«Не пошел на бокс в детстве, потому что там были потные мужики». Топ-теннисист Рублев о сезоне, Смолове и Пике

Сезон-2020 Андрей Рублев завершил в статусе одного из лучших игроков ATP-тура, разделив с Новаком Джоковичем рекорд по победам и обойдя абсолютно всех по титулам. После возвращения в Москву он пришел в гости к Sport24 и рассказал много чего интересного. Чекаем!

— Это безумно приятно, когда такая легенда, как Федерер, говорит такие вещи. Тогда я понимал, что это немного нереально. Было много ребят помоложе, которые стояли впереди меня. Я закончил прошлый год 22-м в мире и было как минимум двое или трое ребят моложе меня и выше в рейтинге. Еще двое-трое были чуть старше. За мной же стояло много ребят и моложе, и сверстников, которые очень круто играют. Понимал, что конкуренция нереально большая. Любой мог сыграть круто, выиграть турниры. На всех мест не хватило бы.

Понимал, что мне нужно много работать и многое улучшать. В итоге получилось, что это мой лучший сезон. Все сложилось удачно.

— Этот сезон ты завершил лидером по победам и титулам. Насколько для тебя это важный показатель? Или это просто приятный факт?

— По победам мы с Джоковичем завершили одинаково. Но я бы лучше выбрал показатели, как у Дани — выиграть «Мастерс» в Берси и Итоговый. Или даже просто Итоговый.

Но это все равно прикольное ощущение, по фану. Сам факт, что очень много матчей удалось выиграть. Это рекорд, такого количества у меня еще никогда не было.

— Перед каждым из турниров «Большого шлема» тебе предсказывали минимум полуфинал. Есть понимание, почему так и не удалось пройти дальше 1/4?

— Если разбирать US Open с Даней, то в первом сете и я, и он чувствовали, что по игре у меня было больше инициативы. Но я не воспользовался этим шансом, выплеснул эмоции и показал небольшую слабость. Это привело к тому, что второй сет я немного провалил. Потом собрался, начал играть третий сет, как первый, и снова было 6:7. Два тай-брейка. Возможно, если бы я даже и проиграл в первом сете, но не показал бы эмоций, то даже с проигранным вторым в третьем могла быть возможность выиграть. На таком уровне, если ты показываешь маленькую слабость и где-то чуть-чуть спускается уровень игры, то это уже стоит матча.

То же самое случилось на «Ролан Гаррос» с Циципасом. Я подавал на сет, не смог взять шанс и, хоть и не показал эмоций, внутри поник и опустошился. Эмоционально мне не хватило. Именно психологически, а не с точки зрения игры.

— В группе Итогового-2020 ты попал вместе с Надалем, Циципасом и Тимом. Доминика и Стефаноса ты уже обыгрывал, а Рафа не особо любит хард в зале. Что не получилось?

— В итоге одного очка мне не хватило. Если бы я выиграл тот матч против Циципаса, то, может, и попал бы в полуфинал. Правда, никто не знает, как бы тогда сложилось. Но если смотреть поверхностно, то не хватило одного очка до этого.

Понятно, что выглядит так, будто не было шанса. В матче с Надалем я снова не смог справиться с давлением. Понимал, что провожу хороший сезон и у меня хороший уровень игры. Хотел показать, что я готов бороться с такими игроками, как Надаль. Переволновался, перенастроился и не справился с давлением. Это тот случай, когда очень хочется, а в итоге вот.

— У тебя есть методы борьбы со стрессом?

— Мы же люди, это невозможно. Нет такого метода, чтобы раз — и ты ничего не чувствуешь. Кто бы что ни говорил, всех сжимает, все боятся, у всех трясутся ноги, руки. Неважно, спорт это или какая-то ситуация в жизни. И это нормально. Вопрос — принимаешь ты это или нет.

Кто-то начинает искать оправдания: «Да нет, просто свет или ветер подул, потому я не попал». У топовых игроков, таких как Надаль или Доминик, Федерер, хватает смелости сказать: «Я не выиграл этот матч, потому что меня зажало так, что я не смог справиться с давлением». Бывают матчи, когда тебя сжимает и все равно ты справляешься, но, как правило, ты не можешь это всегда контролировать. Это будет всегда.

— В последнем туре ты играл с Тимом: австриец уже обеспечил себе полуфинал, а ты лишился шансов на выход из группы. Каково играть в таком матче, когда уже все ясно? Особенно когда соперник экономит силы?

— Матч все равно был важен, так как это 200 очков. Это очень много, когда осознаешь, что они останутся до конца следующего года. Это большое преимущество, поэтому матч был важен и для Тима. У него была бы возможность закончить год вторым в мире, а это совсем другие бонусы и совсем другой статус. Он никогда не был вторым в мире.

