Главврач российских олимпийцев Андрей Жолинский: наши атлеты на Играх — пример мужества

Летние Олимпийские игры в Токио прошли в особых условиях — во время пандемии коронавируса и введения режима ЧС на территории Японии. О жестких условиях для спортсменов, травмах ведущих российских атлетов, их героизме и необходимости работы с психологом рассказал главный врач олимпийской команды России, глава Центра спортивной медицины Федерального медико-биологического агентства России Андрей Жолинский.

— Прокомментируйте резонансные травмы, которые получили Сергей Шубенков и Дарья Клишина, а также выступление не до конца восстановившегося Артура Далалояна. Знали ли вы о рисках Шубенкова и Далалояна? Допустили их на свой страх и риск?

— В случае с Далалояном риск, разумеется, был. Спортивная медицина знает примеры, что трех с половиной месяцев мало для того, чтобы полностью восстановиться после такой тяжелой травмы, как повреждение ахилла. Но в спорте речь всегда идет о том, насколько целесообразен риск. Наша задача — обеспечить выступление спортсмена, минимизировав риск для его здоровья. Если атлет уже приехал на Олимпиаду, значит, он был лучшим, в России он показывал первый результат. В этом и отличие спортивной медицины от обычной — нам нужно как можно скорее восстановить спортсмена и минимизировать риски его травматизма, зная его хронические заболевания или травмы. И как бы это просто ни звучало, цель — выиграть соревнования.

Что касается наших легкоатлетов — Даши Клишиной и Сергея Шубенкова — их травмы характерны для этого вида. Важно понимать, что большинство профессиональных атлетов живет и выступает с хроническими повреждениями опорно-двигательного аппарата. Это их профессиональное заболевание, и грань между частичным и полным разрывом может быть пройдена очень быстро. Но если они попали на Олимпийские игры, значит, на момент прохождения углубленного медицинского обследование (УМО) риска для их здоровья не было. И тренерский штаб принял такое решение, что вкупе с их лучшим результатом и состоянием здоровья они могут поехать на Олимпийские игры.

— Мать Шубенкова говорила нам, что у Сергея это уже хроническая травма. И что они специально снизили нагрузки, чтобы он просто добрался до Олимпийских игр.

— Атлет в спорте высших достижений, а тем более олимпиец — это тот человек, который понимает, что благодаря своим выступлениям он всегда ставит на чашу весов здоровье. И спорт высших достижений всегда сопряжен с получением травм и какими-либо хроническими состояниями. Почти у всех спортсменов есть профессиональное заболевание. У Шубенкова это оказался ахилл, слабое место, которое, к сожалению, дало о себе знать. Он крайне расстроен этим, медицинский штаб и тренерский состав сделали все возможное, чтобы эта травма у него не рецидивировала. Но на то они и Олимпийские игры, что все всегда происходит на пределе человеческих возможностей. К сожалению, Сергей не смог выступить на этих Олимпийских играх.

— Насколько эта травма опасна для него в перспективе?

— То обследование, которое было проведено в Токио, не дало полного ответа о тяжести повреждения. Он прилетит на родину, пройдет полное обследование, и будет принято решение. Он консультируется с ведущими специалистами по травме ахилла, и в ближайшее время будет принято решение о необходимом лечении.

— У Далалояна были риски?

— Конечно, были. Три с половиной месяца — это крайне мало. Спортивная медицина считает, что в среднем нужно где-то пять-шесть месяцев для того, чтобы спортсмен вышел на свой прежний уровень после таких повреждений. Прошло три с половиной месяца, и нужно было иметь колоссальное мужество вместе с высоким уровнем мотивации, чтобы приехать и выступить. Вы сами видите, какую медаль и какого достоинства он завоевал. При этом после его выступления мы видели его ногу. И она обо всем говорит. Времени для восстановления нужно было больше, но у нас его не было.

— Как вы оцениваете работу медицинского штаба команды на Олимпиаде?

