ЧП если и случались, то достаточно мелкие, бытовые или житейские. К примеру, прибыла к нам в качестве почетного гостя глубоко пожилая женщина из Шотландии. Позже выяснилось, что она летала и на предыдущие десять Олимпиад. Передвигалась она на инвалидном кресле, и на волейболе у нее случился сердечный приступ. Как ее вывозили со стадиона, как транспортировали — это отдельная история. Зато она со своим приступом попала в надежные руки лучших кремлевских эскулапов-терапевтов. И таких моментов было огромное количество, и со всем этим необходимо было справиться. Мы были готовы ответить на любые вызовы: даже если у гостя случалась зубная боль, лучшие стоматологи столицы с бормашиной наперевес мчались к нему в отель. И когда наконец наступило 3 августа я, как барин, сказал своей команде: все, ребята, я на закрытии. Сейчас, во время пандемии, в самые острые карантинные дни Москва отчасти напомнила мне Москву 1980 года. Только сегодня печаль, а тогда был праздник. Москва была перекрыта целыми днями — велозаезды, эстафеты сменяли друг друга. Можете себе представить немыслимую гордость молодого человека, у которого на ветровом стекле служебной машины были все виды пропусков, включая пропуск в Кремль. И персональный водитель! А уж как доволен был сам водитель Виктор — когда еще пришлось бы ему так стремительно мчать по городу, минуя все посты ГАИ. С какой любовью каждый день протирал он эти наклейки-пропуска и с какой печалью снимал их после окончания Олимпиады! Конечно, каждый день был очень напряженным и, очевидно, ответственным. И каждый вечер (а фактически — под утро) я ложился с мыслью — "слава Богу, что сегодня все прошло хорошо". Вспоминая сегодня исторический день закрытия Игр, я приоткрою один секрет, хотя до сих пор считаю, что все детали этой истории рассказывать не следует. На генеральной репетиции случилось небольшое ЧП, которое могло бы сильно изменить всю финальную церемонию. Тогда всеми нами любимый Мишка не взлетел вверх, а полетел вбок, в сторону правительственной ложи. Можете себе представить, какие были и у кого (!) опасения, как бы это не повторилось на официальной церемонии. К счастью, церемония закрытия прошла на ура. Отдельная история была с нашими олимпийскими факелами. Факелы должна была изготовить крупная японская фирма, имевшая опыт этой работы. С ней был заключен соответствующий контракт, и беспокойства по этому поводу не было. Но буквально за несколько недель до Олимпиады японцы отказались выполнять контракт. Вышла некрасивая история — бойкот бойкотом, но контракт-то надо было выполнять. Сами ли японцы устроили себе "олимпийское харакири" или им помогли, но они наотрез отказались делать факелы, что стало для оргкомитета большим неприятным сюрпризом. В итоге факелы в срочном порядке изготовили на советском закрытом военном заводе. Задача была в том, что сначала факел должен был надежно гореть, а потом его можно было быстро и безопасно затушить. Я хорошо помню, когда сам был факелоносцем перед Играми в Сочи и в день своего рождения, 23 января, пробежал с факелом на этапе эстафеты огня в Пятигорке, насколько факел был удобен, надежен, никого не подводил. Он до сих пор как реликвия висит на стене у меня дома, на память о том дне. Но факелы 80-го года, вынужденно сделанные на скорую руку и не прошедшие достаточной апробации, временами давали сбои. Легендарный прыгун Виктор Санеев, предпоследний факелоносец московской Олимпиады, передал огонь Белову, но свой факел смог потушить с большим трудом. Особого рассказа заслуживают уже вошедшие в оды и сказания слезы знаменитого Миши — живые картинки на трибуне, расположенной напротив главной правительственной ложи. Там сидело более 2 тыс. военнослужащих, которые по специальным командам каждые несколько секунд меняли щитки над головой. Так и возникали эти живые картинки. Адский труд и адские репетиции, которые продолжались много недель. Известные мастера в этом деле — китайцы и северокорейцы. Там, как правило, это делают школьники и студенты. Я был на нескольких репетициях и могу сказать, что эффект этот достигался только в случае идеального, безупречного исполнения команд. Для нас это было первым подобным опытом, и мы добились эффекта, который пробивал до слез, в прямом смысле до рыданий. Две-три ошибки, потерянная доля секунды — и весь эффект исчезает. Плакал ли я сам? Я вообще-то сентиментальный человек, могу заплакать и в кинозале. Но, сидя со своими ставшими друзьями гостями, мы, обнявшись, положив друг другу руки на плечи, действительно искренне плакали, провожая Олимпиаду. Те эмоции ни с чем не сравнишь. Улетающий в московское небо Олимпийский Мишка — идея на все времена. Сегодня я бы назвал это художественное решение гениальным. Признаюсь — когда выбирали талисман Игр в Сочи, я ни на секунду не сомневался, что превзойти идею Мишки просто невозможно. Если бы меня тогда спросили — какой талисман я бы выбрал, это однозначно был бы тот же Мишка, только белый. Видимо, во мне настолько крепко до сих пор сидит дух той московской Олимпиады. И очень правильно, что на закрытии Игр в Сочи организаторы блистательно модифицировали эту идею. Потому что она из тех, что навсегда. Позволю себе перекинуть мостик в истории — мы говорим о годовщине Олимпиады-80 в год юбилея Великой Победы. Спроси сегодня любого человека, с каким оружием ассоциируется наша Победа в той войне — каждый скажет "Катюша". Так вот главной ассоциацией с теми Играми на все времена останется Олимпийский Миша. Спортивные результаты московской Олимпиады были прекрасны, но и политически организаторы добились невозможного — несмотря на бойкот, она имела потрясающий позитивный резонанс в мире. Ее нельзя было замолчать, нельзя было принизить ее значение. И московская Олимпиада по сей день считается одной из образцово организованных. Тогда в Москве президентом МОК был избран Хуан Антонио Самаранч, работавший до этого долгое время послом Испании в СССР. Начиналась новая эпоха в развитии международного олимпийского движения. Но это уже — другая история.