Понятно, когда ты знаешь, что ты точно выходишь или нет, это психологически не те ощущения. Но все играли серьезно. Для каждого этот матч был по-своему в чем-то важный. У меня получилось справиться с эмоциями. Видимо из-за того, что я понимал, что точно не выхожу уже. Начал с первого очка очень хорошо. В матче с Циципасом случилось наоборот: он начал очень здорово, а я не так хорошо. В матче с Домиником я начал очень здорово. Когда играешь в зале, потом уже очень тяжело перехватить такую инициативу.

— Турнир в итоге выиграл Даниил Медведев. Перед матчем ты говорил, что очень веришь в его победу. На твой взгляд, за счет чего ему удалось этой победы достичь?

— За счет трудолюбия, характера. Он нереальный боец, он пашет на корте. Даня искренне этого заслуживает, и он это получил. То же самое я могу сказать и про Доминика. Он один из самых трудолюбивых игроков, кто искренне любит теннис и пашет. Даня такой же. Матчи, которые он провел в Лондоне — это что-то невероятное.

Особенно матч против Джоковича, где он просто максимально выложился. Я такого не видел. Он морально его победил. Одно дело, когда Даня выигрывает нереально сложный матч против топовых игроков, но там была борьба. Другое дело, когда он выигрывает матч против первой ракетки мира, где у них все было наравне. Просто случился один момент, и все. Видно, как он полностью прошелся по нему. Это вау. Я безумно рад за Даню.

— Вы во время турнира общались?

— Конечно. Там никуда особо было не выйти, но мы виделись каждый день на кортах, в отеле. Не было такого, что мы вместе в приставку играли. Но общаться — общались.

— Ты впервые попал на Итоговый. Удалось получить удовольствие? Как тебе организация?— Если бы была нормальная обстановка, было бы совсем все по-другому. Стадион там нереально здоровый, с болельщиками была бы совсем другая атмосфера.

Насколько я знаю, обычно там заселяют в другой отель, который находится в центре Лондона. Сейчас из-за пандемии отель был почти на арене. Всего минута ходьбы, но все равно нам нельзя было нигде передвигаться самим. Только на машине.

Это турнир лучших восьми игроков. Туда непросто попасть, об этом мечтает буквально каждый игрок. И я очень рад, это безумный опыт, который, надеюсь, я смогу использовать для прогресса.

— Насколько пандемия усложнила тебе жизнь?

— Если бы это касалось только тенниса, это одно дело. Но пандемия затронула весь мир. Люди теряли работу, у кого-то не было денег, чтобы платить за еду, жить. Люди умирали. Когда на кону жизни, не могу сравнивать это с тем, как мне жилось без спорта.

Мне нельзя жаловаться, у меня все было идеально, я ни в чем не нуждался. Здесь даже речи не идет о том, как я себя чувствовал или как я был без спорта, пока люди умирали или им было не на что есть.

— Где ты застал пандемию?

— Первое время в Москве. Потом в Европе стали открывать все по чуть-чуть, когда разрешили въезд спортсменам и тренироваться, я сразу улетел.

— Как во время карантина удавалось поддерживать форму?

— Просто занимался дома, в домашних условиях выполнял различные упражнения. В основном связывался по Face Time со своим тренером.

Свободного времени было достаточно, просто день проходил однообразно.

— Из-за коронавируса почти вся вторая часть сезона прошла без болельщиков. Соответственно, теперь в трансляции слышно почти все эмоции, которые выливают спортсмены после неудач. Зная это, как-то стал более сдерживать себя?

— Мне неважно было, слышно меня или нет. В такие моменты я о таком не думал.

В целом, я всегда стараюсь вести себя спокойнее вне зависимости от того, слышно меня или нет. Думаю, так правильно и только так я буду прогрессировать и смогу избежать таких моментов, которые случились на US Open и «Ролан Гарросе».

— Из-за пандемии пока неясно, что будет с новым сезоном. Говорят, что Australian Open могут отменить или перенести. Что тебе известно на данный момент?

— Про Австралию знаю, что въезд в страну закрыт до января. Это, как я понимаю, значит, что никаких турниров до Австралии не будет и его перенесут на неделю или две и сыграют только этот турнир. Точного ответа нет, должны дать информацию в ближайшее время.

— Что тебя не устраивает в нынешних медицинских протоколах?

