Хореограф Никита Михайлов, эксклюзивное интервью в подкасте «Ход коньком»: программы Кондратюка, Туктамышевой, Алиева

Интервью с Никитой Михайловым, с чьими постановками на контрольных прокатах выступали Марк Кондратюк, Евгений Семененко и не только.

Хореограф Никита Михайлов в основном ассоциируется с ЦСКА — но это совсем не так. Он работал с Императрицей российского (да и мирового) фигурного катания Елизаветой Туктамышевой, ставил программы фигуристкам из группы Евгения Плющенко, а уж мужская сборная обращается за постановками к Михайлову чуть ли не в полном составе.

На контрольных прокатах перед стартом сезона-2023/2024 с программами Михайлова выступали Марк Кондратюк, Александр Самарин, Дмитрий Алиев, Глеб Лутфуллин, Григорий Фёдоров. А сам постановщик стал гостем подкаста «Ход коньком» и побеседовал с ведущими — олимпийской чемпионкой Екатериной Бобровой и журналистом Андреем Журанковым.

«По мальчикам было больше предложений, но тут вышла Лиза»

Екатерина Боброва: Хочется начать с того, что мы ещё в прошлом сезоне очень хотели тебя пригласить и очень рады, что в этом ты всё-таки до нас дошёл. Очень много вопросов, и хочется поговорить о тебе и как о просто человеке, и как о фигуристе, и как о постановщике. Раскрыть тебя нашим зрителям, потому что они тебя видят как постановщика в твоих программах, но узнать тебя как человека тоже очень важно.

Андрей Журанков: Когда-то Никита Михайлов сказал: «Мне больше нравится работать со взрослыми фигуристами, потому что через них ты можешь выразить себя, показать миру, чего ты стоишь. Есть тут какое-то признание публики. Взрослые — твоя картина, которую ты вывешиваешь, и все на неё смотрят». Так что, пройдёмся сегодня по галерее?

Никита Михайлов: Да, не отказываюсь от этих слов — 100%.

Андрей: Ты бы к какой картине в первую очередь повёл? Представь, что приходят в галерею Никиты Михайлова, и там «висят» эти товарищи — Марк Кондратюк, Елизавета Туктамышева…

Никита: Ну, конечно, это понятно — «Иисус» Марка.

Андрей: Почему понятно?

Никита: Мне кажется, она максимально прогремела, плюс это был олимпийский сезон. Мы же все знаем, что на Олимпийские игры делаем отдельные вещи. Мы их иногда бережём и храним до самого последнего момента. Поэтому, собственно, с Марком так и получилось.

Екатерина: Мне ещё очень нравится короткая олимпийская Марка — очень классная.

Андрей: Нам очень понравился этот джаз. И вот у меня был такой курьёзный момент с Марком, когда я увидел его на прокатах. Мы сидим как раз с нашей коллегой с «Чемпионата» Яной [Левхиной]. Я говорю: «Слушай, ну это прям Джейсон Браун». Она говорит: «А по-моему — Нэйтан Чен». Я потом подхожу к Марку и говорю: «Ты, знаешь, по стилистике прям Джейсон Браун». Ну, это круто, качественно, всё такое! Но для тебя, Никита, как постановщика это оскорбление или комплимент?

Никита: Конечно, комплимент. Но в любом случае Марк — он отдельный, его стиль, как он катает, как он это делает. Поэтому то, что сравнивают с лучшими, это всё только комплиментарно.

Андрей: Но, может, когда вы ставили и задумывали, ты не хотел быть хоть на кого-то похожим? То есть всегда ставишь под индивидуальность.

Никита: Я думаю, это больше идёт не про то, как он катался, не в стилистике движений, а просто, что уровень катания доходит до таких топов. Я воспринял это с такой точки зрения.

Андрей: А вообще, как считаешь, с какой программы тебя стали узнавать? Я бы сказал так: ты стал упоминаемым хореографом?

Никита: Нескромно, но да.

