«Я видел, как плакал Яшин». Откровенное интервью с экс-вратарем сборной СССР

«Матч ТВ» поговорил с бывшим вратарем «Динамо», тель-авивского «Маккаби» и сборной СССР Александром Уваровым. Уварову в этом году исполнилось 62: ровно половину жизни он провел в Израиле, куда уехал за несколько дней до августовского путча 1991 года. До 31 года вратарь выступал за «Динамо», где на протяжении десятилетия ждал места основного голкипера. В 1990-м провел два матча за сборную СССР на чемпионате мира и оставался первым вратарем национальной команды еще около года (всего провел 13 матчей за сборную). В «Маккаби» Уваров стал настоящей легендой клуба и всего израильского футбола. Доиграл до 40 лет, а по окончании игровой карьеры тренировал вратарей «Маккаби» и сборной Израиля. Сейчас Александр Уваров продолжает работать с молодежной командой клуба из Тель-Авива. «Если Федун купит «Маккаби», в Израиле будут только рады» — Как в Израиле отреагировали на выход «Маккаби» из Хайфы в групповой этап Лиги чемпионов? Израильские клубы до этой стадии добираются редко. — Это большой праздник! В последний раз они в 2009 году выступали в группе. Нельзя сказать, что результат был ожидаем, но у Хайфы командочка неплохо укомплектована: показывает хороший футбол и заслуженно пробилась в группу. В квалификации до этого они разгромили «Олимпиакос» в гостях 4:0, а теперь и «Црвену Звезду» прошли с общим счетом 5:4. В Лиге чемпионов, понятно, будет очень сложно, но посмотрим, какая группа им достанется. — У Леонида Федуна после продажи «Спартака» и стадиона есть деньги. Можно представить, что Федун купит тот же «Маккаби» и даст порулить им Зареме? — Я не спартаковский человек, никогда не имел отношения к этой команде. Но если Федун решится на покупку израильского клуба, тут все будут только рады. — «Динамо» не смогло по техническим причинам подписать Эдена Карцева. Стоит динамовским болельщикам жалеть об этом? — Хорошо знаю этого мальчишку — это наш воспитанник, тель-авивского «Маккаби». Карцев — трудяга, многого добился за счет своего характера. У него русские корни, его родители переехали в Израиль из Белоруссии. Жесткий опорник, обладает сильным ударом, хорошим пасом — может выдать передачу на 50 метров. Прежде всего это боец, хотя иногда получает ненужные карточки. Очень перспективный игрок, уже регулярно вызывается в сборную Израиля в свои 22 года. Жаль, что в итоге с «Динамо» у него не срослось — он мог бы помочь команде. «У Яшина забрали дачу в Новогорске уже после ампутации ноги» — Хорошо помните, как оказались в «Динамо» в 16 лет? — Я выступал у себя в Орехово-Зуево за «Знамя Труда». Был такой энтузиаст Олег Николаевич Кузнецов, который обратил на меня внимание на первенстве Московской области в Жуковском. Потом он приехал домой к нам, интересовался, хочу ли играть в хорошем клубе, при этом почему-то не говорил его названия. Заметил у него динамовский значок, поэтому уже догадывался, о какой команде идет речь. Не знаю уж, почему он так секретничал. Мне было 16 лет, через два года светила армия, а переход в «Динамо» мог решить эти вопросы. Никакого страха или испуга в связи с интересом такого большого клуба не было. Предложили — я согласился. 23 февраля был на первой тренировке в Петровском парке, занимались тогда на теннисном корте. Провел тренировку с юношами, собирался идти в душ, а меня перехватил Адамас Соломонович Голодец — тренер дубля. Говорит: «Ты сейчас не моешься, а сразу садишься в автобус и едешь в Сокольники в спартаковский манеж», — там тогда тренировался дублирующий состав. В итоге провел вторую тренировку подряд. До сих пор помню, как домой в Орехово-Зуево вернулся около 2 часов ночи. Так началась моя динамовская эпопея. — Но путь до первого номера команды оказался долгим. — Да, до 28 лет пришлось ждать. До этого в основном играл за дубль, к основе меня подтянули в 1981-м, когда Володя Пильгуй ушел в «Кубань». Дебютировал в 21 год в игре против «Зенита», Николай Гонтарь по ходу игры получил травму. В основной команде