Воспитанник «Зенита» разочаровался в футболе и теперь работает в такси

И до сих пор судится с татарским «Анжи».

Сейчас вы прочитаете историю вратаря не из РПЛ, не из ФНЛ и даже не из ПФЛ. Вратаря, который рос в Узбекистане, воспитывался в «Зените», сделал российский паспорт ради футбола, но не был счастлив, пока не закончил с ним в 22 года.

Травмы, неудачи, кинувший на деньги клуб и прочие неприятности. Такая человеческая история с коротким и понятным посылом: никогда не поздно всё изменить. Даже если всю жизнь занимаешься футболом, с детства смотришь на Касильяса и мечтаешь, как и все маленькие вратари, чего-то добиться в футболе.

Знакомьтесь – Максим Криушев. 26 лет, живёт и работает в Петербурге, воспитывает маленького сына, мило говорит про жену и иногда рассказывает клиентам о своей футбольной карьере.

Теперь наша очередь!

Ташкент, клубника, 50 градусов тепла

– Как началась твоя футбольная история? Где ты родился? – Я родился в Ташкенте, куда родители переехали ещё во времена СССР, плюс у мамы есть узбекские корни. В футбол меня отправил папа – через бабушку, которая подкупила велосипедом. Недели две я бегал в поле, а потом встал в ворота, и так понравилось, что остался. В девять лет я попал в академию «Чагатай», которую потом переименовали в «Чиланзар», а в 14 лет меня забрали в «Пахтакор».

Что такое Ташкент 20 лет назад? Как ни странно, много русских и корейцев, только в моём классе учились пять корейцев и трое русских. Помню, как ходили на речки и в аквапарки. Помню очень вкусные свежие сливы, абрикосы, дыни, арбузы и клубнику. Ничего привозного, круглогодично всё растёт своё. Зимой можно гулять в кофте и штанах.

Летом температура доходит до плюс 50, и, пока все нормальные люди сидят дома, команды ездят на сборы и тренируются чётко с восьми до одиннадцати утра. Потом – только после захода солнца.

А ещё тут дёшево. Мы – шесть-семь человек – объедались огромными порциями и за всех платили три тысячи рублей.

– Какие блюда готовит твоя семья? – Главное блюдо – плов. Его все готовят по-разному, у каждого города свои традиции: где-то в него кладут фисташки, где-то горох, поэтому когда готовим с моим бывшим одноклассником, у нас всегда разногласия.

– В чём отличие восточной культуры от нашей? – Только после двадцати лет стал замечать, что здесь другие воспитание, общение и поведение людей. Главное отличие – гостеприимство. Там можно вписаться в любую свадьбу, и тебе никто слова не скажет, потому что это событие всех объединяет. К моему одноклубнику на свадьбу пришли триста человек, и никто никого не знал, ха-ха.

– В командах с Ближнего Востока есть чересчур набожные игроки? – Да, есть очень религиозные мусульмане, которые выдерживают все традиции. Им тяжело, но они к этому привыкли, в голодные обмороки во время поста никто не падал. В нашей части Рамадан проходит полегче, потому что солнце садится рано, после шести вечера уже темно, и, соответственно, можно приступить к приёму пищи.

– Что тебя связывает с «Пахтакором»? – Я играл там в юношеском чемпионате целый год перед тем, как уехать в Россию. Мы играли с ребятами старше нас на год (мы 95-го года, они 94-го).

– В Узбекистане считается, что в «Пахтакор» забирают лучших? – Я бы так не сказал. Это просто национальная команда с большой историей. Клубной истории нас никто не учил – и так все знали о «Пахтакоре» ещё со времён СССР. Наверное, можно провести аналогию с «Зенитом» или «Спартаком», которых знают во всей России.

Как не добивал до центра поля, пропустил 13 мячей от «Зенита» и за что из академии исключили Селихова

– Как началась карьера в России? – Я был в лагере «Спартака», который они, кажется, проводили раз в месяц. Мы жили в гостинице «Космос», а тренировались на базе академии. После сборов сыграли матч с легендами «Спартака», в числе которых были Тихонов и Титов. Не помню, забивали они мне мне или нет, но я почувствовал их уровень. Приехать из Азии в Россию и сразу попасть к таким игрокам – что-то невероятное. Мне сказали, что я могу остаться в команде, но нужен российский паспорт, которого у меня на тот момент не было.

