Интервью с Мариной Гогуа, художник по костюмам, художественная гимнастика
17-18 октября в Музее Москвы проходит «Неделя высокой моды в спорте: Эллада 3.0». Председатель жюри дизайнерского конкурса — легендарный художник по костюмам Марина Гогуа, чьи работы определили лицо российской гимнастики и стали частью истории мирового спорта.
Мы поговорили с ней о том, как за последние десятилетия изменилась эстетика костюма и почему Россия по-прежнему задаёт моду, как рождается первый эскиз — и по каким критериям она выберет обладателя миллионного гранта.
— Марина, вы стояли у истоков современной спортивной моды. Как, на ваш взгляд, изменилась эстетика костюма за последние десятилетия?
— За последние десятилетия гимнастический костюм стал куда больше чем просто спортивная форма. Он превратился в отдельный художественный язык, способный рассказывать истории и передавать эмоции. Однако вместе с этим пришло изобилие — материалов, художников, приёмов. Это прекрасно, но иногда количество начинает спорить с качеством.
Для меня костюм — это не аксессуар, а способ разговора со зрителем. Он должен быть в унисон с музыкой, хореографией, характером спортсменки. Когда все элементы складываются в одно целое, рождается подлинная магия. Красивый сам по себе костюм, не встроенный в образ, остаётся просто блестящей декорацией — он не дышит.
— Часто говорят, что советская спортивная мода была более сдержанной, классической. А современная — декоративнее и богаче. Вы согласны?
— В советское время у нас не было такого изобилия тканей, как сейчас, зато была невероятная выразительность линии и силуэта. Мы добивались впечатления не богатством материалов, а ритмом, графикой, точностью. Сейчас костюмы стали технологичнее и декоративнее, и это, конечно, шаг вперёд, но порой декоративность начинает мешать смыслу. Особенно в детском спорте: хочется блеска, эффектности — и теряется вкус.
Я часто повторяю ученикам: мера — это высшая форма роскоши. Роскошь не в количестве блёсток, а в чистоте формы, в ощущении воздуха. Когда в костюме есть пространство для воображения, зритель начинает дышать вместе со спортсменкой.
Россия по-прежнему остаётся законодателем спортивной моды. Если мне нравится костюм иностранной гимнастки — 90%, что его создал наш дизайнер.
Нашу школу уважают во всём мире — за вкус, за эмоциональность, за способность соединять эстетику и функциональность. В этом смысле Россия действительно уникальна: у нас костюм всегда был не просто одеждой, а частью культуры. Мы выросли в стране, где театр, балет, музыка, спорт — всё переплетено. И потому чувствуем ткань как музыку.
— Многие ваши костюмы стали частью спортивной истории, некоторые — настоящими символами эпохи. Расскажите, как рождаются такие идеи и что делает костюм по-настоящему знаковым?
— Я очень чётко помню каждый костюм, который создавала. Однако, конечно, есть работы, ставшие, можно сказать, частью истории. Например, костюм с «глазом» для Алины Кабаевой. Он родился почти случайно: мы пошутили — «чтобы не сглазили» — но слова оказались пророческими. Ирина Александровна Винер поддержала идею, и в этом костюме Алина выиграла Олимпиаду. С тех пор «глаз» стал моим знаком — символом веры, защиты, вдохновения. Я всегда вкладываю в свои костюмы смысл, потому что без него форма пустеет.
С Евгенией Канаевой нас связывают восемь лет сотрудничества, две Олимпиады и многое, что выходит за рамки профессии. Я шила для неё и купальники, и даже свадебное платье — лёгкое, как продолжение её гимнастической пластики. Ирина Александровна тогда сказала: «Валентино, отдыхает». Это была не просто похвала — признание того, что красота и эмоция могут быть на уровне высокой моды. Это был, наверное, самый дорогой для меня комплимент.
— Вам удавалось находить подход ко всем спортсменкам?
— Абсолютно ко всем. Даже к самым сложным. Чем труднее человек, тем интереснее его раскрывать. Дай тепла — и перед тобой откроется другой человек. В этом весь секрет. Тепло творит чудеса.
— Сегодня всё чаще говорят о 3D-моделировании, дистанционном пошиве, нейросетях. Как вы к этому относитесь?
— Технологии сегодня открывают безграничные возможности. Да, они помогают, но не заменяют человеческое участие. Я видела, как искусственный интеллект создаёт эскиз за 20 минут, однако за это время я успеваю нарисовать 15 живых, настоящих. Машина может рассчитать пропорции, но она не умеет чувствовать.
Настоящий костюм рождается не из алгоритма, а из вдохновения и фантазии. Когда держишь ткань в руках, слышишь, как она «говорит», чувствуешь сопротивление — это и есть жизнь. Валентин Юдашкин как-то сказал: «Краска может упасть случайно — и из этой кляксы родится чудо». В этом и есть смысл искусства: оставить место случаю, вдохновению, человеческой ошибке, которая вдруг становится совершенством.
— На «Неделе высокой моды в спорте» вы возглавляете жюри. Перед вами стоит сложная задача: выбрать победителя и вручить миллионный грант. Что будет для вас решающим критерием?
— Для меня главным критерий в конкурсе — почерк. Свой, узнаваемый, живой. Мне важно видеть, что автор не боится быть собой, однако при этом умеет держать меру. Даже если работа несовершенна, но в ней есть идея, эмоция, я это почувствую. Миллионный грант не просто сумма, это доверие, это старт. Мы ищем не просто тех, кто шьёт красиво, а тех, кто способен создать новое направление.
Копировать — бессмысленно. Можно вдохновляться, учиться, спорить — однако нельзя красть интонацию. Каждый художник должен вырастить свой голос, пусть тихий, зато честный.
— Каким вы видите спортивный костюм будущего?
— Я мечтаю, чтобы гимнастика немного «успокоилась». Чтобы вернулась ясность линий, чтобы красота снова была в лаконичности. Одним штрихом можно сказать больше, чем десятком художественных приёмов. Будущее костюма — в гармонии.
— Что бы вы сказали молодым художникам, которые только начинают свой путь?
— Не ищите гениальности — ищите радость. Не сравнивайте себя с другими. Идите гулять в парк, смотрите на небо, на осенние листья. Природа — лучший дизайнер. Всё гениальное рождается из простоты.
И главное — получайте удовольствие. Когда работа приносит радость, она становится настоящим искусством.