долгое время сидел на замене. — Советская вратарская школа — это миф или реально были какие-то особые методики подготовки голкиперов? — Вообще не понимаю, что такое советская вратарская школа. Поймите, у нас просто не было тренеров вратарей! Мы учились у тех, кто играл перед нами. Мои учителя — Пильгуй и Гонтарь. Смотря на них, я учился играть в воротах. Пильгуй был технарь, блестяще останавливал мяч, а Николай Палыч — такой простяк из Владивостока. Конечно, они сами что-то подсказывали, учили. Относились уважительно, хотя я был гораздо моложе. Никакой дедовщины не было — нормальное воспитание. — Лев Яшин — главная звезда советского футбола, легенда. В общении с ним чувствовалось, что говорите с небожителем? — Ничего подобного. С Львом Ивановичем мы часто виделись, я старался перенимать его черты характера. Он был совершенно простой в общении, несмотря на свой статус. По лицу, по манере разговора видно, что никакого высокомерия в нем не было, при этом он был намного старше меня. К нему у меня сразу была симпатия, но не из-за того, что это великий Яшин, а потому, что в первую очередь он был хорошим человеком. В 1982-м в манеже ЦСКА мы проиграли минскому «Динамо» 0:7, я провел весь матч. Яшин подошел после игры и сказал: «Не переживай, коллега, бывают и такие дни». — Что за история с отобранной дачей у Яшина в Новогорске? — Для меня это очень обидный эпизод. Помню, он приехал на нашу базу, это уже было после того, как ему ампутировали ногу. Яшин зашел по каким-то делам к медсестрам, которые там работали. Слышал, как он рассказывал им, что Петр Богданов, в то время начальник московского ГУВД, забрал у него дачу в Новогорске. Я видел, как Лев Иванович плакал от обиды. Это же сам Яшин — и такое отношение к главной легенде «Динамо»! Мне непонятно, как это возможно. У нас принято чтить великих людей уже после смерти, а при жизни можно было и дачу отобрать. Два года назад была еще история. Отмечали 90-летие Яшина. Меня пригласили на игру с «Краснодаром», на следующий день был матч ветеранов «Динамо» и сборной СССР. Перед игрой подходит Александр Мирзоян, говорит: «Будем делать шоу, сыграем вничью». Окей, вничью, так вничью. В концовке в ворота «Динамо» встает внук Яшина — Василий Фролов, и тут сборники включились по полной и забили три гола, в итоге 5:4 не в пользу «Динамо». Вот такое шоу. Ладно бы еще забили Сметанину, но зачем внуку Яшина? Элементарное чувство уважения должно же быть. «Ни к одному тренеру в «Динамо» симпатий не испытывал» — Почему ни один советский и российский вратарь так и не стал настоящей звездой в Европе? Можно вспомнить Дасаева, Черчесова, Харина. В свое время Нигматуллин уезжал в «Верону» в статусе лучшего вратаря России, но даже в такой скромной команде не заиграл. — Всегда сложно влиться в чужую страну, другую языковую среду. Потом, я не согласен, что у перечисленных вратарей совсем уж не получилось в Европе. Димка Харин играл за «Челси», Черчесов в Германии был на хорошем счету. Дасаев в конце 80-х попал в «Севилью» и провел там неплохой период. Я сам был в роли иностранца в новом чемпионате. В такой ситуации на тебе повышенное внимание, а сам ты должен быть на голову выше местного конкурента. — В «Динамо» вы успели застать Александра Бубнова, который затем оказался в «Спартаке». Тогда он был таким же чудаком-правдорубом, как его воспринимали уже в качестве эксперта? — Однозначно таким и был. Особо с тех пор не изменился. Игроком он был хорошим, вызывался в сборную СССР, а это уже о много говорит. Каким он был в общении, не могу сказать, Бубнов в команде был таким волком-одиночкой: с ребятами никуда не ходил, предпочитал проводить время дома. Он был профессионалом, зацикленным на футболе. Вообще не знал, что такое пойти в ресторан, выпить вина или чего-то покрепче. — Как в «Динамо» 80-х обстояли дела с алкоголем? — Бывало, выпивали, но в ходе сезона особо не попьешь. Все время сидишь на базе, со сборов вырывались, как из заключения. Перед матчами постоянно сидели в Новогорске. Единственная