Интервью с 24-летним Константином Абаевым: про бронзу «Локомотива», сборную России, зарплаты и Пламена Константинова

Константин Абаев – о выстраданной бронзе волейбольной Суперлиги, зарплатах и воспоминаниях о Европе.

Константин Абаев – один из лучших игроков на связке в этом сезоне. А в рейтинге «Чемпионата» он и вовсе стал лидером на позиции. Как и весь «Локо», на старте сезона Костя боролся с травмами – вылетел из-за перелома пальцев. А уже в финальной части помог команде выстрадать бронзу — четвёртую медаль чемпионата России подряд.

В интервью «Чемпионату» один из лидеров новосибирцев и член сборной России рассказал о недавних сборах в Новогорске, работе и непростых, но доверительных отношениях с тренером Пламеном Константиновым, череде травм и преимуществе казанского «Зенита». А также поделился мнением, почему не считает большие зарплаты футболистов проблемой, и вспомнил свой европейский опыт.

«Если по командам пройтись, то по три-четыре человека в каждой играют через боль»

— Костя, у тебя с Новогорском не самые лучшие воспоминания. В прошлый раз ты палец сломал? — Да, два (смеётся).

— Берёг себя? — Нет. Это стандартная игровая ситуация: могло случиться где угодно. Ничего страшного в этом нет, у нас такое каждый день происходит. Понятно, не всегда переломы, но пальцы часто выбивают. Это издержки профессии. Ничего страшного, я себя не берегу. Когда они только зажили и мяч попадает, больно, но проходит.

— Сейчас с болями живёшь? — Нет. По-особенному это как-то не болит. Когда только выходил после травмы на площадку, болело больше, чем обычно, но сейчас никаких побочных эффектов не осталось, вроде всё нормально.

— Как тебе игра Игоря Кобзаря с лангеткой на финальных этапах? Это было настолько необходимо? — Думаю, да. Я, конечно, не был в их кухне и не знаю, что в команде происходило, но, так как не было альтернативы и зная характер Игоря, не удивлён, что он так сделал. Он молодец.

— Не страшно было на него смотреть? — Нет. Все всё понимают. Это же профессиональный спорт, тут без жертв никуда. Если посмотреть на тот же Лондон-2012: у Волкова утром откачивали жидкость, а вечером он шёл играть в волейбол. У кого сердце, у кого голеностоп, у кого что-то ещё болело. Это, опять же, часть спорта, часть профессии, которую мало кто видит. Зрители смотрят только волейбол, а всё, что около него, остаётся в рамках недосягаемости для них.

— Игорь, наверное, герой плей-офф. — Думаю, если покопаться, таких, кто играл через боль и на обезболах, было много. Он в любом случае молодец. Это очень показательно: он сломал руку и буквально через пару дней тренировался. Думаю, играть – это его выбор.

— Сколько процентов сезона ты играешь через боль? — Я на боли не играю. Только если были какие-то механические травмы, например, пальцы сломаны, ну и хронические мелочи, но они не считаются. Это не назвать сильной болью, так, небольшой дискомфорт. На боли, насколько я знаю, играет Омар. У него операция на спине была летом, перед сезоном. И нет-нет да и мучила его. Илья Казаченков тоже поедет на операцию, у него весь сезон спина болела. Думаю, если по командам пройтись, то в каждой найдутся три-четыре человека, которые играют через боль и мучились весь сезон. Все к этому относятся нормально. Понятно, это нехорошо для организма, для карьеры – возможно, она укорачивается – но это спорт высших достижений. Нам как воздух нужны медали.

— А удовольствие – это побочное? — Нет. Это всё в комплексе должно идти. Если тебе не будет нравиться вид спорта, вряд ли ты с лёгкостью будешь завоёвывать медали. У кого-то из наших теннисистов такое было, забыл фамилию. Сафин? Да!

«Сапожков и так был одарённым игроком – в Италии справляется»

— Павел Тетюхин говорил, что на сборах есть две группы. Как делились: посильнее и послабее? «Совы» и «жаворонки»? — Нет (смеётся). Делились на тех, кто принимает, и тех, кто не принимает. То есть диагональные и центральные в одной группе, доигровщики и либеро – в другой. Потом связки распределяются в хаотичном порядке. Я был с диагональными. Мы не оставались на приём.

