"Если начать жизнь сначала, не пошел бы в велоспорт". Вячеслав Екимов о золоте Олимпиад

Президент Федерации велосипедного спорта России (ФВСР) Вячеслав Екимов — уникальная фигура не только в отечественной, но и мировой спортивной истории. Ни одному другому велогонщику мира не удавалось выигрывать золотые олимпийские медали с интервалом в долгие 16 лет. Екимов является единственным спортсменом, родившимся в СССР, кто сумел стать первым как на треке, так и на шоссе. О самых важных вехах своей 22-летней спортивной карьеры юбиляр рассказал ТАСС.

Незаправленная кровать как препятствие на пути к олимпийской медали

Мне сложно объяснить, почему моя карьера в велоспорте оказалась такой долгой. Спасибо маме и папе, что дали мне такое здоровье, спасибо Господу, что не обделил меня талантом. Спасибо моему тренеру Александру Анатольевичу Кузнецову, который сделал все, чтобы я смог добиться высоких результатов. Ну и от самого себя тоже многое зависело. У меня был системный подход к подготовке, я много лет терпел и достойно встречал как победы, так и поражения с разочарованиями, падениями и травмами.

Мне очень повезло, что изначально попал в очень хорошие руки, в ленинградское общество "Локомотив" Кузнецова, где всех начинающих спортсменов учили профессиональному подходу к делу. Было правильное питание, четкий режим дня, соблюдение цикличности в методике подготовки и равномерности физической нагрузки и так далее. Потом, когда перешел в профессиональный спорт и был предоставлен сам себе, я знал, как подвести себя к старту в полной боевой готовности. Старался придерживаться той же формулы питания, того же распорядка дня. В итоге так я до сорока лет дотянул, начав заниматься в двенадцать.

Мой первый тренер Василий Федорович Никифоров изначально мотивировал ребят стать олимпийскими чемпионами. Любое наше действие, как он говорил, в течение дня должно было хотя бы на маленький шажок приблизить к этой высокой цели. Если ты не заправил с утра кровать, пожалев две минуты, то уже осложнил себе путь к медали. Ты сделал одно неправильное действие, значит, день прошел зря. Мы знали, что нельзя ничего откладывать на завтра, иначе все несделанное превратится в итоге в снежный ком.

Сейчас я подхожу к определенному порогу своей жизни, когда уже можно оглянуться назад и спросить себя: а стал бы я заниматься велоспортом, если бы мне представилась возможность начать жить сначала? Скорей всего, я ответил бы "нет", потому что очень много было всего пройдено.

Увидеть горы

В восемь лет я записался в секцию легкой атлетики, но какой-то особой специализации у меня изначально не было. Тренер, возможно, видел во мне многоборца, но мне больше всего нравился бег на длинные дистанции, где самое важное иметь скоростную выносливость. Именно беговые занятия легкой атлетикой заложили основы физической подготовки, с которой я пришел в велоспорт, когда почти сразу стал доминировать не только над своими сверстниками, но и ребятами на год-два старше.

В велоспорт перешел, когда мне было уже двенадцать. К тому времени я уже бегал кроссы по 10–15 км, постоянно ездил в летние спортивные лагеря. Но мои занятия бегом казались однообразными, я не видел каких-то перспектив. Именно эта бесперспективность наталкивала меня на мысль вообще закончить со спортом. Думал, чем можно заниматься еще, кроме легкой атлетики, и в итоге мой старший брат привел меня в велоспорт, сманив тем, что получу спортивный велосипед, о котором раньше я даже мечтать не мог.

Олимпийские игры 1980 года в Москве стали для меня серьезнейшим стимулом, мы всей группой смотрели за выступлениями наших велосипедистов. Когда наши олимпийские чемпионы и земляки Виктор Манаков и Александр Краснов прилетали в Ленинград из Москвы, из ребят нашего спортивного лагеря формировали команду, которая должна была встречать олимпийцев в аэропорту. Я был лучшим по результатам, дисциплине и спокойно проходил в эту группу, но в последний момент тренер отцепил меня за якобы грязный велосипед. Это настолько расстроило и разозлило, что я готов был тут же уехать из лагеря и навсегда забыть про велоспорт.

Тренер дал мне три дня на окончательное решение. Они были очень сложными для меня, да и другие тренеры советовали не горячиться. От них я узнал, что есть такой тренер Кузнецов, есть центр олимпийской подготовки. И сборы тренировочные у них проходят в Таджикистане в горах, которых я никогда не видел. И я решил остаться только из-за того, что мне захотелось увидеть горы. А когда я попал в итоге к Кузнецову, то понял, что здесь очень тяжело, но организованно и перспективно. То, что подходило моему складу характера.

