Интервью с Маратом Шариповым: о тренировках с Джоковичем, пути к топ-200, турнирах Большого шлема, дружбе в ATP-туре

Интервью с 23-летним прорывным россиянином – о сложном графике, пути к топ-200 и дружбе в мужском туре.

Каждый разговор с молодым российским игроком вызывает большой интерес. Без лишнего пафоса, но у нас действительно много игроков, с которыми и о которых хочется говорить. Марат Шарипов – парень из Чебоксар, который благодаря отцу рано попал в европейские академии, а теперь тренируется с Джоковичем, играет «челленджеры», занимает 276-ю строчку в рейтинге ATP и вот-вот пробьётся в квалификацию турниров «Большого шлема». А ещё сегодня, 9 октября, Шарипову исполняется 23 года. «Чемпионат» пообщался с Маратом – получилось любопытно и душевно.

Как пришёл в теннис из-за плохого зрения

— Ты как-то рассказывал, как пришёл в теннис, но можешь ещё раз поделиться этой историей? Она любопытная. — Я пришёл в теннис в пять лет. Моя родная сестра посоветовала родителям, потому что у нас в семье не очень хорошее зрение по папиной линии. И она сказала, что это будет хорошей гимнастикой для глаз. Мы записались в детскую группу в Чебоксарах, откуда я родом, и начали там заниматься. Потом тренер сказал, что, в принципе, я способный мальчик.

И как-то постепенно всё развивалось. Папа мой очень хотел, чтобы я занимался чем-то серьёзным. Мы переехали, с девяти лет начали часто ездить в Европу, а с 10 я уже тренировался в Хорватии. Можно сказать, почти всё время занимался в Европе, в России – очень редко.

Потом хорватского тренера – его зовут Бруно Билич – папа перевёз для меня в Чебоксары на зимний период, так как летом мы были в Европе, а зимой приходилось продолжать тренировки здесь [в России].

— То есть это была инициатива папы, чтобы ты развивался в теннисе? — Да. Мы толком не знали, где в России можно тренироваться, а в Европе теннис всегда был на более высоком уровне, поэтому решили попробовать в Хорватии. Был вариант поехать в Германию, но мы остановились на Хорватии, потому что по языку там было чуть проще.

— В каком возрасте ты уже окончательно перебрался в Европу сам, без родителей? — Это было примерно в 16-17 лет, когда переехал в Сербию в академию Янко Типсаревича. Там я уже был на постоянной основе и тренировался самостоятельно.

— Насколько было сложно переехать одному? — В целом не очень. Родители часто приезжали ко мне. И я такой человек, которому одному комфортно. Поэтому для меня переезд тогда не был большой проблемой.

— Ты ещё базировался во Франции, да? — Да, с 2023 года и по сей день. Хотя я стал реже появляться в академии, потому что сотрудничал с тренером Жюльеном Варле, который сейчас работает в Швейцарии. Я сейчас чаще тренируюсь в Белграде, в Сербии. С детства у меня там было много знакомых тренеров и игроков. Я уже привык к городу, для меня Белград – второй дом.

— Ты с детства много времени проводишь в Европе, там тренируешься, играешь. Приходили ли тебе предложения о смене гражданства? — Да, причём в этом году было два предложения. Но гражданство менять точно не собираюсь, потому что я такой человек, что не вижу себя ни в какой другой стране, и меня всё устраивает. Федерация помогает мне довольно давно в плане финансирования, поэтому не собираюсь менять гражданство точно.

— Можем назвать страны, которые отправили предложения? — Лучше не будем.

Как тренировался с Джоковичем и начал собирать свою команду

— Возвращаясь к разговору о Сербии: там ты в мае сначала потренировался с Миомиром Кецмановичем, а после – с Новаком Джоковичем. Это было до отъезда Новака в Женеву, где он через неделю выиграл свой 100-й титул в карьере. Вопрос полушуточный, но всё же: чувствуешь какую-то свою причастность к этому? — Нет… Я не думаю (смеётся). На самом деле, Новак в последнее время тренируется очень мало по времени — максимум полтора часа. Перед Женевой он занимался столько же. В целом, когда Новак тренируется, он очень сконцентрирован, максимально. Они занимаются немного, но очень продуктивно. Успевают отработать всё, что им нужно, все ключевые для него моменты.