— Здесь я точно не могу ни о чем судить, я не врач, не знаю, как лучше поступать. Знаю, что у каждой страны свои протоколы. Для меня где-то они могут быть выгоднее. Например, я знаю, что во Франции, если у тебя положительный тест, то тебе дают возможность вернуться домой и там сидеть на карантине. А в Лондоне тебя закрывают в отеле, и ты сидишь там две недели.

Понятное дело, мне выгоднее парижский протокол. Но если судить с точки зрения безопасности в мире, то это неправильно, наверное. Если у тебя положительный тест, ты должен изолироваться от людей, пока не выздоровеешь.

— Главная проблема Австралии в том, что там нужно отсидеть двухнедельный карантин при въезде?

— Нет, самая большая проблема — в самом правительстве. Сначала они хотели сделать так, что спортсмены прилетают в определенное время, отсиживают карантин и дальше могут жить обычной жизнью. То есть не было бы того самого «пузыря». Была бы обычная нормальная жизнь и соревнования со зрителями. Потом они стали рассматривать вариант турнира без зрителей из-за появления новых случаев заражения. То есть это опять «пузырь»: отель, корт, матчи без зрителей. Когда обнаружились еще случаи, правительство решило закрыть границы до января.

Я сам не знаю, какие варианты сейчас обсуждаются и сейчас все будет зависеть от того, что они решат. Возможно, будет двухнедельный карантин, а возможно, турнир без зрителей и свободное передвижение. Или «пузырь».

— Ты играл на турнире в Санкт-Петербурге, откуда сбежал Куэрри. Как теннисисты отреагировали на эту новость?

— Я не знаю деталей, так как я не слишком тесно с ним общаюсь. Да, мы виделись на турнире, но мы не так близки, чтобы я мог написать ему и спросить, что случилось, почему он улетел. Я знаю только версию представителей турнира.

Мне говорили, что ему выделили квартиру, так как по российским протоколам нельзя даже в отеле оставаться, если у тебя положительный тест. Только в квартире или в больнице. Организаторы сняли квартиру для него и для его семьи. Насколько я знаю, он испугался того, что его закроют в больнице или просто испугался таких обстоятельств. Ничего не сказал и улетел.

— После этого случая ATP проводила какие-то беседы с игроками?

— С игроками точно нет. Думаю, на него они были не то что злы, им по-любому не понравилось. Я не знаю, о чем они с ним говорили и до сих пор не знаю, будут ли принимать какие-то меры или уже приняли. Пока я не видел, чтобы он играл. Сезон закончил в Питере.

Я даже недавно спрашивал у представителя ATP: «Что будет с Куэрри?». Он сказал, что не занимается этим вопросом и не знает ничего о ситуации.

— Ты родился в спортивной семье, твоя мама — тренер. Говорят, что в таких семьях у детей нет выбора, кроме как идти в спорт. У тебя он был?

— Мне кажется, что у меня был выбор. Папа был боксером, дедушка — борцом. Они оба меня брали в свои залы, когда я был маленьким. Мне там не нравилось. Возможно, потому что там были потные мужики, от которых пахло. Я уже сейчас начинаю понимать, что когда меня приводили на теннис, там были дети моего возраста. С ними было весело. Если было бы наоборот и на теннисе от мужиков пахло потом, а на боксе — дети, от которых пахло цветочками, возможно, что мне бы нравился этот вид спорта. Я всегда приезжал в залы, когда папа или дедушка брали меня с собой, и сразу же хотел побыстрее уехать. На теннисе же мне нравилось, я там бегал и доставал всех.

Был еще момент, когда мне нравился футбол. Я хотел заниматься и теннисом, и футболом. А потом представил, что тогда будет меньше тенниса. Я был к этому не готов. Желание быстро отпало.

— Мама-тренер была сильно строже, чем просто мама?

— Нет. Думаю, как у всех, как у большинства семей в России. Она и баловала, и могла крикнуть. Строгой она точно не была. Родители всегда все делали для меня. Они меня очень любят.

— Ты сказал, что ты выбирал между видами спорта. А был ли выбор между спортом или не спортом?

— Я особо и не выбирал. В плане тенниса все быстро было. Годам к семи я понял, что мне нравится музыка и инструменты, но теннис всегда был несравним ни с чем. Если бы не теннис, тогда можно было бы пойти в музыкальную школу и играть на инструментах. Но я в семь лет осознавал, что теннис — это стопроцентно.

— Когда ты понял, что нужен иностранный тренер?

— Не было такого, чтобы я понял или не понял. Когда тебя тренирует девушка (у меня была мама), это не то же самое. Девушка не может научить каким-то моментам в мужском теннисе, которые знают только тренеры, игравшие в профессионально. Одно дело, если это ребенок. Технические данные, как ты двигаешься, ходишь к мячу… Но в 13-14 лет мама стала искать мне разных тренеров. Были и русские, и из других стран, но мне все не нравилось.