Через месяц повезло, и я попал в «Зенит», мне было 15 лет. Дело было так: папин бывший одноклассник оказался в Петербурге и помог мне переехать – я попал на просмотр к тренеру Марку Абрамовичу Рубину из университета Лесгафта – ему понравилась моя игра на просмотре, и он отправил меня в академию «Зенита» – через неделю основной вратарь академии уехал в Америку (фамилию не вспомню), и я остался. Мне выдали экипировку и сказали заниматься паспортом.

Первый год со мной жил папа – уехал, когда я успел адаптироваться. Общежития у нас ещё не было, мы жили и учились в спортивном интернате неподалёку.

– С кем ты тогда играл и как у них дела сейчас? – Александр Закарлюка сейчас в Эстонии. Плюс за пять лет пересекался с Васютиным, который недавно уехал из «Зенита» в Швецию. С нами в общежитии жил Сутормин – обычный парень. А вот Селихов, который был на год старше, с нами не доучился, его отчислили за год до выпуска из-за плохого поведения в школе. Я лично не видел, что он там творил, но могу сказать: у Саши была лучшая техника среди всех вратарей, и нам часто ставили его в пример.

Ещё у нас был вратарь Дар Королёв, который не числился в академии, а просто тренировался с нами, сейчас он играет в Европе: поездил по Испании и Болгарии. Только с ним и поддерживаю связь.

– Академия «Зенита» после Узбекистана – это как? – Было круто, даже лучше, чем в высшей лиге Узбекистана с советскими гостиницами для дубля: в Питере мы жили по два человека, нам отдали весь этаж на десять комнат.

Прикалывались над воспитателем, могли переставить время в будильнике. Помню, как мы так разыграли одного парня: никто, кроме него, не спал, в три часа ночи зазвонил его будильник, а мы сделали вид, что собираемся и очень торопимся. Он первым выбежал к выходу, а там его увидел охранник: «Совсем с ума сошёл? Возвращайся спать».

В «Зените» – моё лучшее вратарское время, вместе с тренерами я сильно вырос как игрок. Например, в Ташкенте у меня не было вратарских тренировок, и перед тем, как приехать в Россию, целый год занимался индивидуально. Приехал – и понял, что мой уровень совершенно не соответствует другим ребятам, даже мяч не добивал до середины поля. Думаю, это из-за того, что в Ташкенте это всегда делали за нас защитники.

Когда ушёл Селихов, в академии остались только я и Цветков (после академии «Зенита» – «Зенит-2», питерское «Динамо», клубы в Литве и Армении. – Прим.«Чемпионата»), однако меня чаще подключали как второго вратаря. Наверное, не хватало опыта.

А в последний год перед выпуском меня отдали в аренду в клуб городского чемпионата. Было два варианта: либо «Коломяги», либо «Ижорец». Я посоветовался с тренером, и он сказал идти в «Ижорец», потому что там команда послабее и будет больше практики. А вратаря, который пошёл в «Коломяги», забрали потом в «Краснодар». Это был Сева Ермаков. Знаю, что он поиграл в армавирском «Торпедо» под руководством Карпина, а больше я о нём не слышал (сейчас Ермаков играет за армянский «Ширак». – Прим. «Чемпионата»).

Я отыграл сезон в «Ижорце», улучшил технику и игру ногами, так что уже мог добивать мяч до середины поля соперника.

– Как тренировать такие выносы? – Качать ноги на тренажёре. Бывало, тренер выгонял с занятий и отправлял заниматься ногами. И в один момент щёлкнуло, у меня стало получаться. Это как с копилкой: копишь, копишь, а потом она разбивается.

Даже помню матч против академии «Зенита», когда их тренер орал на своих центральных защитников, чтобы они опускались ниже, потому что я своими ударами постоянно перекидывал мяч через их головы. Правда, за три игры мы пропустили от них больше 20 голов. Один матч проиграли со счётом 2:13: второго вратаря не было, и вообще на скамейке было только двое запасных, никто не хотел играть.