— Как изменился Максим Сапожков за время в Италии? Чувствуется, что он проапгрейдил игру? — У него пошёл какой-то естественный прогресс. Явных изменений я не заметил, поскольку с ним недолго играл: после Спартакиады он уехал. Макс и так был одарённым игроком, данные не потерял, поэтому справляется. Может, дело в опыте, но, опять же, всё показывает волейбольная площадка на играх, а в тренировочном процессе оценить сложно.

— За ним по ходу сезона в Италии наблюдал? — Я немного поглядывал за итальянским волейболом. Понятно, не за всеми матчами, потому что там глаз не хватит. Но смотрел некоторые, самые интересные противостояния. Ну и, конечно, Макс на слуху был. Он молодец в этом сезоне.

— Хочется там себя ещё реализовать? Или Европа не самоцель? — Считаю, что в Италии довольно-таки интересный чемпионат, возможно, попробую свои силы в нём, но как минимум следующий год точно в «Локомотиве». Я настроен на чемпионат России. Будем рассматривать все варианты, ведь сослагательного наклонения в спорте нет. Будем ждать предложений и развития событий. Предложат остаться – подумаю, предложат уехать в Италию – тоже подумаю. Пока я с «Локомотивом». Надеюсь, в предстоящем году всё будет хорошо (улыбается).

«Тяжело сказать, что сейчас эти ребята будут выступать в 2028 году»

— Это ты про травмы? — Да, скорее про них.

— Травмы – это ДНК «Локомотива» или просто стечение обстоятельств? — Непонятно. Мы взяли уже «сломанного» Омара Курбанова, которому требовалась операция. Это не мы его сломали, всё нормально (смеётся). У Ромы Мартынюка с Драженом Лубуричем ещё с прошлого сезона тянулись травмы. А у остальных – непонятно. Где-то это чёрная полоса, возможно, какие-то непривычные действия или накопительный эффект.

— С кем было комфортнее в атаке на сборах? — Со своими не было проблем: с Омаром и Ильёй. С Пашей Тетюхиным очень хорошо получается, мне нравится. Я его вижу во многих ситуациях, он понимает, как и когда надо идти [на мяч]. В этом плане у нас вообще нет проблем. Но комфортнее, наверное, с Корнеем Эннсом. Он по типажу на Дражена похож, а мы с ним давно играем. Игрока же типажа Паши в команде за последние сезоны не было.

— Это какой типаж? — Он играет в достаточно быстрый волейбол: много скидок, отыгрышей, и у меня таких ребят не было. Были либо чуть более прыгучие, как Омар, которому при прыжке нужно время, чтобы раскрыться в воздухе, либо как Джон – чуть потяжелее, повыше, помедленнее, но тоже с огромным арсеналом.

— Во время двухнедельных сборов не было внутреннего конфликта: зачем они сейчас, когда Россию отстранили? — Нет, не было. В первый день прошло собрание, приехал Александр Михайлович Ярёменко. Он рассказал о планах, целях, высказался и главный тренер. Это просмотр молодых игроков, которые приближены к сборной. Важно понимать, кого вызвать на тот или иной сбор. То есть, условно, в августе будет очередной, а в чемпионате за этот сезон появилось много молодых игроков. И чтобы не вызывать в августе 50 человек, можно вызвать 20 в мае. И из них потом кого-то позвать на сбор в августе.

— А нет какого-то внутреннего ощущения, что это просмотр, скорее, на перспективу — 2028 год? — Не думаю, потому что за это время – через пять лет – появится ещё больше новых игроков. Тяжело сказать, что сейчас вот эти ребята будут выступать в 2028 году. Не факт, потому что многое может случиться. Потому что того же Омара Курбанова в прошлом году никто не знал. А сейчас он один из лучших доигровщиков лиги. Казаченков, который был доигровщиком, стал одним из лучших диагональных.

