«Серж Лавров гуд»: паралимпийский чемпион об отношении к русским в Париже

На Паралимпиаде-2024 в Париже Андрей Вдовин завоевал два золота и одну бронзу и стал уже трехкратным чемпионом Игр. В эксклюзивном интервью NEWS.ru он рассказал об отношении к русским в столице Франции, жестком отборе на турнир и государственной поддержке паралимпийцев.

«Был похож на робота, отрабатывал деньги»

— Вы выступали и на предыдущих Играх в Токио, и на последних в Париже. Чем отличались эти два турнира?

— Эти Игры запомнились тем, что здесь было больше зрителей, больше свободы в перемещении и других действиях. В Токио Олимпиада проходила в условиях коронавирусных ограничений. Мы никуда не могли ходить и ездить — только от дома до стадиона и обратно.

В Париже же можно было спокойно уйти и вернуться, когда захочешь. Можешь вообще круглые сутки не находиться в апартаментах, спокойно гулять по городу. Нам там выдавали специальные карты типа нашей московской «Тройки». Они были безлимитные и действовали на все транспортные средства. В первые два дня в Париже я осмотрел все, что хотел, и потом уже спокойно готовился к соревнованиям.

— А в спортивном плане?

— Конечно, тем, что в Париже я выиграл две золотые медали, а в Токио одну. Тогда, правда, подготовка была более целенаправленной, планомерной. Сейчас на нее накладывались разные ситуации, в том числе отстранение [российских спортсменов]. Мы не понимали, что будет дальше. В какой-то момент я уже думал, что надо заканчивать. Потихоньку начинал выгорать. Уже меньше хотелось тренироваться, бегать.

Я был немного похож на робота, отрабатывал деньги. А в начале года ситуация начала понемногу меняться. И вылилась вот в такие неожиданные результаты. Когда я ехал на Паралимпиаду, я ни от кого не скрывал, что если хотя бы попаду в призеры, то это уже будет отличным выступлением. А итоговый результат — вообще фантастика.

— То есть вас мотивировала надежда, что вы все-таки выступите на Играх?

— В начале февраля мы ездили в Дубай на международные соревнования. Я был одним из первых, кто вообще поехал на такой турнир после нашего, так сказать, забвения. Мы там прошли квалификацию на чемпионат мира, и в апреле нам прислали билеты туда. Это было радостным событием, что нас берут на мир. И вот там как раз начала появляться уверенность, что и до Парижа доедем.

Это очень приободрило. Я начал усерднее готовиться, наверстывать упущенное. Я ведь на чемпионате мира одну дистанцию выиграл сенсационно для себя, на некоторых проиграл. А на тот момент я был готов еще хуже, чем сейчас.

— Как вообще проходит отбор на Паралимпиаду?

— Квоты завоевываются на чемпионатах мира. В этом году сложилось хорошо, что он прошел накануне Игр. Чемпионат мира перенесли с 2021 года. Если занимаешь одно из первых пяти мест, то зарабатываешь участие в Паралимпиаде. Но так как основной отбор проходил в прошлом году, когда мы не могли принимать участие, то квоту давали только первым двум местам.

Есть еще один критерий: нужно попасть в топ мирового рейтинга. Если ты не был на чемпионате мира, но выступил на каких-то квалификационных соревнованиях, попал в тройку рейтинга, то тебя тоже могут пригласить на Игры.

«Мы люди подневольные: как партия скажет, так и сделаем»

— На Олимпийские игры некоторые российские спортсмены не поехали, потому что их федерация запретила им выступать. У вас не было опасения, что у вас получится такая же ситуация?

— У нас, как говорится, как партия скажет, так мы и сделаем. Мы здесь подневольные. Тем более что у нас нет отдельных федераций, только Паралимпийский комитет, объединяющий все виды спорта. В олимпийском спорте не так.

Если Паралимпийский комитет говорит, что едем, значит, едем. Вопрос только в квотах. Мы, легкоатлеты, и пловцы успели в этом году выступить и завоевать их, поэтому поехали.

— Были же еще какие-то проверки от международной комиссии по допуску?

— Да, нас очень серьезно проверяли. Вплоть до того, в каких спортивных школах мы числились, какие посты в социальных сетях писали. Например, у нас не смогла поехать бóльшая часть команды по настольному теннису. Кто-то когда-то числился в спортшколах «Динамо» или ЦСКА. Их сразу «отстегнули»: сказали, что они находятся на попечительстве военной организации, как считается в международных структурах.

Знаю, что одну спортсменку «отцепили» в последний момент. Обнаружили, что в 2016 году она числилась в спортшколе ЦСКА. Всего один год, но это сыграло свою роль.

— Вы рассказывали об одном сопернике из Бразилии, который спрашивал, почему у вас нет нашивки с названием страны. Спортсменам все равно на такие политические моменты?

— Он очень добродушный, веселый и общительный. Мы с ним соревновались и в Токио, и на чемпионате мира. Он меня спрашивал, почему я не приезжал на другие соревнования. Я отвечал, что из-за политики. Возможно, они действительно не знают, почему мы не приезжали, может, делают вид. Вполне вероятно, что они не в курсе, почему нас отстранили.