– Эмоции после 13 голов в твои ворота? – Обидно. Нельзя вытащить матч в одиночку. Конечно, если бы я играл плохо, я бы ещё больше пропустил, но после того матча многие мне говорили, что это защита не играла. В том числе мой дядя, который пришёл на матч.

Из аренды я вернулся в «Зенит», там меня стали привлекать к тренировкам молодёжки. Командой тогда руководил Дмитрий Черышев – очень своеобразный тренер. Когда возникали какие-то конфликты, он предлагал ребятам надеть боксёрские перчатки и выйти подраться. Вроде, в шутку, но все воспринимали его всерьёз. Правда, перчатки всё же не надевали.

У меня начало получаться, должен был лететь на сборы в Турцию – однако на тренировке вывихнул ахилл и выбыл на три месяца. За пять минут до конца товарищеской игры отбил мяч, он полетел вверх, я начал вставать и разворачиваться, как на ровном месте дёрнул ахилл. Со мной даже никто не контактировал, само так получилось.

Три месяца я тренировался с разными питерскими командами, потом ко мне подошёл тренер вратарей и сказал: «Макс, в следующем году у тебя будет меньше возможностей, подходит новое поколение вратарей». Я это спокойно принял, после восстановления поиграл за мужские команды на город и уехал домой. Пришёл возраст, когда лучшим игрокам академии предлагали полноценные контракты с молодёжкой, а остальные просто уходили. Это нормальная практика.

– Если бы не травма, смог бы пробиться в молодёжную команду? – Нет. Там были другие нюансы, в основном завязанные на личных отношениях. К сожалению, раскрыть их не могу.

– Почему? – Что было, прошло. Пусть это останется в прошлом.

Татарский клуб кинул, сломал руку, конец карьеры

– Чем занимался после возвращения в Узбекистан? – Тренировался с молодёжкой «Пахтакора», просто для себя. Потом ко мне подошёл тренер, с которым я занимался перед переездом в Россию, и сказал, что меня хотят просмотреть в высшем дивизионе. Я приехал в основную команду клуба, который сейчас называется АГМК, а тогда – «Алмалык». Провёл отличный матч, понравился руководству, и меня оставили. Они были в шоке от моей игры ногами и от того, что я шёл в стыки, в которые не ходили их вратари. Не хочу хвастаться, но у меня тогда был очень хороший первый пас, сам кайфовал от своей игры.

Тем не менее в основу было трудно пробиться, вратари в матчах за дубль проводили по тайму, и это ненормально! Мне удавалось проводить полные матчи, только когда с нами ездил вратарь основной команды. Он мне говорил: «Макс, играй сам!».

– Как часто играл в Узбекистане? – Обычно за дубль, с основой ездил только на одну кубковую игру, да и ту провёл на скамейке. Я там немного сдал в игровом плане, потому что вратарские тренировки были совсем другими. Плюс там уже у тренера было много любимчиков, некоторые играли по связям: например, у кого-то известная фамилия или чей-то отец был знаменитым футболистом.

Мне все говорили, что по уровню игры я был готов к Высшей лиге, но никто меня не выпускал. Возможно, опять же, всё дело в моём русском паспорте. Напрямую этого никто не скажет.

Плюс история.

У меня оставалось полгода контракта с АГМК, я в это время учился на тренера в университете Лесгафта в Петербурге и на один день опоздал из Петербурга на сборы. Тренировки проходили в горах, я опаздывал на несколько часов и позвонил администратору – спросил, что мне делать, а в ответ получил: «Оставайся с дублем». Для меня это стало финальной точкой.

Что было дальше.

Сначала я поехал к тренеру и попросил меня отпустить.

Потом пришёл на просмотр в «Насаф» из местной Высшей лиги, где мне сказали: руководство клуба тебя хочет взять, но не может из-за паспорта. Во внутреннем чемпионате я бы смог играть как местный, но в заявке на Азиатскую Лигу чемпионов шёл бы как иностранец. Я очень расстроился, потому что там был хороший тренер, который хотел вернуть меня в форму, чтобы в следующем сезоне я стал основным вратарём.

После того как руководство «Насафа» отказалось меня брать, я отправился в Первую лигу, чтобы не быть без клуба – там я снова столкнулся с любимчиками, из-за которых не смог играть.