— У нас был целый этаж. А у спортсменов в обиходе появилась фраза: "Встречаемся на третьем этаже". Это был этаж здоровья, где их восстанавливали, приводили в порядок, лечили. Где, самое главное, они получали разгрузку. Эти Игры не похожи на другие. Мы выступали в колоссальном графике и ритме, вы видели, какие ограничения были наложены в связи с коронавирусом. Я хочу поблагодарить каждого сотрудника медицинского центра, каждого врача команды, каждого массажиста и психолога, которые трудились на этих Играх. Я горд, что работал вместе с коллегами.

Наш зачет — это цифры травматизма. Сегодня мы подвели итог, и у нас было 3,46% случаев травматизма. Это наименьшее количество травм, полученных на Играх за последние 20 лет. Это намного меньше, чем в Рио, и намного меньше, чем в Лондоне. Для Международного олимпийского комитета средняя цифра травматизма — от 7% до 9%, у них предварительная цифра на этой Олимпиаде — 9%.

— Гимнаст Никита Нагорный говорил после одного из своих выступлений, что он очень плохо себя чувствовал и у него из почек выходил камень. Насколько это была опасная ситуация?

— Мы видели Никиту в этот момент — и наши врачи, и врачи Федерации спортивной гимнастики России. Мы работали вместе с ним, Никите было очень больно. Мы наблюдали Никиту в этот момент и контролировали. Врачи Федерации спортивной гимнастики России сделали в тот момент все, чтобы Никита вышел на соревнования и был готов. Ситуация была пограничная и тяжелая для него, но Нагорный нашел в себе силы выйти на старт. В настоящий момент он находится в Москве и проходит обследование.

— Были опасения, что это коронавирус?

— Предварительный диагноз уже озвучен самим Никитой. При таком заболевании температура — не редкий симптом. В сопровождении с температурой идет и болевой синдром.

— Вы сказали, что ситуация была пограничной. Он мог сняться с Олимпийских игр?

— Что вы! Нет. Если бы это были не Олимпийские игры, я как врач просто запретил бы ему выступать! Но у него даже и намека не было, он повторял: "Я буду выступать, я буду выступать". Он настоящий герой. Это поколение ребят просто достойно примера. У него даже сомнений не было, он сказал: "Я выступлю, даже не думайте меня снимать".

— Говоря о героях, я тут же вспоминаю лицо нашей дзюдоистки Мадины Таймазовой. Что вы подумали, когда увидели у нее такие повреждения?

— Я, как отец двоих детей, никак не могу понять, как смотрят телевизор родители. И как они смотрят, как борются, дерутся и играют их дети. Я сам очень сильно переживаю. А если говорить про Мадину, вы просто не представляете, какая сила заключена в этой девочке. Девочке, которая принесла нашей команде бронзовую медаль. Это мужественный человек, не каждый мужчина может такое выдержать даже в быту. У человека глаз не открывался, а у нее была задача выйти на схватку через три дня. Она пришла и сказала: "У меня через три дня схватка. Делайте что хотите, но я должна на нее выйти". И вышла.

— Докучали ли нашим спортсменам допинг-офицеры в Олимпийской деревне?

— Нет, нельзя это назвать таким словом. На каждых Олимпийских играх действуют правила, принятые МОК и WADA. Мы всегда относимся к этому с тем пониманием, что к нашей сборной, к нашей делегации пристальное внимание. И все процедуры проводятся со стороны контролирующих органов с тщательной скрупулезностью. Естественно, мы все это знаем, спортсмены крайне ответственно подходят ко всем процессам соблюдения антидопингового законодательства. И здесь даже сомнений быть не может, что все будет хорошо. И мы уже знаем, что все хорошо. Допинг-офицеры должны знать, где проживает каждый спортсмен, а спортсмены должны отмечать местонахождение и перемещение в специальной системе АДАМС. Это не ново. Мы же исходим из того, что находимся под двойным присмотром.

— Сколько психологов было у нашей команды на Играх в Токио?