— Многие боялись, что будет какое-то не такое отношение к россиянам в Париже. В итоге никаких эксцессов не было.

— Я могу только подтвердить, что все было абсолютно нормально. Мне даже не к чему придраться. Никто косо не смотрел, не говорил ничего.

Могу рассказать о таком случае. Мы с моим напарником в один из последних дней гуляли и зашли в местный магазин. Нас увидел продавец — а у нас не было никакой российской символики — и понял, что мы славяне. Начал говорить нам: «Русо, русо, русские». Мы отвечаем: «Да-да». А он: «Серж Лавров гуд». Представляете, обычный продавец знает Сергея Лаврова. Вот знаем ли мы, кто министр иностранных дел Франции? Вряд ли. Мне это запомнилось.

Должен показывать результаты, чтобы получать зарплату

— Как вы вообще пришли в спорт?

— Все началось в 2011 году. Я хотел заниматься футболом, просто ходил с папой играть. На одной из тренировок папин друг рассказал, что в нашем городе Дзержинске есть футбольная команда для инвалидов. Мне предложили попробовать пойти туда. Поэтому сначала появился футбол, а потом уже легкая атлетика. В сентябре 2011 года я участвовал в детской Спартакиаде для инвалидов.

Мне тогда было 17–18 лет. После этого мне прямо сказали выбирать — футбол или легкая атлетика. В 2012 году наша паралимпийская сборная по футболу победила на Играх. Видя, какие там спортсмены, я понял, что в этом виде спорта мне ничего не светит. Решил попробовать себя в беге, хотя тогда это был непонятный для меня спорт. Бегать по кругу? Это же неинтересно. Но вот так уже 13–14 лет занимаюсь таким скучным делом (смеется).

— Чем он вас так захватил?

— Наверное, перспективой каких-то наград, выступлений. Меня же все равно не просто так позвали в атлетику. Увидели потенциал в беге.

— Когда вы поняли, что хотите выступать на высоком уровне: на чемпионатах мира, Паралимпиаде?

— Когда съездил на свои первые международные соревнования и прикинул свои перспективы. А когда выиграл чемпионат мира в 2013 году, то уже окончательно решил, что все возможно и что нужно работать дальше. И уже начал готовиться к Играм в Рио, на которые нас, к сожалению, не пустили.

— Вам очень важны выступления на международном уровне. А когда их нет, как вы себя мотивируете?

— Нас поддерживает государство. Мы трудоустроены, получаем зарплату, официально работаем в центре спортивной подготовки. В моменты отстранения это стимулирует меня: я все равно должен показывать результаты, чтобы оставаться на плаву и получать зарплату.

Для нас устраиваются соревнования, нам выплачиваются призовые. За счет этого удается себя поддерживать и оставаться в хорошей форме. Когда ты состоявшийся спортсмен, то просто так бегать уже неинтересно. Но всегда нужно на что-то жить. Поэтому на одном интересе далеко не уедешь. Считаю, что это все заслуга государства, Министерства спорта, центра спортивной подготовки.

«Паралимпийский спорт — это социальный лифт»

— Многие родители приводят детей в спорт для улучшения физического состояния. Но в тоже время у спортсменов постоянно возникают какие-то травмы. Как это коррелирует между собой?

— Я понимаю, о чем вы. Говорят, что физкультура лечит, а спорт калечит. Но не надо забывать, что мы инвалиды, у нас нагрузки немного не такие, как в олимпийском спорте. Для большинства ребят это все как раз для развития себя.

Могу привести личный пример. У меня уже очень высокий уровень, бывают, конечно, и травмы, но все равно не так, как у профессиональных спортсменов. Мы много тренируемся, но объемы не такие. Если сравнивать мой результат и результаты атлетов на чемпионате России на одной и той же дистанции, то там я вряд ли попал бы в финал. Был бы на каком-нибудь 30–40 месте.

Для большинства паралимпийцев спорт — это возможность развиваться, показать себя. Если говорить глобально, то паралимпийский спорт в нашей стране — это социальный лифт. Ребята своим примером показывают, что можно жить вот так, не сидеть дома, вести активный образ жизни.

В Токио был такой велогонщик Михаил Асташев. У него нет ни кистей, ни стоп, а он взял два золота. В Париже выступал Иван Ревенко — он выиграл в метании копья. Для него это были первые подобные соревнования. И вот такой фурор. Это же вообще классно. У него очень тяжелая судьба — он упал с высоты, долгое время боролся и сам с собой, и со своей жизнью, но достиг таких высот.

— Ваш коллега Антон Феоктистов и о вас высказывался очень похвально. Назвал вас легендой и сравнил с Месси и Гретцки.

— Мне кажется, я обычный человек. Такой же, как и все. Когда есть такие сравнения, мне, конечно, льстит. Но мы же совершенно разные. Где они и где я. Месси и Гретцки — мировые звезды, кумиры многих. А я просто парень из провинциального города Дзержинска с населением в 250 тысяч человек. Выиграл, и все.