— Тренировки с такими игроками, как Джокович, дают больше пользы для техники, физики или психологии? — На самом деле, для психологии подобные тренировки дают больше буста, потому что иногда такие игроки говорят какие-то вещи про тебя – что ты хороший игрок или что-то в этом роде. Это добавляет мотивации, потому что потом едешь играть «челленджер» и думаешь: «Блин, если я сейчас тренировался с ребятами из топ-100, почему не могу хорошо сыграть там?» Никто мне не мешает после таких тренировок хорошо выступить.

— Можешь поделиться, что Новак говорил тебе лично после вашей тренировки? — Я бы не сказал, что он что-то конкретное говорил. Сказал, что у меня есть хороший потенциал по игре, есть удары, чтобы в будущем играть на высоком уровне. А прям чего-то такого конкретного я бы не выделил.

— С кем ещё из игроков топ-100 ты тренировался в этом году? — Кецманович, Хамад Меджедович – он вообще мой друг. Мы в детстве играли вместе пару на всех юниорских «Шлемах». У нас был ещё общий тренер в академии Типсаревича, однако он сейчас перебрался в Испанию и там тренируется. Но когда мы в Белграде – играем друг с другом.

Потом с Душаном Лайовичем – он, правда, уже вылетел из первой сотни, однако всё же он стоял в топ-50. Ещё Филип Краинович – он закончил, но раньше мы с ним тренировались, сейчас тренирует сам. Ласло Джере. Мои тренеры общаются с их командами и организовывают нам в Белграде тренировки.

— Как у тебя сейчас выглядит команда? Из кого она состоит? — У меня сейчас тренеры — Стефан Солунац и Алекса Барбарес. Два сербских тренера. Они раньше были тренерами в академии Янко, но уже год-два назад ушли. Я работаю с обоими – в зависимости от того, кто свободен и кто в Сербии находится, потому что они тренируют ещё некоторых юниоров. Если они оба в Белграде, то я делаю одну тренировку с одним тренером, вторую – с другим.

— А кто-то из них с тобой путешествует по турнирам? — Нет, из них никто не путешествует со мной, но я на следующий год планирую ездить иногда с фитнес-тренером/физио.

— А сейчас с кем ездишь? — В основном один.

— И каково ездить на турниры одному? — Я в целом привык ездить один по турнирам. Мне комфортно. Есть некоторые ребята, которые не могут без тренера. Мне неважно, есть кто-то рядом или нет. Я психологически устойчивый и могу найти силы играть без тренера.

— Немного возвращаясь к Джоковичу: многие, даже Даниил Медведев, мечтают видеть его в качестве своего тренера. Есть ли у тебя такой человек – действующий или бывший игрок – с которым ты хотел бы работать? — Если бы я заиграл на высоком уровне, то хотел бы, чтобы это был Женя Донской – он сейчас работает с Кареном [Хачановым]. Когда он ещё играл последний год, я с ним пересекался, и он в первую очередь очень классный человек, теннисист. Если, конечно, будет возможность в будущем, то я бы с Женей поработал.

Как начал прокладывать путь в топ-200 и обидно не попал на Уимблдон

— Интересно, как ты сейчас воспринимаешь свой стиль игры. Два года назад своим главным оружием называл подачу. Что-то поменялось с того момента? — Нет-нет. Подача всё так же — главное оружие. Самое главное, да.

— А над чем сейчас с командой делаете акцент на тренировках? — Акцент делаем на том, чтобы эффективно использовать именно подачу, потому что я агрессивно играю. Нужно подключать удары у сетки с завершением. Работаем над приёмом, потому что он чуть сейчас хромает. Я считаю, что могу принимать лучше.

И ещё работаем над более стабильной игрой, потому что, как я говорю, мощность ударов есть, но чуть-чуть по стабильности стараемся поднять игру.