Потом Карен Хачанов уехал в Испанию. И у него был испанский тренер, которого я видел — мы же играем на одних и тех же турнирах. У меня появилось уважение к нему. Когда я остался со своим последним тренером, стал думать, каких можно… Он даже не понимал, кто бы мог мне помочь. И я пришел к тому, что можно спросить тренера Карена, не знает ли он кого-то хорошего и разбирающегося в теннисе. Я просто не мог прийти и сказать: «Карен, помоги мне». Это было бы некрасиво. А его тренер мне ответил: «Да, есть один тренер в Испании. Приезжай и попробуешь». Я приехал, попробовал и с первой-второй тренировки понял, чего мне не хватало. И с того момента эта мысль меня не покидает.

— Ты сказал, что были тренеры, которые тебе не подошли. А есть вообще разница в подходах между иностранными и русскими тренерами?

— Разницы между иностранными и нашими тренерами нет. Не существует такого, что в Испании, скажем, хорошие тренеры, а в России — нет. Хороших тренеров в принципе очень мало. Я понимаю, что тренеров, с которыми бы я смог работать, можно пересчитать по пальцам руки. Их, может быть, 3-4. И один из них — мой. Даже если брать топовых игроков: когда я вижу, с кем они работают, то понимаю, что я бы с этими тренерами сотрудничать не смог.

В России 100 процентов есть хорошие детские тренеры, которые могут поставить технику — в том числе и моя мама. Она может научить технике, как правильно подходить к мячу, заложить фундамент.

— У тебя были две тяжелые травмы. Как-то они тебя психологически закалили?

— По-любому, каждая оставила отпечаток, который мне помог в дальнейшем, но первая в плане теннисного понимания точно не помогла. 2018-й был очень тяжелым годом. Уже когда начал играть после травмы, с августа до конца года всего раз вышел в полуфинал, а потом проиграл семь или восемь первых кругов подряд.

В 19-м году из-за кисти я тоже пропустил несколько месяцев, но именно после этой травмы пришло немного другое осознание самого тенниса. Она дала какой-то.. пинок-не пинок, но после этого результаты пошли вверх и вторая половина сезона была лучшей на тот момент в карьере. Ну а этот год сложился еще лучше.

— Ты говорил, что твой взлет связан с тем, что ты повзрослел. В чем это выражается и повлиял ли тот период, когда были травмы?

— Какое-то понимание другое пришло: что нужно ценить момент. Когда я играл после первой травмы (у меня тогда спина была), я все равно думал: блин, все хреново, столько времени упущено. То есть, я уже играл турниры, но все равно мысли были о прошлом, даже во время матчей.

Первый матч после уже второго возвращения я проиграл игроку с 600-700-м местом в рейтинге, ему просто дали wild card — я даже по мячику не попадал. Но внутри уже совсем другие эмоции были: здорово, что я опять играю, что через четыре дня будет еще один турнир — эта мысль меня успокоила.

В общем, осмысление того, что надо ценить сам факт того, что я могу играть, очень мне помог. Хотя, может быть, помогло еще и то, что во время второй травмы не было такого, что я вообще не тренировался. Все равно каждый день делал ОФП, занимался на корте, пусть и не правой рукой, но делал теннисные упражнения, чтобы ноги были быстрее и чувствовали корт лучше. То есть, даже не играя, я не то что не сбавил, а наоборот стал лучше и физически, и в теннисном плане.

— Наткнулся на видео, в котором другие теннисисты давали интервью и назвали тебя самым стильным игроком в туре. Это твой собственный стиль или кто-то помогает?

— Мне кажется, вранье. Когда меня об этом спросили, о себе у меня даже не было мыслей.

Никогда не спрашивал какого-то совета. Как бы это глупо ни звучало, мне немножко все равно. У меня нет задачи как-то стильно одеваться. Я сейчас в Москве, у меня всего один комплект, я каждый день хожу в одном и том же. Потому что когда я был на турнирах, у меня не было мыслей брать какие-то вещи, каждый день носить то или это. Я взял один комплект, с ним и приехал в Москву.

Я просто беру теннисную одежду, и все. Стильно-не стильно, я могу на всякий случай положить джинсы или кофту, если надо будет пойти на какое-то открытие или ресторан — в плане уважения, чтобы не прийти в теннисном. У меня нет мыслей быть каждый день в разном, чтобы что-то там показать. Поэтому я сам не знаю, почему меня назвали самым стильным.