«Как в «Локомотиве», думаю, нигде бы ещё так не заиграл»

— Что ощущал на тренировках с Константином Брянским. Есть ли разница с Константиновым в плане подачи, энергии? — Брянский больше как будто бы про дисциплину, за игровую, тренировочную дисциплину. От этого много строится. Он верит в неё и нам даёт этот вектор. Это как минимум выполнять все установки, соблюдать игровую дисциплину, то есть каждый на своём месте, каждый занимается своим делом. Не думаю, что заиграл бы под его руководством (улыбается). Или Константин Владиславович смог бы стерпеть мои выходки.

— Думаешь, ты бы заиграл в каком-нибудь другом клубе так же уверенно? — Думаю, нет. У меня был долгий путь. И весь этот путь меня вёл Пламен под эгидой «Локомотива». Я же сначала поехал в Болгарию, где он мне помогал: контролировал, созванивался с тренером, потому что тот был в Монтане. Потом уехал во Францию. Пламен посмотрел видео, сказал, что нет, пока сыроват, рано. А уже потом вернулся в «Локомотив». Когда после чемпионского сезона убирают из команды двукратного чемпиона мира и ставят в состав 20-летнего парня, который и сезона не провёл в России, – это дорогого стоит. Вряд ли в какой-то другой команде так же сделают.

— Чем ты объясняешь настолько доверительное отношение Пламена? — У нас никогда не было проблем в отношениях. Даже если мы ругаемся, то всё в рамках дозволенного. Никогда не обижались друг на друга. Надеюсь, конечно, что он что-то во мне увидел в плане игры, потому что Пламен пока не ошибался в игроках: взял того же Омара, вырастил из него хорошего доигровщика. Он понял, где можно работать – Омар и выстрелил. Казаченков был доигровщиком, а Пламен сказал: «Нет, меняем амплуа. Ты должен быть диагональным». То есть дело выгорело. Плюс он много внимания уделяет работе со связками. С Андреем Жековым, вторым тренером, на утренних тренировках обязательно пасуем, делаем всю работу вместе. Он корректирует технику, правильный выход мяча, у нас идёт постоянная работа над собой.

— Вижу, что ты иногда позволяешь себе пререкания с тренером, иногда жестковато отвечаешь. — Возможно. Опять же, у нас диалог с тренером никогда не прекращается. Мы всегда можем о чём-то поговорить, обжевать тот или иной момент. Может быть, где-то я был неправ. Конечно, могу себе позволить ответить, но не должно быть так. Язык мой – враг мой, можно сказать. Бывают моменты, когда отвечаю, да. Но это волейбол, это спорт. По крайней мере, насколько я помню, ничего сверхъестественного себе не позволял.

— Ты достаточно эмоциональный. Как ты ведёшь себя, когда соперники используют провокации против тебя или команды? — Мне нельзя это показывать — выходить из себя. Всегда должен быть с холодной головой. Но, опять же, не припомню момента, чтобы шторки закрылись, всё покрылось белой пеленой и я вышел из себя. Стараюсь не обращать внимание. Это часть их игры, а моя задача немного другая.

«Все боятся говорить о зарплатах»

— Гордишься европейским опытом? — Да, не стесняюсь этой части своей карьеры. Это было своевременно и, думаю, пошло мне на пользу.

— Расскажи об атмосфере в клубе. Тот же Гранкин мне говорил, что конкретно в «Берлине» «всё для игрока, не было зависти, как обычно в России, когда за спинами говорят». — Видимо, Гран в каких-то непонятных командах играл. Хотя в «Динамо», может, с коллективом не везло, потому что, сколько в «Локомотиве» ни играл, ни разу не слышал завистливых речей, да и вообще зависти от игроков. У нас все ребята дружные. Мне кажется, у нас один из самых лучших коллективов. Думаю, в топ-3 входим в России. Все общаются друг с другом и за пределами площадки: выпить кофе, поужинать, собраться на командные мероприятия. После игры мы практически всегда вместе. Понятно, у кого дети, семья – они отстёгиваются, но идём все ужинать вместе. В России не было плохих историй, связанных с коллективом. Да и в Европе ничего подобного не наблюдал.

— А в плане быта? — В Европе было прикольно: рос в плане уровня организации. В Болгарии не такой богатый чемпионат. Это сейчас у них появляются деньги, они подписывают неплохих игроков. Тогда было скучнее в плане бюджетов – не сказать, что были очень классные условия. Я играл в небольшом городе, но организация была на хорошем уровне: билеты, гостиницы, переезды – всё устраивало. Я ехал туда играть и набираться опыта, а не раскатывать губу – не было люкс-номеров.