— У нас было трое психологов. Двое в командах и один — в медицинском центре. Всем психологам низкий поклон за ту работу, которую они провели. Мы ведь оказались не только в условиях отсутствия флага и гимна, но и зрителей, была невозможность выйти на улицу. Из-за жары, которая нас сопровождала, мы ходили в столовую мелкими перебежками. Было 40 градусов на солнце. И эти жесткие условия в совокупности с графиком соревновательного и тренировочного процесса накладывали свой отпечаток. Мы давно приняли решение о необходимости присутствия психолога на этих Играх, у нас создана целая служба. Психолог себя полностью оправдал, отбоя от посетителей просто не было. Даже просто приходили поговорить, настроиться на новый старт. В игровых видах спорта приходили девчонки. Мы не говорим о каких-либо пограничных состояниях. Приходили только за настроением, мотивацией, за личной мотивацией. И психолог был очень востребован.

— Приходили ли спортсмены для снятия психологического давления, которое оказывалось на них?

— Давило на всех на нас! Даже мы нет-нет, да использовали возможность переговорить с нашим психологом. Она может отвлечь и настроить. Я точно могу сказать, что какая-то часть заслуги в медалях, которые вы видите, у нее тоже есть. Олимпийские игры вроде бы закончились, но у психолога продолжается нескончаемый поток. Все делятся с ней радостью и эмоциями от Олимпийских игр. Это самая главная оценка работы нашего специалиста.

— И в будущем вы, безусловно, собираетесь этот опыт использовать и на следующих Играх?

— Не только использовать, но и наращивать. Та нагрузка, которая легла на психолога на этих Играх, это колоссально. Она молодец, справилась. Но эту нагрузку нужно будет разделить. До Игр в Пекине есть время, я уверен, что она поделится опытом и ее будут сопровождать ее коллеги. А вообще, в области спорта необходимо искать резервы уже не в выносливости и скорости, а именно в области психологии.

— Иностранные спортсмены обращались за помощью в наш медицинский центр или за помощью психолога?

— На Олимпийских играх идут соревнования не только у спортсменов, но и у медицинских служб. Каждый охраняет свой участок. Но если бы была необходимость, мы бы оказали полный набор медицинской помощи любому обратившемуся.

— Как вы бы оценили программу климатической адаптации спортсменов к условиям проведения Игр, которую готовило ФМБА? В Пекине будет схожая ситуация?

— В Пекине просто будет другое время года. А что касается Токио, то здесь были колоссальные жара и влажность. В Токио было тяжело, непривычно. Многие спортсмены настаивали на том, чтобы их старты были перенесены на другое время. Вспоминается пример нашей лучницы Светланы Гомбоевой — это пример того, что нельзя соревноваться в таких условиях, нельзя соревноваться при температуре плюс 40 градусов. Резервы организма тоже исчерпываются. Условия были тяжелыми, но мы разговаривали со спортсменами и тренерами о соблюдении режима насыщения организма водой, правильного питания, соблюдения водно-солевого баланса. Самое опасное еще и то, что ты выходишь из кондиционируемого помещения в жаркое и влажное пространство. Это тоже для организма спортсмена чревато последствиями. Но нам удалось избежать заболеваний, связанных с данными погодными условиями. За исключением теплового удара у Светланы Гомбоевой.

— Она ведь тоже рвалась в бой?

— Ой, она большая умница! Я поражаюсь здесь каждому нашему спортсмену. Мы видели каждого, у них глаза горят, это самые достойные люди. Они пример для всех. Пусть на них смотрят дети и идут в спорт. Я сейчас все это вспоминаю, даже мурашки идут по телу. Когда ты приехал на Олимпийские игры, думаешь, что здесь выступают сверхлюди. Но это такие же люди, со своими слабостями и проблемами, они так же скучают по родине и хотят обнять родных.

— Из-за усеченного состава делегации некоторые наши команды по видам спорта остались без прикрепленных врачей. Так ли это?