Был ли у меня кумир в детстве? Мне очень импонировал Сергей Сухорученков, который на Олимпиаде-1980 в Москве блестяще выиграл групповую гонку. А из иностранцев я больше всего выделял француза Бернара Ино, пятикратного победителя "Тур де Франс". Ино чем-то был похож на Сухорученкова, мне тогда казалось.

Велосипед с вмятиной и первое золото

Мой первый взрослый чемпионат мира был в 1985 году в итальянском городке Бассано-дель-Граппа, куда я ехал далеко не фаворитом. У меня были хорошие результаты в гонке преследования, но основные надежды тогда связывались с моим старшим товарищем по сборной СССР Гинтаутасом Умарасом. Помню, что поехал туда на своем стареньком велосипеде, который там вдобавок уронили и сделали вмятину.

Соревнования проходили на открытом треке при постоянно меняющейся погоде, и так получилось, что во время моих заездов условия были наиболее благоприятные. В итоге я стал первым, а Гинтаутас — вторым.

Отбор на Олимпиаду-1988 проходил по итогам чемпионата страны в Крылатском, который сложился для команды Кузнецова крайне неудачно. Мы с Гинтаутасом в личной гонке преследования показали феноменальные результаты, но я ему уступил в финале всего 0,1 секунды. В командной гонке у нашей питерской четверки случился технический сбой, из-за которого мы не попали в финал. Тренер литовцев, чья команда выиграла в финале, при формировании состава на Игры решил взять из ленинградских только меня и Диму Нелюбина. Но в той ситуации я был очень рад поехать на Олимпиаду даже в качестве одного из членов команды в гонке преследования.

О чем я думал, когда завоевал в Сеуле золотую медаль? Мне тогда было всего 22 года, юношеский максимализм еще не выветрился. Я склонялся к тому, что добился в спорте практически всего, и дальнейшее продолжение карьеры в тех условиях не имело никакого смысла для меня. Но в 1989 году появилась первая профессиональная советская велошоссейная команда "Альфа Люм", и я понял, что у меня открываются перспективы попасть в профессиональный спорт.

Меня приглашали тогда в "Альфа Люм", но я отказался. Мне хотелось попасть в настоящую профессиональную команду. Не в сборную команду Советского Союза, собравшуюся в "Альфа Люм", а в реальную профессиональную команду. Я не торопился с выбором, в 1989 году выиграл попутно еще один чемпионат мира по велотреку, а потом уже подписал контракт с голландской командой Panasonic. После этого у меня началась совсем другая жизнь.

В первый же свой год выступления за эту команду я выиграл этап "Тур де Франс". В 1990-м я стал чемпионом мира среди профессионалов в преследовании на треке, в 1991-м выиграл профессиональную групповую гонку чемпионата мира на треке. Да и в дальнейшем у меня не было ни одного сезона, который можно назвать пустым. Каждый год я записывал в свой актив не менее пяти-шести побед. Мне очень повезло, что я выступал не за одну команду голландцев, которые в то время были мировыми лидерами в велоспорте. А в 1997 году я перешел в американскую US Postal, в которой выступал практически до конца своей профессиональной карьеры.

Про Атланту и Сидней

На Олимпиаде 1992 года в Барселоне профессионалам было запрещено выступать, но уже на следующие Игры в Атланте все ограничения были сняты. Изначально я рассматривался в качестве участника гонки с раздельного старта, но в итоге по каким-то своим соображениям решили отдать предпочтение Евгению Берзину, чему я до сих пор удивляюсь. Если я и был когда готов наилучшим образом к олимпийской разделке, то это была Атланта-1996. Был уверен, что в тройку призеров попал бы на 100 процентов. И вообще в Америке у меня всегда получалось хорошо выступать, на мне положительным образом, видимо, отражались длительный перелет или резкая смена часовых поясов.

Что касается следующих Игр, которые проходили в Сиднее, то я нацелен был там показать хороший результат, но о медалях даже не думал. На тот момент в велошоссе была целая плеяда сильных гонщиков, с которыми в Австралии было очень сложно конкурировать. Тем более Игры проходили в сентябре, когда я был уже на спаде формы. Но мое включение в олимпийский состав придало сил, и я в начале сентября очень хорошо выступил в многодневке в Польше.

Прилетел в Австралию и понял, что это моя территория. Наверно, тот же длительный перелет опять положительным образом сказался. Мне только нужно было сделать во время гонки все правильно и ни в чем не облажаться в последний момент. Сначала я выступил в групповой гонке, которая была за три дня до индивидуальной. Я стартовал с расчетом попасть в группу отрыва, чтобы потом бороться за высокое место. Понимал, что гонка по мне, но не сложилось. А потом я стал первым в индивидуальной гонке, опередив занявшего второе место немца Яна Ульриха на восемь секунд.

