Российский волейболист Вячеслав Тарасов — о волейболе в Катаре, об отношении к россиянам в Польше и ЧМ-2022 по футболу

Вячеслав Тарасов играет в Катаре, а сейчас живёт в Польше. И он рассказал много интересного о спорте и политике за рубежом.

Вячеслав Тарасов — один из многих российских волейболистов, за последнее время перебравшихся в Катар. С клубом «Аль-Райян» доигровщик оформил хет-трик: взял Кубок арабских чемпионов, лигу и Кубок Катара, став в команде вторым в нападении. Сейчас Вячеслав в Польше, живёт там с семьёй.

В интервью «Чемпионату» волейболист откровенно высказался о ситуации на Украине и рассказал про отношение к русским за границей. А ещё — об особенностях жизни в мусульманской стране, зарплатах в Катаре и чемпионате мира по футболу в 2022 году, который может превзойти российский.

«Я против того, что сейчас происходит»

— Вячеслав, вы на время уехали из Катара? — Я третий год живу в Польше, потому что жена наполовину полька, наполовину бельгийка. Логистически нам удобнее здесь, потому что в Европе легче в плане передвижений, более комфортно. К тому же у меня есть разрешение на работу с видом на жительство, потому что я играл в Польше, а для жены каждый раз нужна виза. Даже если я не получу гражданство, то могу каждый раз продлевать вид на жительство.

— Не удобнее ли в Катаре его оформить? Или это невозможно? — Да, там сложная система. Оно передаётся по наследству: только от отца, который получил гражданство в первом поколении. Когда государство создавалось, там было, допустим, 50 семей, и они получили гражданство. И так оно передаётся от первого отца и далее. В команде были ребята, которые родились в Катаре, как и их отцы, но и они имели только спортивный паспорт, по которому могли выступать за сборную, играть в лиге как нелегионеры.

— Столкнулась с мнением, что смену гражданства считают едва ли не побегом. Спортсмену можно это простить? — Люди всегда будут думать что-то своё: им не донесёшь ту точку зрения, которую хочешь. Если человек захочет понять ситуацию, разберётся. Я три года живу в Польше, там же провожу лето, потому что сезон играю где-нибудь, но не дома. Мне здесь в логистическом плане удобнее. Но не отрицаю того, что я русский, мама живёт в Санкт-Петербурге. В прошлом году, когда была возможность, приезжал. Никакой проблемы нет. Не отказываюсь от того, что я русский. Понятно, что вся ситуация не служит хорошей рекламой России, по моему мнению. Но при этом я россиянин, тут родился, вырос и отказываться от российского гражданства не хочу.

— Не стесняетесь паспорта за рубежом? Мало ли, сковывает… — Если честно, ни разу не столкнулся с тем, что кто-то бы мне сказал: «А, ты русский». Какого-то негатива… Всё зависит от человека. Я сам не усугубляю ситуацию, не начинаю людям доказывать точку зрения. Но именно негатива, что я — русский, за всё время, что был в Польше, ни разу не услышал. Были разговоры, когда всё началось: «Как там, в России, относятся?». Выражаю свою точку зрения, как родные считают, и на этом всё заканчивалось.

— Публично готовы выразить своё мнение? — Честно, много раз задумывался над тем, что происходит, и пришёл к выводу, что я в любом случае против того, что творится. Если рассуждать с той позиции, что мы живём в XXI веке, всех нас что-то связывает: есть друзья, родственники на Украине. Страна максимально близкая к нам. Россия, Беларусь, Украина – всегда были практически одной страной, одни и те же люди, национальность. Мы разговариваем на одном языке, у нас одни традиции, мы даже внешне похожи. Тогда понятно, я против того, что происходит.

Углубляться в политику я не хочу, так как настолько хорошо не знаю, что происходит. Это всё глобальная политика и глобальные мысли людей, которые всем этим занимаются: какие причины, что преследуют. Для меня неприемлемо, что [спецоперация] — это жертвы ни в чём не повинных людей. Какие бы цели государство ни преследовало, для меня это неправильно.

— Как относятся товарищи по команде к вашей точке зрения? — Мы делились мнениями. Кто-то согласен, у кого-то она другая. Каждый имеет право на мнение. Я не переубеждаю. Если мнения разные по этому вопросу, то и наши взгляды на жизнь расходятся.

— Федерация волейбола Катара всё равно следит за трансферами. Устного или письменного подтверждения вашего отношения они не просили? В теннисе требуют сделать для россиян подобное. — Нет-нет. Насколько я знаю, проблемы с русскими игроками возникли именно после того, как их отстранили CEV (Европейская федерация волейбола. — Прим. «Чемпионата»). И Сергей Гранкин, и Арина Федоровцева играли в европейских чемпионатах, никаких проблем — они остались (Гранкин перешёл в российский «Факел». — Прим. «Чемпионата»). Это на откуп клуба: если он не имеет ничего против, никаких проблем.