поблажка была для женатых — они за три дня до игры заезжали на базу, холостые — за четыре. В период чемпионата дома бывал редко, даже не видел, как моя дочка росла. Только когда в Израиль приехал, стал проводить с ней достаточно времени. Понятно, что в выходной ребята могла провести время в ресторане или сразу после игры бежали туда. Сам я не большой любитель выпить, поэтому с пацанами тогда мало гулял. Был такой ресторан «Северный» в Марьиной Роще, у меня друзья-музыканты там работали. Туда мы с нападающим Володькой Капустиным не раз заезжали. — Развязка сезона-1986 получилось драматичной для вашего «Динамо». Тогда долгожданное золото было у вас в руках. — Все решалось в матчах с киевским «Динамо» Лобановского, которое в тот год взяло Кубок кубков, а на следующий дошло до полуфинала Кубка чемпионов. Их матчи постоянно переносились, поэтому в итоге пришлось с ними играть дважды в течение нескольких недель. Первый матч был в конце ноября в манеже «Олимпийский». Все было в наших руках, мы забили первыми, но получили ответный гол в контратаке. В Киеве с учетом судейства было намного тяжелее. Нас устраивала ничья, но в итоге проиграли 1:2 и остались только с серебром. Для меня встречи с киевским «Динамо» — самые принципиальные, выходил на них как на последний бой. Закипала чисто спортивная злость, очень хотелось их обыграть. Хотя сейчас я продолжаю дружить со многими ребятами из того киевского «Динамо». Когда приезжал в Киев со сборной или «Маккаби», с удовольствием общался Лехой Михайличенко, Витей Морозовым, Володей Бессоновым, Толиком Демьяненко, Олегом Блохиным, не говоря уже о покойном Андрюхе Бале, который вообще стал крестным моего сына. — В «Динамо» вы успели поработать со многими тренерами, включая Александра Севидова, Эдуарда Малафеева, Анатолия Бышовца. О ком из них остались наилучшие воспоминания? — Ни с одним из них хорошие отношения не сложились. В команде часто менялись тренеры, каждый приходящий говорил красивые слова, давал какие-то обещания. Потом оказывалось, что все это чистый обман. Со временем привык к этому, поэтому выходил играть не за тренеров, а за партнеров и московское «Динамо», которое я люблю. Я не собирался уходить из него в другие команды чемпионата и знал, что в итоге стану первым вратарем. Никаких симпатий в «Динамо» ни к одному тренеру не испытывал. Другое дело — Валерий Лобановский, с которым познакомился в сборной. — Регулярно играть в «Динамо» вы стали при Бышовце. Как у вас с ним складывались отношения? У него в российском футболе сложилась репутация высокомерного человека. — Человек с возрастом редко меняется, таким же он был и в «Динамо». — После победы на Олимпиаде-1988 он вернулся в клуб с короной на голове? — Мы тогда боролись за выживание, требовалось вылезать со дна. Тут не корону доставать нужно было, а платок черный надевать. Тогда он мне и доверил место в воротах, хотя до Олимпиады основным был молодой Харин. Меня же до этого он не замечал. Предстоял сложный выезд в Баку с прямым конкурентом — «Нефтчи», Харина не взяли. Мы выиграли 1:0. Когда уже шел в гостиницу, краем уха слышу разговор: «Не тому мы деньги дали». Догадался, что в нашей команде кого-то «заряжали» на нужный результат. — Договорные матчи в 80-х в советском футболе — частое явление? — Приходилось с этим сталкиваться, но сам в этом не участвовал. Ко мне лично подходили с просьбой обеспечить результат, но я отвечал, что таким не занимаюсь. — Из какой команды с такими просьбами обращались? — Ну, сейчас уже какая разница? Знаю, что и «Динамо» выходило на другие команды, когда было тяжелое положение в таблице. Я в этих делах никогда не участвовал, говорил: «Ребята, вы как хотите, но я сам себе забрасывать мячи не буду». Сам по молодости не всегда понимал, что в моей команде кто-то сдает матч. «Когда узнал, что в сборную не вызвали, в тот же день решился на переход в «Маккаби» — На ЧМ-1990 вы ехали в статусе третьего вратаря, но в итоге уже во втором матче против Аргентины играли в основе. — Меня часа