Во Франции плюс-минус всё то же самое, только уровень волейбола чуть выше, как и зарплаты. Игроки поинтереснее. Но тоже ничего сверхъестественного: день в день, тютелька в тютельку.

— Зарплаты намного ниже? — Да.

— В два-три раза? — В России тоже большой разброс. Кто-то может получать немного, а кто-то – слишком много.

— Почему все боятся говорить о зарплатах? — Это нормально. Считаю, если раскрыть зарплаты волейболистов, то к нам появятся вопросы: у нас, среди игровых видов спорта, слишком серьёзная конкуренция. Есть, например, ребята – баскетболисты, футболисты, хоккеисты – у кого гораздо больше контракты. Думаю, к нам появится чуть больше уважения, если люди узнают, сколько мы зарабатываем. Плюс в контракте прописано, что мы обязаны не разглашать информацию. В соседствующих видах она более открыта: ты можешь зайти на тот же самый «Чемпионат» и прочитать: Швед, Дзюба…

— Удивляешься? — Все уже привыкли. Не они в этом виноваты, не их это проблема. Это данность.

— А проблема ли это? — Думаю, нет. Кажется, куда интереснее можно было эти деньги распределить. Но это, опять же, углубление в политику. Спонсоры – государственные организации. Вопрос и в популярности спорта: футбол и хоккей, думаю, популярнее в России, чем волейбол.

— Вернусь во Францию. Какой соперник в лиге удивил? Или игры с кем ждал особо? — Я туда приехал сырым, ребёнком, которому было интересно играть со взрослыми дядями. И было классно. Соперника назвать не могу, но в моей команде играл живая легенда Йохан Шëпс – немецкий диагональный, который феерил в своей сборной и на клубном уровне. Для меня это было что-то вау, да и его стремление, желание как-то помочь мне и что-то дать тоже удивили.

— А в бытовом плане удивила Франция? Климат, удобные локации. — Прикольно, что я мог спуститься из дома, взять свежеиспечëнный круассан, сесть в машину и поехать на тренировку. Мне понравилось.

— Дорогая там жизнь? — Скорее всего, да. Я там был один. Но нас кормили, поили, одевали, обували. Мне надо было только играть в волейбол.

— В Европе футболки игроков облеплены рекламой. Много ли было интереса у спонсоров? — Европейские команды берут количеством. Потому что у нас в России есть большие спонсоры: те же самые строительные компании, «Газпром» – у него целых две волейбольные команды, РЖД. У нас много госкорпораций, которые занимаются спортом. А у них в этом плане чуть по-другому: они набирают количеством и добивают большие бюджеты. Есть основной спонсор, а какие-то приколюхи они добивают небольшими.

У нас на форме было пять ресторанов французской кухни. В трёх из них мы обедали почти каждый день. Citroën давал машины, были и промокоды в «Ашан».

— Во Франции? — Да, конечно!

— Там все частники? Это негосударственный спорт? — Вроде да. Но могу и ошибаться. Были, условно, банные комплексы, спа-процедуры – и ты в бане после матча. Спокойно попарился. На форму в России, кстати, не любят лепить частных спонсоров с дополнительными спонсорскими ярлыками. У нас мало таких команд. Если это только не подписано федерацией. Вот у Белгорода сейчас начали появляться вроде логотип кофе и ещё что-то.

— Например, лого «Чемпионата»? — Ха-ха, точно! Вот это я промахнулся.

— Скоростной волейбол во Франции с цепкой защитой помог тебе в России? — У нас силовой волейбол. Это был хороший опыт, хотя не скажу, что сильно выделялся в защите, я далеко не лучший игрок в этом компоненте. Это что-то другое – понять какую-то часть того волейбола. Но наш спорт становится всё быстрее и быстрее.