Екатерина: А вот я хотела тебе сказать, что здесь с тобой не согласна. Мне кажется, что у Никиты, и это хорошо, нет одного лица у программ, они все разные. И это очень классно, потому что некоторых постановщиков я сразу могу узнать: в каких-то движениях, стилистике, историях, которые уже несколько раз рассказаны. Я смотрела прокаты и очень ждала произвольную Евгения Семененко, думая, что это должно быть что-то невероятно крутое. И Женя, и Бенуа [Ришо] — очень ждала. И тут он выходит с короткой — офигенная короткая. Но я не знала, что её поставил ты. Узнала, только когда он сказал об этом Транькову и Загитовой. Я такая: «Вау! Чем же они в произвольной удивят?» И тут оказалось, что ты переплюнул Бенуа. Классно!

Андрей: Давай вообще: упоминаемый хореограф… Получается, то, что ты ставил, зачастую многие годы никто особо не знал. В профессиональном мире, да — знали, фигуристы — знали, но на зрительскую публику это не выходило. Тебя, наверное, это задевало как творца?

Никита: Если честно, нет, не задевало. Это лично мой, наверное, косяк. Не то что ошибка, просто я в этом плане скромный, не умею вести соцсети, где, в принципе, об этом надо было рассказывать. Поэтому делаю и думаю: «Те, кому надо, знают, а кому не надо, узнают, может быть, попозже». В общем, не пиарил, что я это сделал. Как-то не умею это.

Андрей: Ты в каком-то интервью рассказывал, что всё-таки с короткой Туктамышевой Lovely Билли Айлиш тебя стали как-то больше узнавать, упоминать.

Никита: Потому что я тогда стал это всё показывать, и Лиза тоже это выкладывала, в СМИ рассказывала. Пошла волна интереса и узнавания.

Андрей: И больше стало предложений поработать?

Никита: Предложений всегда было достаточно. У меня, наверное, было больше к мальчикам амплуа. Как-то получалось, что для девочек у нас есть другие хореографы, а больше по мальчикам, мне кажется, было у меня предложений. Но тут вышла Лиза, и это было классно. Причём взять Билли Айлиш предложил Алексей Николаевич [Мишин], это выбрала не Лиза. Я удивился: «Ничего себе! Алексей Николаевич, мы только за!»

Екатерина: А как происходит этот момент с постановкой? К тебе чаще приходят люди с музыкой или ты идею предлагаешь? Или просто приходит фигурист: «Блин, тащусь от твоих постановок, сделай мне что-нибудь классное». И ты уже начинаешь поиск музыки?

Никита: Чаще я, конечно, делаю. Круглый год сижу в iTunes, YouTube. Всё время ищешь, ищешь, ищешь, поэтому идеи накапливаются, и потом ты просто иногда открываешь: «О, у меня есть для тебя вот это». Конечно, топовые сейчас начинают сами говорить: «Мне нравится эта тема». Так вышло с Сашей Самариным, например. Он пришёл, показывает первую музыку…

Екатерина: «Яблочко»? (Смеётся.)

Никита: Нет, но и «Яблочко» тоже он принёс, потому что, когда был на вручении премии ЦСКА, там был оркестр, который играл его. Саша тогда: «Вау, мне нравится». Он пришёл нам это показал, и мы со Светланой [Соколовской], конечно, согласились. У нас было «Полюшко», почему бы не «Яблочко»? Она такая резвая, и, когда Саша начал кататься, сразу понятно, что это его.

Андрей: Но тут всегда опасность избитой темы.

Никита: Но «Яблочка» давно как-то не было. У мальчиков точно. Можно вспомнить точно у Артёма Бородулина и Александра Абта. Это 2004 год.

Андрей: 2004 год? Тебе было 15 лет.

Никита: Да, это был мой чемпионат России первый.

Андрей: Поэтому ты запомнил.