за четыре до игры вызвали тренерский штаб во главе с Лобановским. Спрашивают: «Если мы тебе доверим место в воротах, готов играть?» Отвечаю: «Если доверите, конечно, готов». Они продолжают: «Но ты понимаешь, что это Неаполь — город Марадоны, против нас 80 тысяч на трибунах». Я говорю: «Ну и что? Мне 30 лет, чего мне бояться?» Я вышел, а о том, что буду играть в основе, узнал уже на стадионе. — На разминке мандраж не накрыл? — Мандраж у меня был перед каждой игрой. Перед Аргентиной настрой не отличался от других матчей. — За два года до ЧМ сборная Лобановского взяла серебро на Евро-1988. С какими мыслями ехали в Италию, на какой результат рассчитывали? — Команда постарела на два года. Возможно, Валерий Васильевич (Лобановский) все-таки немного перегрузил команду перед чемпионатом. Сборная была сильная, но в первой игре проиграли Румынии. Когда играли с Аргентиной, Марадона рукой выбил мяч из ворот при счете 0:0, но судья этого не заметил, а должно была быть красная карточка и пенальти — совсем другой расклад. Ребята завелись, Бессонов получил красную карточку в начале второго тайма. Мы уже к тому времени уступали 0:1, отыграться шансов было мало. — У Марадоны были моменты вам забить? — Я таких эпизодов не припомню. — Какие впечатления остались от работы с Лобановским в сборной? — В свое время он был диктатором, об этом и ребята из киевского «Динамо» говорили. При этом они этого диктатора почему-то называли «папой». Индивидуальных бесед в сборной у меня с Лобановским не было, общение ограничивалось только общими собраниями. Тренировочный процесс у него был построен предельно четко — каждое занятие расписано по минутам. Нагрузки, конечно, были колоссальные. Я это прочувствовал только в сборной, а киевляне с этим каждый день сталкивались. Даже после 50-минутной тренировки ребят рвало — такие были нагрузки. — Вы остались основным вратарем сборной и после ЧМ-1990, отлично стартовали в отборе к Евро-1992, сыграв на «ноль» в четырех матчах, в том числе с Италией. Почему потом вас перестали вызывать? — Из-за перехода в «Маккаби». В сборной уже был Бышовец, в 1991-м он решил сделать ставку на Харина и Черчесова. На самом деле я был удивлен, что меня так легко отпустили из «Динамо», ведь я же был в офицерском звании. В Москву за мной приезжал главный тренер «Маккаби» Авраам Грант, который потом с «Челси» в финале Лиги чемпионов играл. Все решилось в один день, когда меня внезапно отцепили от сборной. Меня вызвал Николай Толстых и спросил: «Ты решился на отъезд?» Я говорю: «Как же я поеду, если мне со сборной сейчас в Испанию нужно лететь?» Толстых говорит, что меня не вызывают, звонит в Спорткомитет, а там заявляют: «Какая сборная, если он в Израиль уезжает». Тогда мне стало все понятно. Сказал Толстых, чтобы он отдал мне загранпаспорт, и улетел 10 августа в Израиль. Бышовец вспомнил про меня уже перед самим Евро-1992. При этом определил третьим вратарем сборной СНГ без единой тренировки. В заявку можно было внести только двух вратарей, в нее попали Харин и Черчесов, а я был в резерве. Оставался в Москве на случай, если кто-то из них получит травму. — Ваша первая мысль после приземления самолета Москва — Тель-Авив? — Захотелось сесть в самолет и улететь обратно. Когда вышел из салона, подумал, что оказался в духовке. Это был август 1991-го, жара под 40 градусов в тени. Тренировки в таких условиях — особенное испытание. Их старались проводить утром, но это не сильно спасало. Несколько месяцев пришлось адаптироваться. — Вы улетели из Москвы всего за несколько дней до путча и ГКЧП, после чего СССР фактически прекратил существование. Как тогда эти события переживали? — Тогда мы находились на сборах в Германии. Смотрим новости по ТВ, там же все по-немецки, мы ничего не понимают. На экране картинка из Москвы с танками. Сидим в номере с Сашей Полукаровым, который тоже в «Маккаби» перешел. Я ему говорю: «О, кино какое-то военное про Москву показывают». Потом понимаем, что это не кино, а прямой эфир. Позвонил своему агенту в