Когда вся ситуация началась, мне ответили: «Не переживай, с нашей стороны никаких проблем нет. Если сам не хочешь...».

— Как раз Гранкина «Берлин» отсёк от медиа в своё время. Что было в вашем случае? — В клубе спрашивали, что и как, но лишь для внутреннего понимания. Также разговаривал с ребятами из Польши. И так как страна достаточно близко располагается к Украине, здесь более остро всё чувствовалось. Но и в Польше сказали, что те ребята, кто играл сезон, доиграют его без проблем. Какого-то запрета со стороны катарской или польской федерации на участие российского игрока, насколько знаю, нет.

«В Питере опасных районов больше, чем в Катаре»

— Вы же в столице, в Дохе играете? — В Катаре почти все команды из Дохи, только одна вне.

— Столкнулись там с «дикостью». Условно, не как «у нас»? — В этом году впервые застал Рамадан. Это очень специфичный праздник, потому что весь день люди сидят дома, ничего не работает, маленькие магазины открываются только после трёх-четырёх. У тебя вся жизнь происходит ночью. Они выходят праздновать. Мы тренировались в восемь вечера, заканчивали в 11. Мусульмане уже по домам, всю ночь едят. Естественно, пока есть солнце, они голодают. С заходом — начинают есть. День на ночь меняется.

— Для вас физиологически было некомфортно? — Первую неделю было тяжело, потому что ты должен изменить свой график: здесь ты приходишь домой в 12 ночи, ужинаешь и идёшь спать в три, пытаешься проспать весь день, но привыкаешь. Спортсмен по природе довольно быстро должен адаптироваться, ведь на соревнованиях у тебя есть максимум два дня, чтобы перестроиться.

— Культурный шок случился? — Честно, нет. Я достаточно открытый человек. Ту страну, куда я еду, стремлюсь воспринимать не через призму стереотипов. Я стараюсь ехать с открытым взглядом и быть готовым ко всему, что может ждать. Возможно, это помогает. Всегда бывают моменты, которые удивляют. Есть такое правило: если приезжаешь в страну, ты должен принимать правила этой страны, принимать правила «игры».

— Например? — Здесь ты должен понимать, что в суперкоротких шортах в центре города не можешь ходить, как и пить алкоголь, потому что это запрещено. Ты должен следить за тем, что говоришь. Мусульмане разные: бывают более или менее верующие. Например, какие-то слова могут оскорбить их.

Человек меняется в любом случае. Доха в целом открытый город. Там очень много приезжих. Были районы, где можно было спокойно пойти в шортах — там жили иностранцы. Были девушки с открытыми плечами, в коротких юбках. С этим не было проблем. Но ты выбираешь места, ведь в таком виде ты не пойдёшь в мусульманский район, чтобы там прививать западные ценности.

— В вас это говорят отношения с супругой из Европы? — Нет, я всегда был открытым человеком. Играл, например, один сезон в России за «Дагестан», где столкнулся с мусульманским менталитетом, правилами. Мне было максимально комфортно, много друзей осталось. Нужно уважать людей, которые там живут. Для тебя ведь это несложно: вместо шорт надеть штаны, а для человека это важно. Он может более уважительно относиться к тебе — ты ведь уважаешь его культуру.

— Русский человек обычно менее расточителен. Кажется, это из-за уровня жизни, или родители в детстве приучали копить, откладывать. Или пафос Катара заставляет иначе рассуждать? — Катар — очень богатое государство. Там встречаешь людей, которые вообще не считают деньги. Но в то же время это многоуровневый город. 500-600 тысяч катарцев, которые от рождения не имеют проблем с деньгами, могут позволить всё что угодно. А есть большая часть людей — приезжих — которая обслуживает их. Есть высококвалифицированные специалисты: врачи, инженеры, спортсмены, строители. Филиппинцы, индийцы приезжают и работают на максимально низкооплачиваемых работах. И катарцы, что мне не очень нравится, иногда их за людей не считают.

— В СССР звёзды спорта были из народа. А в Катаре спортсмены — элита, как и в России? — Мне кажется, неправильно так говорить: в СССР было так, а в России иначе. Всё зависит от человека. Человек должен оставаться человеком. А его статус, уровень зарплаты не должен влиять на то, кто он есть. Миллион примеров суперзвёзд, кто остаётся людьми: встретиться, поесть, дать автограф. А некоторые считают иначе. В Катаре то же самое. Тут популярен футбол: есть те, кто ведёт себя пафосно и надменно, а с кем-то можно так же поговорить.