— Эта нестабильность сейчас, как думаешь, связана больше с техническим аспектом игры или с психологическим? — Да я бы не сказал, что с психологическим… Может, даже больше с физическим. У меня есть куда улучшить свою игру в физическом плане. Если это сделать, то и удары полетят лучше и стабильнее.

— Ты сейчас находишься на таком пути, как кажется со стороны, размеренном. Последовательно идёшь по рейтингу, проходишь через турниры ITF, «челленджеры». Что для тебя кажется самым сложным на этом пути? — Самым сложным кажется то, что именно на «челленджерах» очень испортили систему очков. Я сыграл в этом году много полуфиналов, четвертьфиналов, и этого всё равно не хватает, буквально чуть-чуть, чтобы попасть на «Большие шлемы».

Хотя на Уимблдон я проходил! Хочу историю рассказать.

В этом году я последним попал на Уимблдон, но у меня виза была готова в день начала турнира, мне просто не успели её выдать. То есть должен был туда ехать, но мне во Франции продержали паспорт четыре недели. Такая история получилась, да.

На «Ролан Гаррос» мне, получается, не хватило буквально 10 мест, чтобы попасть. Вот чуть-чуть. Потому что если ты в сезоне выигрываешь один «челленджер» и играешь два финала, то уже 100% попадаешь на все «Шлемы», потому что они [на «челленджерах»] сделали очень большую разницу в очках между полуфиналом, финалом и победой.

Вот в этом чуть-чуть, бывает, очков не хватает. Например, в этом году я играл полуфинал на «125-ке» – если бы выиграл, разница в очках была бы очень крупная. То же и два полуфинала на «75-ках»: в одном я вёл 4:2 на тай-брейке. Но опять там чуть-чуть не получилось, тут немного – и рейтинга для стабильной игры на «Шлемах» пока не хватает.

Я считаю, что на следующий год цель – стабильно войти в топ-200, чтобы чувствовать себя уверенно в плане того, что играю все «Большие шлемы» и крупные турниры и по возможности прохожу квалификацию, выхожу в основу.

— А с командой вы как-то прописываете конкретный план по турнирам? Что нужно пройти, какую стадию, чтобы попасть в топ-200? Или у вас нет такого структурированного плана? — На самом деле, он есть, но я всю жизнь играл лучше, когда ехал на турнир, не ставя перед собой конкретную цель. Потому что каждый раз, когда приезжаю и хочу выиграть, у меня это не получается. Поэтому еду просто показывать свою игру. Если знаю, что буду играть на хорошем уровне, то, скорее всего, смогу сыграть достойно. Естественно, в сезоне много недель — и тяжело играть хорошо на всех. Трудно подгадать, когда именно выстрелишь.

— Кстати, про календарь. Топ-игроки жалуются на очень плотный график. Как эта нагрузка ощущается на уровне «челленджеров»? Ты тоже считаешь, что календарь слишком плотный? — Да, конечно. Все, кто играет «челленджеры», планируют либо попасть в тур, либо удержаться в рейтинге, чтобы играть квалификации «Шлемов». И для этого нужно очень много играть. И это даже тяжелее, потому что очки очень маленькие. В плане: за полуфинал на «челленджере» получаешь меньше очков, чем за победу на «25-ке». Ну, камон, сыграть полуфинал на «100-тысячнике» тяжелее, чем выиграть условную «25-ку».

Недель в году очень много, все устают, жалуются, но тут, как мне кажется, ничего не поделать с этим. Понятное дело, если бы я играл более продуктивно, я бы играл меньше турниров, больше восстанавливался и тренировался, однако пока так не получается. Посмотрим, как будет в следующем году.

— Если бы появилась возможность вернуться на несколько лет назад и с пониманием, что тебя ждёт, решить – идти по этому непростому пути или нет – ты бы всё равно согласился пойти? — Да, конечно. Я бы согласился.