— Казань в этом сезоне стала амбассадором игры в защите? — Это определённо влияние главного тренера. У них с атмосферой внутри коллектива и на площадке всё в порядке. А защита – это, как говорят, «температура» команды. Может, ещё в этом дело. Конечно, работа Алексея Игоревича, который понимает все тонкости работы в защите – знает, насколько это важно. Они стали играть явно чуть более сконцентрированно. Но, опять же, нам удалось попить крови в полуфинале нынешнего чемпионата.

«Карт-бланша от Константинова нет»

— Ты говорил, что у каждого волейболиста своя техника, свой стиль. О чëм речь? — Тяжело найти двух одинаковых пасующих. Мой стиль – много играть в середине сетки и неважно, с какой позиции: со знака, с четвёртого-пятого метра. Больше держать центр сетки и навязывать быстрый волейбол. Возможно, из-за этого у нас один из самых сильных центров. Но дело тут, конечно, не во мне: Куркаев и Лызик — одарённые ребята. В любую команду их возьми, они заиграют хорошо. Для меня это плюс – они могут раскрывать мою игру. Я без проблем могу кинуть из четвёртого метра и не переживать, что кто-то будет требовать передачу лучше. Ребята — профессионалы, могут исправить. Понятное дело, и я могу хорошо отпасовать. Для меня это плюс: иметь таких топ-центровых, которые в порядке.

— По каким показателям лучше оценивать игру связующего? — Может, вариативность. Или результат. Если выиграли – молодец. Нет – не очень. Я тот, кто может испортить результат. Есть ребята, которые могут выстреливать на подаче сериями, сбивать тяжёлые мячи. Волейбол – многогранный. И в некоторых командах многое решает связующий. Даже Казань не назову – все игроки в порядке, хотя Майка хорошо пасует и большой процент нагрузки несёт на себе.

Но на то мы и команда: можем перетянуть на себя одеяло, в тот или иной момент закинуть команду на плечи и понести за собой.

— В «Локо» в этом сезоне много говорят о взаимозаменяемости. Тем заменам в матче с «Зенитом» внутренне сопротивляешься? — Нет, вопрос в доверии к тренеру. Если понимаешь, что он не будет делать поспешных выводов, принимать импульсивные решения, то вопросов вообще нет. Понимал, что Игорь с Ильёй могут принести чуть больше пользы, чем я с Драженом. И прекрасно к этому отнёсся. И ребята доказали это делом. Это нисколько не задевает. Может, где-то в душе, но из-за чрезмерного желания, а не из-за плохого отношения к тем или иным решениям. Хотелось бы принести пользу клубу. Но если ты не можешь, уступи место тому, кто может. И мы это с удовольствием делаем.

— У тебя полный карт-бланш от Константинова. — Нет, у нас в любом случае проводится большая работа по тактике перед тем или иным соперником. Конечно, есть своя тактика, которой надо придерживаться. И дисциплина, которую надо соблюдать. Карт-бланша нет.

— Но ведь это не механическая работа, импровизация тоже присутствует. — Часть импровизации где-то есть 100%, но рисунок игры от этого не должен меняться. У тебя есть основная задача, инструменты приведения к цели, которыми ты можешь пользоваться. И кусочек на импровизацию.

— Это сколько? — Зависит от соперника: если он позволяет, то могу чуть больше сделать; если напряженная игра, то надо следовать поставленным задачам.

— А если ничего не получается и нужен неожиданный ход? — На высоком уровне тяжело одним действием сломать настрой команды или всю игру, но такое случается.

— Стартовала Лига наций. Скучаешь по ощущению масштаба? — Да, любой турнир, если ещё и международный, – кайф: пробовать свои силы, соревнуясь с другими странами топ-уровня по всему миру и Европе. Скучаем, и хотелось бы попробовать свои силы в той же самой Лиге чемпионов, на ЧЕ.

— 2024-й – это реальность? Или федерация зря даёт лишние надежды, уповая на тот же рейтинг? — Без понятия: будем выступать или не будем. Не владею никакой информацией, которая бы позволила принять ту или иную сторону.

— Устаёшь от прострации и неизвестности? Или приходит смирение? — Да, абстрагируешься – ты же ничего не можешь. Если не можешь изменить ситуацию, относись к ней легче. Да, грустно, да, обидно. Сможем сыграть – круто, нет – будем решать проблемы по мере поступления.