— То есть в Катаре спортсмены — непривилегированная прослойка? — Если говорить про зарплаты, то у спортсмена больше возможностей проявить себя с этой точки зрения. Но не понимаю, в чём ещё может состоять привилегия? Деньги не дают тебе привилегий, они дают возможность жить той жизнью, которой ты бы хотел.

— Банально ДТП на дороге. Многим, в том числе спортсменам, часто сходит с рук… — Это всегда бывает. Это проблема системы. Если есть возможность откупиться, то так и делают. Если бы человек понимал, что, вне зависимости от того, есть ли у него деньги или нет, перед законом все равны. Тогда бы не было такой проблемы. Это издержки, скажем так, судебной, правоохранительной системы. Человек чувствует себя более безнаказанным.

— В Катаре такой возможности нет? — Честно, не сталкивался. Но Катар — одна из самых безопасных стран мира. Очень мало случается грабежей, краж, нападений, убийств. В плане безопасности Доха — максимально комфортный для жизни семьи город. Понимаю тех же самых россиян, кто выбирает его. Ты можешь не закрывать машину или квартиру. Если ты оставишь телефон на столе в кафе и придёшь через два часа, то, скорее всего, тебе его отдадут. Ты чувствуешь себя более спокойным, что можешь отпустить семью с детьми гулять вдвоём. Ничего страшного не случится.

— Говорите, как будто был неприятный опыт… — Далеко ходить не надо. Знаю, что в Санкт-Петербурге, если ты оставишь машину в центре города незакрытой или телефон на столе, то через час они там навряд ли будут, так как уровень жизни по понятным причинам в России ниже, значит, и менее безопасных районов в Питере больше.

«Контракты звёзд в России больше, чем в Катаре»

— Клубу-победителю Лиги Катара там особые призовые? — Все призовые в Катаре идут от министерства спорта, там прописан контракт перед началом сезона. Все получают те же самые деньги. Самым прибыльным считается чемпионат Азии, потом идёт Арабский Кубок, Кубок Эмира, чемпионат и Кубок Катара. Международные соревнования — не на территории Катара — котируются выше — там больше зарубежных команд. Кубок Эмира даёт путёвку на чемпионат Азии, а он представляет из себя долгий путь. Ты играешь два круга со всеми командами. Это много игр. Чтобы выиграть чемпионат, ты должен быть стабильным. А чтобы взять Кубок, можно, как многие команды в Катаре и делают, пригласить на неделю-две звёзд, кто свободен.

По сезону же твои иностранцы должны показывать стабильный уровень, потому что в Катаре, если играет легионер, чаще всего команда тоже будет играть. Если иностранец не играет, то и местные могут всё на него свалить — он виноват. Всегда будет так: если выиграет или проиграет команда, то виноваты чаще всего легионеры.

— Какая ответственность на вас, Вячеслав! — Хорошо, что хоть два легионера. Если что, мы разделим участь (улыбается).

— Участь? Презрение и холодные взгляды? — Ой, нет. В том сезоне я приехал в Катар в ноябре 2020-го, и к этому моменту уже были изменения: я и Костя Бакун заменили двух легионеров. Если им кто не нравится, они всегда найдут возможность поменять игрока.

— В Катаре волейбол — частная история или бюджетная? — Каждый клуб как организация помимо волейбола, имеет гандбол, футбол, баскетбол. И у каждой организации есть президент, а над ним — шейх, который курирует клуб, например, «Райян». И президент, образно говоря, исполняет функции менеджера. Но деньги идут от спонсора. Есть маленькие, но в основном это шейх. И на легионеров выделяется бюджет — одна и та же сумма на всех — из Министерства спорта. Все клубы в равных условиях. Вопрос в том, имеет ли клуб возможность добавить, чтобы пригласить более дорогого игрока. Это зависит от того, насколько шейх и президент заинтересованы в том, чтобы отдать деньги именно в волейбол, а не в футбол или баскетбол.

Например, есть футбольный клуб в Катаре «Аль-Саад». Хави, бывший полузащитник «Барселоны», там был тренером. Они выигрывали 10 раз чемпионство. Логично, что там весь бюджет идёт на футбол. Где-то деньги идут на волейбол, как в «Райяне». Бюджет хороший, но футболу нужны деньги больше. В «Аль-Араби» то же самое.

— Но зарплаты значительно больше, чем в России? — Если мы берём топ-клубы и игроков сборной России, то там контракты больше. Но если рассматриваем средний уровень игроков Суперлиги, то чаще всего в Катаре контракт выгоднее. Но кто что выбирает. Допустим, кому-то комфортнее меньше играть в клубе со стабильным бюджетом и результатами или выходить на замену. Я для себя решил, что хочу играть. Возможно, это будут меньшие деньги, но я хочу ездить, принимать непосредственное участие в добывании трофеев.