В итоге провёл пять-шесть матчей и за две игры до конца чемпионата уехал на учёбу в Петербург. На этом моя история с Узбекистаном закончилась, но не закончились мои поездки.

– Как платили в Узбекистане? – Когда я приехал туда в первый раз, по российским меркам у меня была зарплата в районе двадцати тысяч рублей. Мог сходить куда-нибудь погулять и не просить денег у родителей. Сейчас на такую сумму взрослому мужчине, конечно, не прожить. Быт упрощало только то, что мы жили на базе и нас кормили. Да и весело там было. Помню, за стол к первой команде во время ужина постоянно приносили большие чайники чая. Носили и носили. Носили и носили. Оказалось, так они маскировали пиво.

– Что было в Петербурге после окончания учёбы? – Полгода я играл в ПФЛ за «Анжи-Юниор» – татарском фарм-клубе «Анжи». Люди из Казани, Петербурга и Махачкалы создали эту команду, и семерых питерских ребят (в том числе меня) забрали на основную базу в Казань – точнее за 70 километров от неё. Я провёл там ещё полгода, но это было уже как страшный сон.

– Подожди. Ты потенциально мог играть в Высшей Лиге Узбекистана и местной Лиге чемпионов, а здесь только в ПФЛ. Почему ты выбрал «Юниор»? – Сюда меня позвали основным вратарём. И, можно сказать, что я выбирал не «Юниор», а учёбу. Мне надо было доучиться в России на тренера.

Страшный сон начался с того, что меня не смогли заявить.

Клуб не заплатил всего семь тысяч рублей за проверку моих документов во время международного перехода и неправильно меня оформил. В итоге я просто не мог играть в ПФЛ.

Остался в Татарстане – играл, можно сказать, за молодёжный «Юниор». Но и это не все. На нас – игроков – повесили все гостиничные долги, и пацаны до сих пор выплачивают деньги за время, которое мы там провели. А это около ста двадцати тысяч рублей на одного!

Как это было. Мы отдали паспорта, нам подсунули договоры с гостиницей, и все их подписали. Никого не смутило, что договор оформили на нас, а не на клуб. В итоге через пару месяцев проживания нам подсунули новые бумажки: если клуб не заплатит за проживание, то это должны сделать игроки. Я и мой сосед до последнего отказывались, но в конце концов подписали – иначе бы нас просто выгнали из гостиницы. Что клуб не фигурировал ни на одной бумаге, я узнал только в суде.

Сужусь с «Юниором» до сих пор. В первое время приходили повестки, но на заседания никто не являлся и ситуация успокаивалась. И вот, спустя три года, мне снова пришла повестка, я посетил заседание, и судья, ознакомившись с делом, сказала, что я буду платить. Надеюсь, этого всё же не случится.

– Что было после «Юниора»? Конец карьеры? – Я сломал там руку, и меня отправили домой. После этого немного подзабросил себя, перестал тренироваться и ленился. Разочаровался в футболе и примерно год ничего не делал. Постепенно начал восстанавливаться, ходить в зал, играл за любительские команды в матчах восемь на восемь.

Потом мне позвонил тренер из Узбекистана и пригласил на сборы. Я позвонил бывшим тренерам из «Зенита» и попросил позаниматься с академией, чтобы вернуть форму. Ходил на тренировки с 2003-2004 годом рождения, хотя был старше их на восемь-девять лет – они не знали моего возраста, я тогда молодо выглядел и сказал, что я 2005 года рождения. Мы посмеялись и стали вместе тренироваться.

Общались мы хорошо, только я не знал современных русских реперов, чьи фамилии они мне называли. Они удивлялись и спрашивали, что я вообще слушаю. Объяснял, что я меломан.

Правда, лагерь с «Зенитом» мне не помог. Уже на сборах в Узбекистане понял, что окончательно ослаб: потерял технику и фирменные мощные выносы. Я провёл две неплохие игры, но мне позвонил тренер вратарей и сказал, что я уже не на уровне. Попросил дать мне ещё немного на восстановление, но он сказал, что у них нет на это времени. И я закончил с футболом.