Никита: Плюс, когда я уезжал, так вышло, что я Сашу обыграл, и, уезжая, он пожал мне руку, сказал: «Удачи, уверен, ты будешь хорошим фигуристом».

Андрей: А ты под что катался?

Никита: У меня была короткая «Однажды в Америке», а в произвольной — кантри. Ну, не кантри, а ковбой.

«Сейчас меня слушают больше, но слово Авербуха и Жулина весомее»

Екатерина: Хорошо, раз мы зашли на такую интересную тему, как твоё прошлое, у меня такой интересный вопрос. Сейчас очень много разных новых композиций, популярных в наше время: «Игра престолов», «Интерстеллар». Вот если вернуться с этими новыми композициями яркими в прошлое, какую бы ты себе программу поставил в 2000-х? Есть какая-то музыка, которая вызывает: «Блин, как бы я хотел сам под неё кататься?»

Никита: Какой вопрос! Ну, раньше нас вообще никто не спрашивал. Это сейчас дети ещё могут сказать, что не нравится. Раньше такого не было, говорили: «Будешь катать вот это». Но, наверное, если бы спрашивали… Правда, это такой разный вкус — тот я и сейчас… Ну, «Игра престолов» — точно классная, там есть много и кавер-версий, я бы точно хотел откатать. Но 100% я бы хотел откатать и «Чёрного ворона», которого сделал Марку. Это 100%.

Андрей: То есть ты считаешь, что молодой Михайлов про эту тему?

Никита: Я бы с удовольствием.

Екатерина: А есть такое, что ты ставил Марку под эту музыку, думая, как бы ты себе поставил, условно? Либо ты чётко делал под Марка, зная, что он может, хочет?

Никита: Нет, это было точечно, я даже и не думал об этом. Сейчас, когда ты сказала, может быть, и да, но не тогда. Вообще, ставя с Марком «Лебедя», короткую под джаз, короткую, которая сейчас, я каждый раз его в этом убеждаю. То есть мы не с первого раза идём на это. Короткую под джаз Марк сначала катал, потом сказал, что не чувствует её и предложил искать что-то ещё. Мы стали лопатить другое, но при этом убеждали его: «Марк, ну это классно, ну пожалуйста». А он не чувствовал её. И где-то после какого-то старта он вышел и сказал: «Да, я её поймал».

«Лебедя» мы тоже не сразу утвердили. А вообще, музыку «Лебединое озеро» с вокалом я ещё года за два показывал Татьяне Анатольевне [Тарасовой], но она тогда не оценила её. Для неё это было так себе.

Екатерина: А когда Марк катал оценила?

Никита: Да.

Андрей: Хотел об этом спросить, а ты сам об этом заговорил. Есть стереотипы в восприятии музыки и образов. И они в фигурном катании, конечно, довлеют. Ты предлагаешь какую-то музыку, а её многие отвергают, потому что она не вписывается в, что называется, топ-30 фигурного катания.

Никита: Да, такое часто бывает. Но я вижу, что могу с этим сделать, продемонстрировать. Пытаюсь объяснять. Бывает, получается, бывает, нет. Многие вещи до сих пор лежат, ждут момента.

Андрей: А как ты объясняешь?

Никита: Ну, рассказываю. Если есть сюжетная линия, то сюжет беру. Если это случай, как с «Лебединым», то объясняю, как это будет в пластике движений. Тогда народ собирает из этого себе мозаику и соглашается, что в таком варианте будет классно.

Андрей: А скажи: это потому, что ты всеми воспринимаешься как молодой хореограф? Ну, и по возрасту, и по стажу работы, хотя у тебя за плечами уже полно всего поставлено. То есть поэтому приходится убеждать? Допустим, пришёл бы Авербух или Жулин, и все сразу бы согласились.

Никита: Сейчас меня всё-таки слушают уже больше. Конечно, слово Ильи и Александра — весомее, но, наверное, я бы не стал так это описывать. Просто спортсмены не сразу видят, как это будет, а я пытаюсь им донести. Это как предлагаешь некий товар.

