Олимпийские игры — 2020, гандбол — лучший игрок сборной России в финале Полина Ведёхина, история преодоления

Гандболистка сборной России — о внезапно возникшей астме, чудо-уколе, который помог сыграть в Токио, и боли, которая сильнее физической.

Женская сборная России по гандболу была близка к повторению золотой сказки Рио-де-Жанейро, но в финале Олимпиады уступила команде Франции 25:30. Лучшим игроком в составе российской сборной стала полусредняя Полина Ведёхина, забросившая семь мячей.

В интервью «Чемпионату» она призналась, что в золотом матче начала задыхаться, да и вообще на Игры-2020 не должна была ехать. Но Полина не просто поехала, а великолепно провела весь турнир. Очередной пример мужества наших спортсменов в Токио — наряду с тхэквондистом Максимом Храмцовым, фехтовальщицей Мартой Мартьяновой, гимнастом Артуром Далалояном и другими.

— Вы действительно могли пропустить Олимпиаду? — Уверенности не было до тех пор, пока не назвали окончательный состав.

— Всё было настолько серьёзно? — Давайте я расскажу всё подробно. Думаю, пора это сделать, чтобы расставить все точки над i. У меня болезнь Хаглунда. Если кто-то захочет подробно прочитать об этом, интернет открыт для всех. В двух словах — костный нарост упирается в место прикрепления ахилла, из-за чего возникает острая и сильная боль. Я мучаюсь с ногами с 20 лет, когда начали расти эти шишки.

— И вы не делали операций? — Ну как же, не делала. В 2016-м я перенесла операции на обеих ногах, но неудачно. Мне не убрали наросты, но я сначала об этом не знала. Вернулась на площадку. А когда играла в «Ладе», в одном из матчей из-за этого сильно дёрнула ногу. Пришлось ложиться на операцию. На этот раз врачи сделали всё, как нужно, убрали нарост, всё почистили, и я чувствовала себя отлично. Но в феврале 2021 года появилась боль в правой ноге. Что делать? Я понимала, что если буду делать её сразу, то сезон завершён, ни о какой Олимпиаде и речи быть не может.

— Продолжали играть с болью? — Да. Вместе с реабилитологом Игорем Степановым из клиники Эдуарда Безуглова мы приняли решение о консервативном лечении, чтобы доиграть сезон. Были моменты, когда я выходила на тренировки вместе с партнёршами по ЦСКА лишь за два дня до игры. Только в мае у меня получилось полноценно работать вместе с девчонками. Ну и в концовке клубного сезона вопрос о том, что делать дальше, требовал немедленного ответа. «Добрые люди» говорили о том, что надо делать операцию, поскольку тренерский штаб сборной России даже не рассматривает меня в качестве кандидата на включение в олимпийскую команду.

— Вряд ли такие пожелания улучшали настроение… — И не говорите. У меня и без того голова кругом — что делать? Я билась весь сезон за клуб и мечтала о том, чтобы сыграть на Олимпиаде. Но операция ставила бы на этом крест. Врачи говорили, что другого варианта нет. Решение нашлось неожиданно. Хочу сказать огромное спасибо бывшему тренеру молодёжной сборной России Степану Сидорчуку, с которым дружит мой муж Михаил. Степан Александрович рассказал про клинику Рамона Кугата в Барселоне, где проходили лечение многие футболисты, нашёл контакты, а потом уже Михаил позвонил туда. И… они предложили решение, которое могло бы мне помочь!

— Какое чудо совершил доктор Кугат на этот раз? — Не он сам, а его коллега, который специализировался именно на травмах ахиллова сухожилия. После «Финала четырёх» Лиги чемпионов я созвонилась с клиникой для консультации, получила приглашение приехать и отправилась на операцию. Все расходы взял на себя ЦСКА. Возможно, операция — громкое слово, но по факту мне под наркозом сделали в кость укол PRP, который по заверению врачей должен был на время убрать боль.

— И что, боль сразу ушла? — Нет, конечно. При такой болезни боль ты испытываешь постоянно. Утром встаёшь с постели — и начинается. Такое воспаление мгновенно снять невозможно. После укола я сутки на костылях ходила. В Москву прилетела уже без костылей, но с сильной болью. Мыслей было очень много. Никто не представляет, что со мной было, как я пережила всю эту ситуацию. Только муж, который всё время был рядом.

— Сколько времени прошло с момента укола до начала первого предолимпийского сбора в Сочи? — 3 июня мне сделали укол, а 14 июня начался сбор. Я поехала в расположение национальной команды с болью и огромным желанием терпеть во что бы то ни стало. Не пропустила ни одной тренировки, сделала всю работу наравне со всеми. Хотя временами было сложно, особенно тяжело давалась смена покрытия — мы же работали то в зале, то на стадионе. Нога реагировала на такое очень остро, но свою боль я старалась скрывать. Ничего и никому не говорила, даже подругам. Пару раз, правда, просила заменить прыжковую работу на что-то другое, и мне шли навстречу.

— Когда боль стала уходить? — Примерно через неделю после начала сбора. Я даже удивилась. Нежели наступило облегчение? Да, действительно становилось всё лучше и лучше.

— На Олимпиаде нога вас уже не беспокоила? — Практически нет.

— А невероятная по нагрузкам предолимпийская подготовка лично вам в Токио помогла? Вам «бежалось» в каждой игре? — Бежаться бежалось, но я же ещё и астматик. А потому в каких-то матчах было просто ужасное состояние.

— Вы, как норвежцы, не пользуетесь специальными препаратами, аэрозолями для облегчения состояния? — Нет. Пришлось перестроить свою игру с учётом этой болезни. Всё произошло внезапно. В 19 лет на тренировке волгоградского «Динамо» мне вдруг стало очень плохо. Тогдашний главный тренер команды Виктор Николаевич Рябых всё это видел, отправил на обследование, которое и показало — астма. Вот с этого времени я играю в гандбол с астмой, хотя были мысли, что дальше так продолжаться не может. Но Рябых перестроил меня. В защиту стал ставить на край, я стала убегать на быструю замену после атаки, чтобы было время отдышаться и прийти в себя. К такой моей манере все привыкли уже. Периодами бывает так, что ничего не ощущаю, а периодами становится плохо. Но я уже давно с тренерами выработала систему коммуникации, и, если мне на площадке становится плохо, сразу следует замена. Это работает и в клубе, и в сборной.

— Когда это проявляется наиболее остро? — Как правило, в жарких и душных залах, но иногда сильные приступы случаются и в кондиционируемых помещениях. В финальном матче в Токио мне стало так плохо, что во втором тайме я через три с половиной минуты попросила замену, задыхалась.

— При этом семь мячей наколотили француженкам. — На автопилоте, наверное (смеётся).

— С этим можно что-то сделать? — Нет, только терпеть.

— А с ногой? Вы сказали, что избавление от боли было временным, и она вернётся. Что дальше? — Да, боль вернётся. Я не боюсь физической боли, но она мешает мне играть в полную силу. Поэтому, повторю, операция неизбежна.

— Морально всё перенести сложнее? — У меня в жизни были моменты, с которыми никакая физическая боль не сравнится. Когда ты теряешь самых близких людей, которых уже не вернуть — вот это страшно. Я через это прошла. С физической болью можно справиться. С душевной — не всегда.

— Некоторые игроки сборной России после Олимпиады объявили либо о приостановке карьеры, либо о завершении карьеры в национальной команде. — У меня ни того, ни другого. Только со здоровьем проблемы решу — и снова в бой.