Работа в такси – кайф? Сколько можно заработать за месяц

– На что ты жил тот год, когда не тренировался? – Хорошо, что родители купили в Питере квартиру, когда я ещё играл в академии «Зенита». Ходил по разным компаниям, не знал, что мне нужно от жизни и где смогу работать. Если бы не жена и ребёнок (сыну сейчас полтора года), пошёл бы в армию. А без военного билета было трудно куда-то устроиться, поэтому работал в такси на своей машине, у меня тогда был Volkswagen Polo. Если не особенно стараться и работать по десять часов в день, можно получать около тридцати тысяч в месяц. Если ездить активно – около шестидесяти.

– Что скажешь о работе таксиста? – Тяжело сидеть за рулём по 12 часов в сутки. Постоянно приходилось выходить и разминаться. Хорошо, когда детский тариф – можно выйти и перенести кресло.

– Случаи на работе? – 98% моих пассажиров садились и молчали. Иногда просили подключить свою музыку. Плюс – что никто не отвлекает, а минус – что скучно. Были наглые люди, а были добрые. Бывало, что детей тошнило. Пару раз ко мне садились люди с разбитой головой, кто-то после аварии, кто-то просто пьяный. Несколько раз кидали с наличкой, выбегали из машины, и всё. Я же не могу бросить машину и за ним побежать. С одним человеком поговорили о футболе и моём детстве.

– Какие условия у агрегатора такси? Сколько они забирают? – Чуть больше двадцати процентов. Однако там можно купить рабочую смену за фиксированную сумму и всё, что заработаешь, забрать себе.

– Подвозил когда-нибудь фанатов «Зенита»? – Да, в основном они ездят компаниями и общаются между собой.

– Что больше всего нравилось в работе таксистом? – Чаевые. Люди могут и 500, 1000 оставлять. Часто бабушки, которым родственники вызывают такси, оставляют по 50-100 рублей.

– Чем занимаешься сейчас? – Логистика по перевозке малогабаритных грузов. Основная задача – поиск клиентов на отправку грузов по России. Все задачи решаю на компьютере и в телефоне. Правда, сейчас практически не работаю, потому что у начальника основной бизнес в Самаре, а здесь он открывал филиал, и из-за коронавируса мы никак не можем начать.

Ещё я очень удивился, что именно меня взяли на эту работу, потому что знаний в этой сфере у меня не было никаких. Начальник сказал, что принял такое решение, потому что я, как и компания, пройду этот путь с нуля.

Помимо этой работы, два раза в неделю тренирую группы малышей по пять-шесть лет, ещё две индивидуальные вратарские тренировки.

– В такси подрабатываешь до сих пор? – Да, это приятный дополнительный заработок, за пять смен в месяц (12-16 часов) могу заработать до тридцати тысяч рублей. Сильно помогает раньше срока закрыть кредит за новую машину – Kia Sportage.

– Можно сказать, что футбол был к тебе жесток? – Нет, он мне многое дал. Благодаря переезду в Петербург у меня есть любимая семья и всё, что нужно для жизни.

Счастье без футбола, семья. Отвечает, отдаст ли сына в «Зенит»

– Ты счастлив без футбола? – Да. За последний год я три раза выходил на поле и меня не затянуло обратно. Максимум – могу выйти попинать мяч с друзьями, но полноценно возвращаться не хочу.

– Чем занимается твоя жена? – До ухода в декрет работала в крупной компании. Сейчас занимается воспитанием ребенка и саморазвитием, тренируется, создает в доме уют. Она у меня самая лучшая, люблю её сильно.

– Какой клуб сейчас поддерживаешь? – «Спартак». К «Зениту» интерес пропал. Папа тоже в них разочаровался, потому что не верил, что в клуб, скажем так, попадают не по спортивному принципу (деталей давать не буду, но это факт и все про него знают). В мире болею за «Манчестер Юнайтед», у меня дома много их атрибутики.

– Отправишь своего сына в «Зенит»? – Нет. Думаю, родственники в принципе будут против футбола. Папа сказал, что хватит с нас футболистов: он сам в молодости играл, у него тоже не получилось пробиться в футбол.

– Чем занимаешься в свободное время? Что делаете с женой? – Думаю вернуться в тренажёрный зал. С женой смотрим сериалы, гуляем с ребёнком, в город выбираемся. Планируем в этом году съездить отдохнуть. И не раз!

– Какая у тебя мечта? – Большой частный дом, где будет жить наша дружная семья.