Екатерина: Ты начал говорить про либретто, то, что ты рассказываешь идею, и это видно в твоих постановках. Но в фигурном катании есть действительно смысл писать эти книжечки и раздавать зрителям? Потому что есть программы, где всё в лоб: читаемо, понятно. Есть очень интересные программы, где ничего не понятно…

Андрей: Как ты думаешь, это плохая программа или она имеет право быть? Когда не всё понятно? У Адама Сяо Хим Фа в прошлом сезоне тебе всё было понятно?

Никита: Нет, не всё. Но тут же как: это оценивается с точки зрения пластики и техники. Тут всё было круто. То, что мы чуть-чуть недопоняли, такое бывает даже в театрах или в других творческих моментах. Это не плохо.

Андрей: Я это формулирую так: есть понятная, лаконичная хореография, и в балете то же самое. Всё понятно. А есть некий импрессионистский, эмоциональный образ.

Никита: Мне кажется, это идёт от спортсмена. Не все могут сделать такой образ или так двигаться.

Андрей: Это круче ты считаешь?

Никита: Ну, да, авторская хореография. Но возвращаясь к либретто. Я думаю, было бы круто раздавать. Это как минимум бы помогало. Мы с Даниилом Марковичем [Глейхенгаузом] обсуждаем, что очень классно. То есть он делает некую идею и транслирует её через СМИ. Люди уже в итоге знают, когда идут смотреть спортсменов, что там заложено. Поэтому, конечно, это очень полезная история.

Андрей: А вы с Даниилом Марковичем нормально общаетесь?

Никита: Очень хорошо.

Андрей: Вместе катались?

Никита: И вместе растём (смеётся). Я имею в виду в жизни.

Андрей: Это, кстати, очень любопытно. Ты, Никита, 89-го года, Бенуа — 88-го, а Даниил — 91-го. Все ровесники.

Екатерина: У Елизаветы Худайбердиевой и Егора Базина на контрольных прокатах как раз была очень классная произвольная программа, классно катались, но присутствовал этот момент, что ничего не понятно. И я прихожу к ним на тренировку, спрашиваю у Лизы, о чём программа, и она мне рассказывает целую историю на четыре минуты. Я стою и думаю: «Пойду пересмотрю программу». Потому что после этого она будет совершенно по-другому смотреться.

Никита: В начале сезона надо, наверное, взять и сделать какие-нибудь анонсы сборной России. Каждый расскажет, что у него такая история. Если они сами хотят, конечно. Но я думаю, многие захотели бы.

Андрей: Так, давайте. Софья Титова — постановщик Никита Михайлов, произвольная «Лунная соната». Цитирую: «Я изображаю девушку, которая ночью в полнолуние оказывается в лесу и видит, как восходит красная Луна. Девушка поднимает руку, смотрит на Луну и из-под руки не замечает, как лунный осколок пронизывает её ладонь, и в этот момент происходит превращение. Девушка чувствует, будто становится другим существом — злым, хочет освободиться от этого. Луна заходит, девушке кажется…»

Никита: Честно, там довела историю она сама. Мы взяли «Лунную сонату», и смысл был в том, что Луна всходит, и она меняется. Но это не оборотень, а именно внутреннее изменение, у неё там начинаются переживания, ещё что-то. Остальное она уже себе дорисовала. И, если честно, это прекрасно, она катается ещё более осмысленно, чем мы изначально поставили.

Андрей: Подожди, как хореографией выразить, что восходит красная Луна?

Никита: Красная — это она знает.

Андрей: Ну, восходит, Луна, как это хореографией показать?

Никита: Можно показать это как-то рукой, показать, как она опускается.

Андрей: А осколок? Она закрывает глаза ладонью, и в неё попадает осколок…

Никита: Ну, она это для себя ещё вот так выкрутила. Творческая девочка.

