Новость тотчас же была вынесена в главные новости многих мировых СМИ. Особенно западных. Не без злорадства, конечно. Мол, видите, эти русские опять попались. Не надо было их вообще не Олимпиаду допускать. Под олимпийским флагом в том числе. Если еще вчера велись вполне серьезные разговоры, что нашей делегации дадут пройти под российским триколором хотя бы на церемонии закрытия Игр, закрыв тем самым и эту позорную страницу дисквалификации всей команды за «государственный допинг», то теперь надежды на это становятся призрачными. Хуже того, вновь зазвучали призывы выгнать этих непослушных русских из олимпийского спорта, отправив домой прямо сейчас. Они, мол, неисправимы. Наши отношения с МОК и WADA, и без того не блестящие, оказались еще сильнее испорчены. Вплоть до того, что теперь любая проверка наших спортсменов нами будет восприниматься как часть «антироссийского заговора», а любое нарушение жестких формальностей, даже неумышленное и самое незначительное будет восприниматься международными спортивными чиновниками как проявление злонамеренного непослушания русских. Вслед за скандалом с Крушельницким уже случился мини-скандал с российской фигуристкой Алиной Загитовой, чья тренировка якобы была прервана офицером Всемирного антидопингового агентства. Однако что-то там с тренировкой, прерванной чуть ли не 4 часа, явно не то. Обстановка вокруг наших спортсменов нервная, и никакого взаимного доверия у нас к международным чиновникам, судя по всему, нет. Как и у них к нам. Все это создает и определенную атмосферу в судейском сообществе. Скажем так, предвзятости к русским спортсменам. Хотя, конечно, до «изгоев большого спорта» далеко, но все же. Вообще вряд ли можно было бы придумать еще более худшую ситуацию, чем то, что случилось с Крушельницким. Вот именно сейчас. После того, как мы вообще с трудом попали на эти Игры, — под олимпийским флагом ведь даже могли не попасть. Это как если бы условно-досрочно освобожденный заключенный (или тот, что с условным или отложенным по исполнению приговором) вдруг оказался пойманным в ходе внезапной проверки с незаконным оружием, да еще в чужой квартире, замок которой оказался взломан.

И якобы нашли (как пишут СМИ) у керлингиста нашего именно мельдоний, препарат, который, будучи запрещен в международном спорте в начале 2016 года, был изобретен в СССР в 70-х годах прошлого века и прочно ассоциировался именно с атлетами из России и других постсоветских стран, где его применяли по привычке. Тогда как аналоги того же мельдония, но западные, разумеется, ни под какие запреты не попали и остаются в списках разрешенных.

Если бы кто-то специально задумал «подставить» российских спортсменов и страну заодно, то он наверняка сделал бы это, использовав именно мельдоний.

Когда теперь некоторые говорят, что, мол, мельдоний в керлинге совершенно бесполезен, то это не так. К тому же Крушельницкий, по его признанию, его ранее, до запрета, принимал. Все же там возить по льду приходится «камушек» весом 20 кг, так что потребность в быстром восстановлении и поддержании организма и определенной группы мышц в форме есть, и мельдоний, теоретически, может этому содействовать. Другое дело, что кем надо быть, чтобы сознательно, будучи в здравом уме и трезвой памяти, пойти на прием этого препарата? Не мог же он сохраниться в организме Крушельницкого более двух лет? Или мог? В свое время наши спортивные чиновники укоряли международных в том, что запрет мельдония в 2016 году не сопровождался, вопреки обыкновению, ни протоколами его испытаний, доказывавших бы, что это именно допинг, ни протоколами относительно сроков выведения из организма. Сами же мы, судя по всему, ограничились запретом его принимать, но дальнейших испытаний не проводили.

Разумеется, на ум приходит и более привычная нам версия: заговор. Как минимум, против Крушельницкого, но так получается в нынешнем контексте, что и против спортивной России в целом.

Первоначально такая версия и была неформально озвучена: мол, мельдоний мог подсыпать кто-то из коллег-спортсменов из числа тех, кто не попал на Олимпиаду. И якобы это могло быть сделано во время недавних сборов в Японии. В этом смысле логично, что к делу уже подключился Следственный комитет, хотя что он может установить, спустя столько недель? И чем тут нам поможет МОК, за помощью в расследовании к которому обратилась наша делегация. Он так и вовсе не следственный комитет, и к тому же не заинтересован спасать репутацию Российской Федерации. Хотя случай сам по себе кажется полной дикостью, и верить, что Крушельницкий, если он разумный челочек, сознательно употреблял запрещенный препарат, как-то совсем не хочется. Вспоминается история знаменитой американской фигуристки Тони Хардинг. Блистательная спортсменка начала 1990-х годов, она ворвалась в фигурное катание, как комета. Однако затем, руководствуясь мотивами чисто спортивной конкуренции и зависти, стала фактически соучастницей нападения на конкурентку Нэнси Керриган. И хотя дубинкой по ноге, чтобы ее сломать, била не она, а человек, нанятый ее мужем, история красноречиво говорит о том, до чего может дойти спортивное соперничество, в том числе среди как бы «своих». Другое дело, что мы ничего не знаем практически о подобных случаях с участие наших спортсменов. Они в этом смысле остаются больше иконой, чем живыми людьми. А большой спорт – это культ для поклонения, там же внутри не может быть «страстей человеческих». Нас ведь учили, что все наши спортсмены – это одна большая дружная спортивная семья, где выручка, взаимопомощь, помноженные непременно на патриотизм, заставляют нас гордиться ими как героями, даже если они уступают соперникам в равной или даже неравной борьбе.

Нам ничего не рассказывают о трудной, но подчас неравной борьбе в самом российском спорте.

О том, что там бывают «подставы». Что там бывают «любимчики тренеров», и в сборные не всегда попадают, согласно честно подсчитанным результатам, но иногда и по блату тоже. Лишь в ходе «допингового скандала» вскрылись какие-то неприглядные детали про то, как некоторые тренеры заставляли спортсменов принимать допинг и как они «прессовали» непослушных. Допустим, что версия насчет «подбросили» (в том числе могли подбросить, теоретически, и не наши) даже и верна, хотя доказать ее будет практически невозможно. Что дальше? Что делать? Собственно, все то же самое – укреплять дисциплину, развивать спортивно-медицинские технологии. Внедрять жесткие, но не казарменные, а научно и жизненно обоснованные стандарты и регламенты. Спорт высоких достижений – это прежде всего технологии, а технологии – это прежде всего соблюдение регламентов. Это, конечно, можно сравнить с переходом на «военное положение», однако ситуация такова, что нам, по сути, и объявлена война в большом спорте. Поэтому должно, например, быть не только четко расписано, но и соблюдаться, кто готовит пищу спортсменам и имеет к ней и напиткам доступ, по крайней мере, во время сборов и соревнований. Должна быть своего рода «служба собственной безопасности». Но не за тем, чтобы подменивать мочу через дырку в стене, а чтобы случаи, подобные тому, что приключился с Крушельницким, не становились для нас сюрпризом и мы бы не узнавали о них «из газет». Все это, впрочем, уже в будущем. И все это задает новые вопросы нашим чиновникам от спорта – в плане выстраивания бездопинговой системы, вернее, такой системы, где гарантированно не употреблялись бы запрещенные препараты. Дай бог, чтобы на этих Играх обошлось дело только одним Крушельницким. Потому что страшно даже подумать, что будет, если на допинге попадется хотя бы еще один «олимпийский спортсмен из России».