Как мечтает сыграть с Синнером или Алькарасом и что планирует на конец года

— Кто самый сложный соперник, с которым ты в этом сезоне играл? — Мартон Фучович. Я играл с ним в полуфинале на «125-ке» в Бахрейне. Так получилось, что там был дождь за день до этого, и я доигрывал матч – 7:6 в третьем сете, выиграл четвертьфинал, а через два часа уже вышел на полуфинал с Фучовичем. Я, конечно, физически уже подсел, но и уровень игры, который он показывал в течение матча, был настолько высоким, что я даже не знал, чем именно смогу в том матче его обыграть.

— Я думала, ты назовёшь Теренса Атмана. — Я с ним играл вообще не в лучший теннис, да и там был счёт 7:5, 7:6, на тоненького. Я вёл пару раз в сете с брейком. Но нет, с ним не скажу, что играть очень тяжело. С ним нужно именно качественно работать в своих геймах, потому что у него тоже главное оружие – подача. Очень такая ломовая. Он ещё и левша.

Однако на задней линии с ним не так трудно играть, как с Фучовичем. Если в розыгрыш с ним входишь, у него тоже довольно-таки много ошибок. Но если назвать одного, то 100% Фучович был в этом году самым тяжёлым, с кем я играл.

— Мы уже говорили про Хамада Меджедовича – вы с ним вместе играли, у вас был четвертьфинал на «Ролан Гаррос». Следишь сейчас за его выступлениями? — Да-да, конечно, слежу. Вообще рад за него, за то, какая у него уже карьера получается. Он выиграл Next Gen, стоит в первой сотне стабильно. Он молодец, конечно, хорошо играет, на корте гнёт свою линию, играет активно, используя свои главные качества. Характер у него тоже на корте феноменальный: он очень такой усердный – выходит туда без страха и играет хорошо и психологически, и в плане тенниса тоже.

— А есть ещё кто-то в туре, с кем поддерживаешь такой контакт? — Да, как раз с Теренсом Атманом ещё тоже хорошо общаюсь.

— Наверняка ты знаешь, что говорят, будто бы в женском теннисе дружить невозможно. А в мужском туре могут игроки между собой дружить? — Да, конечно. Я даже сейчас играю турниры, вижу это. Так что в мужском теннисе 100% почти все общаются друг с другом. У всех есть какие-то близкие друзья.

— Ты много играешь, но смотришь ли сам теннис параллельно? — Да, конечно, смотрю, если есть время и какие-то интересные матчи. Я даже, бывает, на «челленджерах» смотрю своих друзей и коллег, которые примерно моего рейтинга. Так что если есть возможность и показывают интересные матчи, я, естественно, смотрю.

— Какой самый интересный матч, который посмотрел за последнее время? — Ну, 100% это финал «Ролан Гаррос» Синнер – Алькарас. Я вообще в жизни тенниса такого высокого уровня не видел.

— Есть ли у тебя страх сыграть с кем-то из них? Всё-таки приближаешься к топ-200 и квалификации на «Шлемах». — Нет, я, наоборот, мечтаю встретиться с игроком такого класса, почувствовать атмосферу. Никакого страха нет. Просто любопытно, как бы я сыграл и как играют они.

— И важное на финал: какие у тебя планы на концовку этого сезона? — В концовке сезона сыграю три турнира, которые пойдут на «кат» Australian Open. 15 ноября играю «челленджер» в Лионе – это будет последний турнир, который пойдёт в зачёт перед Австралией. Сыграю, возможно, в Бахрейне «50-ку» в конце сезона, но это уже просто потому, что мне там нравится и я хорошо выступил в этом году.

В целом главное – набрать порядка 45-50 очков за три турнира, что вполне реально. Если не попаду [на Australian Open], то расстроюсь сильно, понятное дело, но буду стараться сыграть. Вот мой стимул – на этих трёх турнирах сыграть по максимуму.

Недавно только вернулся из Шанхая. Чуть-чуть в этом году не попал на «Мастерс», потому что это первый год, когда «кат» закрылся 220-й [строчкой рейтинга], а у меня была 260-я в заявке, а в последние годы до этого там был «кат» 300-400. Так что я поехал в Азию, заявился, планировал выступить, но не повезло чуть, не попал.

Пока отправлюсь в Белград тренироваться. 10 дней буду заниматься, готовиться.