Израиль, только тогда понял, что началась серьезная заварушка. Сразу стали звонить в Москву, семьи-то мы еще не успели перевезти. Президент «Маккаби» помог оперативно их доставить в Тель-Авив. — Распад СССР для вас трагедией не стал? — Поначалу потребовалось время на осознание. Я уезжал из одной страны, а через десять месяцев вернулся в совершенно другое государство. Увидел, что все доступно, можно купить что угодно. Магазины работают 24 (часа) в сутки. В Советском Союзе такое трудно было представить. — Вам эта страна понравилась больше той, из которой вы уезжали? — Много хорошего было и в СССР, но и в России были свои плюсы. Если делать выбор, то я бы не хотел возврата в советские времена. Мне нравится нынешнее время. «После переезда в Израиль поразило, что здесь игрокам не нужно было самим стирать форму» — Если от динамовских тренеров вы были не в восторге, то какое впечатление осталось от работы с Авраамом Грантом? — Во-первых, он мне полностью доверял. Дебют получился не самым удачным, нас с Полукаровым израильская пресса сразу начала душить: «Кого сюда привезли?» Грант всегда за нас заступался. Команда играла в своеобразный футбол, у нас крайний защитник 17 голов забил — его все время тянуло в атаку. Решили с Полукаровым — пускай уж этот парень бегает впереди, а мы сзади отобьемся. В итоге я выполнял не только роль вратаря, но и как последний защитник играл. В первый же сезон с «Маккаби» стали чемпионами, а журналисты, которые сначала поливали грязью, стали нас хвалить. — Что еще удивило в израильском футболе? — В хорошем смысле поразило отношение к игрокам. Мы же в «Динамо» и сборной сами форму стирали, а тут потренировался — бросил ее в корзину и все. На следующей тренировке у тебя чистая форма. В сборной СССР даже приходилось игровую и тренировочную форму стирать прямо в своих номерах. — За все это время после отъезда российские клубы вас не звали на роль тренера вратарей? — Нет, но я бы и не поехал. Меня все устраивало в Израиле — хорошая стабильная работа. Зачем что-то менять? — В 1991 году вы первый номер сборной СССР, но в качестве продолжения карьеры выбираете Израиль. Не было предложений из более статусных чемпионатов? — Только на словах, никакой конкретики. Кто именно звал? Не вижу смысла говорить. — У второго вратаря «Динамо» Игоря Лещука схожая ситуация с той, что была у вас. Он уже много лет сидит под Шуниным, однако в другие команды не уходит. Правильно делает? — Значит, его устраивает. Лещуку — 26 лет, Шунину — 35. Кто из них сильнее, мне сложно судить. Я могу видеть только Шунина в матчах за «Динамо», а как выглядит Лещук на тренировках, не знаю. В свое время мне пришлось долго пробыть в роли второго вратаря, меня не раз звали в другие команды чемпионата СССР, но не хотел уходить. Плюс зарплата не отличалась от той, что получал основной голкипер. Игровая практика была благодаря выступлениям за дубль. — С нынешним тренером «Динамо» Славишей Йокановичем вы пересекались в «Маккаби» в 2015-м, но там он проработал лишь полгода. — Его позвали в «Фулхэм», и он ушел. Результаты «Маккаби» тут ни при чем. От нас вообще много тренеров в Европу уехало: помимо Гранта и Йокановича можно вспомнить еще Паоло Соузу. У меня с Йокановичем были хорошие отношения. Это крепкий тренер и хороший человек. Пока у него неплохо получается в «Динамо», но прошло только шесть туров. Ему нелегко с учетом того, сколько игроков ушло из команды летом: Шиманьски, Бальбуэна, Варела, теперь еще Моро. Говорят, что «Динамо» при Шварце играло ярче, но у него и подбор игроков был лучше. Йокановичу приходится играть от обороны, строить команду заново. — Кто сейчас лучший вратарь в РПЛ? — Мне Сафонов из «Краснодара» нравится, уже не первый год за ним слежу. Конечно, выше Акинфеева его ставить рано, ему еще нужно заслужить это. — Вы закончили игровую карьеру в 40 лет. Акинфееву по силам дотянуть до этого возраста в футболе? — Тут главный вопрос, захочет ли он этого. Все зависит от мотивации: пока есть огонь в глазах, он будет играть.