— Как тогда так вышло, что ты, не планируя, оказался в Москве без другой одежды?

— Потому что не планировал. Мы не можем в свободном доступе летать из России в Европу и обратно, плюс никто не знал, что будет с Австралией. Сейчас я уже знаю, что я точно до января не улечу никуда. А тогда казалось, что мне уже 14 декабря надо будет улетать в Австралию, из-за малого количества времени нужно еще успеть подготовиться.

Но когда ты знаешь, что точно до Австралии не улетишь, что у тебя точно есть свободные 10 дней, можно спокойно не тренироваться и отдохнуть, и у тебя все равно еще будет достаточно недель для подготовки, то вот спонтанно и решил прилететь. Отпуск у меня тоже в Москве будет, начиная с августа все в турнирах был.

— Ты занимался музыкой, исполнял с друзьями кавер на One Direction. Увидим тебя когда-нибудь на сцене?

— На сцене — 100% нет. Возможно, что-то получится сделать с музыкой, но это совсем другая история, которую нужно долго изучать. С музыкой точно что-то выйдет, но не на сцене.

— Что это будет?

— Какой-нибудь трек.

— Как тебе эфир в «Вечернем Урганте»?

— Было все супер, на позитиве. Переживал, что у меня не будет каких-то ответов, что Ваня как-то подшутит, а я не смогу ответить — было такое волнение. Но все было очень легко, очень просто и быстро.

За пределами камер мы просто познакомились, это было буквально минута-полторы, потом они пошли записываться с Павлом Деревянко. Они общались минут 30-40, потом меня по-быстрому.

— Как ты познакомился с Федором Смоловым?

— Через инстаграм. Я был на него подписан, а потом я где-то сыграл хорошо, где-то показал хорошие результаты, и он подписался в ответ. Какие-то фотки со мной он пролайкал, и как-то все завязалось.

— Помнишь вашу первую встречу? Какие впечатления были?

— Это было в Барселоне. Мы пошли поужинали, вообще супер обстановка была, все по-простому. Он оставил мегаклассное впечатление.

— Это было было тогда, когда он играл за «Сельту»?

— Да, когда он уже был в испанском чемпионате.

— Сейчас следишь за ним, за его игрой?

— Слежу за всеми матчами, за результатами. Знаю, что он сейчас травмирован и не будет играть до конца года, к сожалению. Но со следующего опять начну смотреть. То есть я слежу именно за ним, а не за «Локомотивом» в целом.

— На матчи Лиги чемпионов он тебя не звал?

— Я тогда не был в Москве, у меня не было возможности пойти. Я сам был на турнире.

— Как познакомился с Пике?

— Он сам безумно любит теннис, следит за играми. В первый раз я с ним познакомился, когда он хотел сделать новую форму Кубок Дэвиса. Меня с ним познакомил бывший тренер Карена Хачанова Гало Бланко. Он тогда как раз и меня, и Карена познакомил. Пике нам объяснил, что он хотел, как он видит и почему хочет изменить. Это была наша первая встреча с ним.

— Сейчас вы поддерживаете связь?

— Не сказать, что часто встречаемся, но он пишет после матчей, турниров. Я тоже иногда пишу, но стараюсь не делать это часто, потому что слишком уважаю его как спортсмена и его свободу, пространство. Думаю, ему пишут тысячи таких, как я. Я наоборот очень уважаю и не хочу быть каким-то подлизой.

— Не хотел бы сыграть с ним в теннис?

— Я уже участвовал с ним в одной программе, где он был судьей. По идее, он должен был играть, но был судьей. Он комментировал, как я играл.

— Кто круче — Пике на поле или Рублев на корте?

— Пике на поле.

— На данный момент ты 8-я ракетка мира. Доминик Тим сказал, что по итогам сезона поменял бы тебя на Федерера и включил бы в топ-5. Ставишь перед собой такую цель на следующий год?

— Понятно, что всегда хочется большего, но конкретно цели быть в топ-5 нет. У меня есть много моментов, где я могу и должен прибавлять — вот это главная цель. Если я в этих вещах добавлю — соответственно я буду выше и в рейтинге.

— Насколько важно для тебя подойти к Олимпиаде в своей лучшей форме? Или приоритет будет отдан турнирам Большого шлема?

— Хочется сыграть на Олимпиаде, представить свою страну. Этот турнир раз в четыре года, он в любом случае особенный. Просто там побывать, сыграть — уже нереальные эмоции, это очень важно.

В Токио хочется сыграть также полностью здорово, как и на турнирах Большого шлема. А где как получится — покажет время. Главное — выйти с мыслью «я сделал все, что мог, к самому себе не придраться».