— Да, из-за коронавирусных ограничений наша делегация была сокращена. Но не в ущерб, этого практически никто не почувствовал. Мы понимали, где будет горячо и интенсивно, жарко в соревновательном плане. И наши врачи постоянно ездили на эти соревнования. После теплового удара у Светланы Гомбоевой наш врач постоянно находился с ней и другими спортсменами на стрельбе из лука. На то же пятиборье приезжали врачи и сопровождали многие другие сборные. Конечно, нужно стремиться к тому, чтобы весь состав федераций был укомплектован полностью и врачом, и массажистом. Это ни в коем случае нельзя упускать, потому что мелочей не бывает!

— Были ли желающие вакцинироваться во время Олимпийских игр?

— Нет, таких желающих не было. Любая вакцинация подразумевает определенные ограничения в физической нагрузке на первые 72 часа после процедуры. Все были вакцинированы по показаниям до Олимпийских игр. Когда мы с сожалением узнали, что каратистка Анна Чернышева не сможет принять участия в Олимпийских играх, это был самый несчастный человек. Потому что она не выступила не по спортивному принципу, а из-за коронавирусных ограничений. Поэтому многие спортсмены приедут в Россию и будут вакцинироваться.

— Какое, кстати, сейчас состояние у Чернышевой?

— Она уже повеселее. К сожалению, мы улетим, а ей придется остаться. Мы желаем ей скорейшего выздоровления и возвращения домой. Чувствует она себя хорошо. Тем более, она была вакцинирована, и заболевание протекает бессимптомно. Самое главное, что ей уже не вернуть настроения и не испытать те же ощущения, которые были у спортсменов, сумевших непосредственно выступить в Токио.

— Насколько дорогое удовольствие содержать такой медицинский центр на Олимпийских играх?

— Нашему спортсмену нужно самое лучшее в необходимом количестве, чтобы он по любой потребности пришел в медицинский центр и был еще лучше. Нам важно снизить те цифры заболевания и травматизма, которые были на этих Олимпийских играх. Но сумма содержания такого центра — внушительная.

— Вы уже понимаете, какая эпидемиологическая ситуация будет на Олимпийских играх в Пекине?

— Мы уже задаемся вопросом, что будет дальше. Пока этот вопрос настолько закрытый, что никто не знает. Обычно за год до Олимпийских игр для врачей проводится так называемый медицинский день. Мы прилетаем на место проведения Олимпийских игр, знакомимся с объектами. А самое главное — знакомимся с теми медицинскими учреждениями и госпиталями, куда в случае получения травм или заболеваний будут госпитализированы наши спортсмены. Это очень важно, чтобы понимать, в каких условиях будут находиться спортсмены. По итогам этого процесса мы пишем заключение для организаторов, они это учитывают и устраивают логистику. Мы также выбираем помещение для будущего медицинского центра. Это то, что нам удалось сделать в 2019 году перед Олимпийскими играми в Токио. А перед Олимпиадой в Пекине у нас вообще нет никакого представления, как и где это будет проходить.

— Для вас удивлением стала история, что в Токио была нестандартная сдача тестов на коронавирус?

— Это SALIVA тест. Это тест на антиген, это такое же исследование на наличие частичек коронавируса в среде. Если тест считается сомнительным, то пациента вызывают и проводят полноценный ПЦР тест, который либо подтверждает, либо опровергает наличие заболевания.

— Организаторы эффективно выполнили свою работу в плане эпидемиологической защиты?

— Хочу их поблагодарить. Здесь были применены самые высокие меры инфекционной безопасности. Было ежедневное тестирование, ежедневное заполнение отчетов о своем состоянии, раздельное нахождение в столовой, разведение потоков и входящий контроль. Также была невозможность выхода за пределы Олимпийской деревни, что дало свои плоды. За все время зафиксировано только 430, по-моему, случаев заражения среди всех аккредитованных лиц, и только 32 случая — непосредственно в деревне. Притом что в Токио на данный момент самое высокое число заболевших за все время с начала пандемии.

— Наши спортсмены уже адаптированы и знают, как жить и соревноваться в таких сложных условиях?

— Конечно. Не только спортсмены, но и все мы.

Беседовал Игорь Лазорин