— А какие это суммы? — За этот сезон — а мы выиграли лигу, Кубок Катара и Кубок арабских чемпионов — таких призовых я не получал в России. Возможно, где-то и есть такое, но в моей жизни это были самые крупные призовые.

— Что тогда можете себе позволить сейчас, о чём раньше не думали? — Последние года четыре есть необходимые потребности, а что-то сверх этого не вижу смысла покупать. Но при этом понимаю: если захочу поехать в путешествие, то смогу себе позволить. У меня есть большее чувство свободы куда-то поехать. Не настолько завишу, без этого: «Блин, надо слегка поджаться». Такая стабильность.

— «Шанель» в любой точке мира в начале отказались продавать изделия русским. Бытовые санкции отразились на вас? — В Катаре — нет. Заходил в брендовые магазины, но никто не спрашивал, русский ли я. Лично у меня нет потребности в покупке брендовых вещей. Такие санкции точно не коснулись. Единственное, мне проблематичнее полететь в Санкт-Петербург. Нет прямых рейсов, как с Польшей. Приходится лететь через Турцию.

— Может, на российскую еду бан? Проблемы с поставками? — В этом году было лучше. В 2020-м Катар ещё был под санкциями стран Персидского залива, и там были проблемы с доставкой продуктов. У Катара единственная сухопутная граница с Саудовской Аравией. И они заблокировали границу, и всё доставлялось по воде. К тому же была пандемия. И цены слегка выросли. Но при этом были супермаркеты, где можно было найти всё. Например, российские, филиппинские, японские продукты. В этом году цены упали. С доступностью никаких проблем нет.

Что беру из российского? Есть и творог. Здесь же много русскоговорящих. Одна женщина готовила и продавала, например, сырники. Есть плов, манты, борщ. Катар настолько космополитичен, что там можно найти любую кухню мира.

«Без сборной России волейбол многое потеряет»

— По разговору с вами кажется, что Катар — относительно свободная страна. Или информационный колпак всё же нависает? — Сейчас много информации из-за чемпионата мира по футболу. Они стараются сделать всё, чтобы он был лучшим. Любой ЧМ хочет сделать своё мероприятие грандиознее предыдущего. В России это был фантастический с точки зрения организации, болельщиков чемпионат. Катар хочет переплюнуть Россию и сделать качественнее и лучше.

Какого-то «рая» и «независимой» страны? Наверное, такого нет. Здесь есть свои нюансы, к которым нужно привыкать. Всё индивидуально, зависит от того, что человеку нужно, какие потребности и цели. Мне кажется, Катар для большинства людей будет комфортной страной для проживания.

— К чемпионату мира что-то грандиозное строится? — Мне кажется, что в плане логистики этот ЧМ будет на 100% лучшим, потому что все стадионы находятся в Дохе, здесь их семь. Между ними максимум час езды. Болельщик может спокойно на такси или метро от одного к другому в течение часа добраться. С этой точки зрения происходящее уникально, потому что везде ЧМ проходили в нескольких городах или странах.

— В России чаще всего такие объекты потом не заполняются. Как с этим работает Катар? — Насколько знаю, два стадиона построены так, что потом они их просто разберут и отправят, продадут туда, где они нужны. На остальных будут играть местные команды: чемпионаты Арабских стран, Персидского залива. Катар — богатая страна, она может себе это позволить. Даже если будут стоять пустые стадионы, они что-то придумают.

— Такой же невероятный ЧМ, только по волейболу, планировался в России… — За сборную России по волейболу, конечно, очень обидно, потому что я прекрасно понимаю, что парни готовились. Это то же самое, что пропустить Олимпиаду. Для кого-то это может быть единственным чемпионатом мира. Россия, конечно, никогда не выигрывала чемпионат мира, и это была огромная возможность постараться эту тенденцию нарушить, тем более дома.

— Впервые, кстати, в истории России. — Это огромный минус, здесь я максимально не поддерживаю политику FIVB и европейской федерации. Потому что спортсмены — заложники ситуации. Пресекать их участие в соревнованиях — очень неправильно. Спортсмен — это спортсмен. Понятно, что он представляет свою страну, но можно было бы найти какой-то выход, как на Олимпиаде: под нейтральным флагом и без гимна. Дать возможность игрокам участвовать в этом. Показать, что наша сборная — это топ-3. И без участия российской команды и клубов волейбол очень многое потеряет.

— Сборная России поедет на Олимпиаду в Париж? — Надеюсь. Пропустить Олимпиаду – трагедия для практически любого игрока. Для кого-то, как Макс Михайлов, это может быть рекордом — пятая Олимпиада. Он в отличной форме и возрасте, может побить рекорд Сергея Тетюхина, если будет преследовать такую цель. Россия — всегда претендент на медали. Если сравнивать с футболом, это более ощутимо. Потому что футбольная сборная не входит в топ-3, а волейбольная — это мировой уровень.