Эйфория после победы на Играх в Сиднее потом плавно перешла в затяжную депрессию 2001 года. Так получилось, что финансовое положение после той победы у меня никак не изменилось. Да, я получил призовые за Олимпийские игры, команда мне тоже выплатила небольшую премию. Но по факту меня не оценили как специалиста индивидуальных гонок, и мой контракт кардинально не поменялся. Я продолжал оставаться в качестве помогающего другим. В 2001 году работы было много, а собственный стимул отсутствовал. И в конце лета я принял решение уйти из спорта, стал помогать тренеру Александру Кузнецову и работать на общественных началах с только что появившейся командой "Итера".

Но как только я стал функционером, во мне началась внутренняя борьба. А правильное ли решение я принял? Ведь то, что я делаю сегодня, я могу делать и в сорок-пятьдесят лет. И мысль, что еще способен подготовиться и еще раз стать олимпийским чемпионом, не давала мне спокойно спать. И спустя шесть месяцев после своего ухода я вновь вернулся в велоспорт. Спросил у генерального менеджера US Postal Йохана Брюнеля, есть ли у меня шанс вернуться в команду, на что получил утвердительный ответ. Он мне дал два месяца на подготовку и потом вызвал на предваряющий "Тур де Франс" "Тур де Дофине", где я выглядел очень достойно. Меня оставили в команде, и так я опять сел в поезд профессионального велоспорта.

О долгом пути к третьему олимпийскому золоту

На Олимпиаде 2004 года я показал второй результат в индивидуальной гонке вслед за американцем Тайлером Хэмилтоном. То серебро было для меня самым большим разочарованием. Тогда я лидировал практически всю дистанцию, но уступил в итоге. Причина проигрыша банально проста. Гонка проходила при неимоверной жаре в 35 градусов и состояла из двух кругов. Но на первом круге я потерял свой бачок, попил воды и мимо рамы промахнулся. Я понимал, что мне нужно теперь терпеть почти круг, чтобы добраться до зоны питания на втором круге. Наши тренеры готовы были дать мне питание, но не знали, что это нельзя делать с машины.

В итоге на точке питания никого из наших тренеров не оказалось, и мне практически всю дистанцию пришлось ехать без воды. К последней горе я уже высох полностью, было сильное обезвоживание, и в гору я еле забрался, настолько было плохо. Хотя ту гонку должен был выиграть.

После Олимпиады приехал домой разочарованным, но мне перезвонил Брюнель, который сказал, чтобы серебряную медаль не убирал далеко, так как у Хэмилтона допинговые неприятности, и его золото должно перейти мне. Тогда у меня появилась первая надежда, что я стану трехкратным олимпийским чемпионом.

Но началась очень длинная история. Сначала оказалось, что пробы крови велогонщиков поместили не в тот холодильник и заморозили, и нельзя было сделать повторный анализ. Спустя некоторое время Хэмилтон был дисквалифицирован за использование запрещенного метода, и практически одновременно Международный олимпийский комитет (МОК — прим. ТАСС) принял решение оставить за ним золотую медаль Игр-2004. Только в 2011 году Хэмилтон признался, что регулярно использовал допинг, хотя перед этим очень долго клялся в своей чистоте. И лишь в 2012 году МОК пересмотрел свое решение, забрал у американца медаль и передал ее мне. Восемь лет она ко мне шла.

Если бы мне вручили золотую награду сразу после начавшегося скандала, то я обязательно бы настроил себя, чтобы подготовиться и выступить в 42 года на Олимпиаде в Пекине. Но получилось все немного по-другому, и я ушел из спорта в 40-летнем возрасте.

Прощание на Елисейских Полях

Последней гонкой для меня стал "Тур де Франс" 2006 года. Я уже думал о том, чем буду дальше заниматься, и во время отдыха поговорил с Брюнелем. Он мне предложил остаться в команде в качестве спортивного директора. Я сразу понял, что это был бы правильный ход, и согласился.

Была ли у меня торжественная церемония прощания? Есть такая незыблемая традиция на "Тур де Франс", что лидирующая команда пересекает линию начала критериума на Елисейских Полях обязательно первой. И только в самых исключительных случаях могут выпустить вперед гонщика из другой команды. Того, кто очень уважаем в пелетоне и накануне заявил о своем прощании со спортом. В 2006-м пропустили вперед меня и дали проехать ту линию первым в знак признания моих заслуг.

Записал Альберт Стародубцев