Андрей: Мы сейчас про либретто говорим. Ты представляешь такое либретто уходит — оно уже ушло — в народ, и все мы будем смотреть. То есть получается, что вы придумываете истории глубже, замысловатее, образнее, нежели это получается в хореографии.

Никита: Сейчас я говорю: это она сама всё так выкрутила.

Андрей: Я не издеваюсь над тобой…

Никита: Я как раз еду после нашего общения в «Ангелах Плющенко», так что мы ещё поработаем над этой историей. Сделаем вам понятнее: красную перчатку, будет она показывать, как её пронзает. Сейчас поеду, буду оправдывать эти слова (все смеются).

Андрей: Получается, всё можно выразить?

Никита: Возможно всё, конечно, только теперь нужно понять — как.

«Мы не стесняемся, мы разговариваем. Программа для тебя, а не для меня»

Андрей: А тебе с какими фигуристами интереснее работать? Которым надо всё это придумывать, объяснять или которые сами придумывают?

Никита: Вы ставите меня в тупик. Но вообще, работать классно с талантливыми, а они бывают и маленькие, и большие. Талантливый человек — это круто.

Екатерина: Я с тобой согласна. Но если «переполучается»? Иногда в интервью про Марка ты говорил, что он додумывает сам, импровизирует во время программы, тем более если его разрывает. Вы же как-то со Светланой это контролируете?

Никита: Нет, мы не можем это контролировать. Это эмоция абсолютно личная его, но пока он не выдавал её так, чтобы нам это не нравилось. Всё равно, когда это из него несётся, прёт, мы понимаем, что Марк полетел. Он умеет это делать, ему это даётся. Просто не все, наверное, могут это делать. А у него есть своё чувство позы, своё чувство тела, и он понимает, что движения, которые показывает, ему идут. Поэтому мы не сопротивляемся этому. Но то, что он выбрасывает какие-то вещи, мы, конечно, пытаемся с этим бороться. С этим боремся.

Екатерина: Вот такой вопрос. Приходят к тебе с разными идеями, ты кому-нибудь вообще отказывал? Ну, приходят и говорят: «Хочу «Кармен», хочу — не могу!» А ты не хочешь её, допустим, уже пять раз поставил и больше не можешь. Такое бывает?

Никита: Пока не было. Было так, что музыка фигуристу не подходит, и ты пытаешься дать ему понять, что нет. Как бы можно, но выигрышнее ты будешь в другом образе. Однако если стоят на своём, приходится делать так, чтобы это и было смотрибельно в его исполнении, и подбирать те движения, которые будут выглядеть хорошо и достойно.

Андрей: Я много интервью твоих достаточно прочёл. Ты всегда говоришь про индивидуальный подход и сейчас повторяешь. Но смотри: ты с Марком работаешь который год и знаешь его возможности, сильные стороны, делаешь их ещё сильнее, знаешь, как ему развиваться. А с новыми спортсменами? Тебе же нужно время, чтобы понять. Сколько времени тебе нужно, чтобы почувствовать, понять спортсмена?

Никита: Ну, это первый час, когда начинаешь работать со спортсменом. Я сначала спрашиваю, что ты умеешь — кораблики, ласточки, какие-то фишечки. Мне это показывают. Дальше у меня есть одна фраза, говорю её каждый раз: «Мы не стесняемся, мы разговариваем. Программа для тебя, а не для меня. Если тебе что-то не нравится, некомфортно себя чувствуешь, говори мне об этом, и мы сделаем так, чтобы тебе было удобно», Все начинают выдыхать, особенно маленькие. И дальше я начинаю уже пробовать по музыке такую пластику, такие движения и адаптируюсь.

Андрей: А вот со взрослыми спортсменами? С Марком ты давно. А Лиза? У неё долгая карьера и есть определённый стиль, определённые возможности. Когда ты шёл к ней работать, понимал, что это звезда, чемпионка мира, Европы и всего, кроме Олимпийских игр, многолетний лидер, человек с такой историей…

Никита: Нет. Потому что я с ней катался и видел, как она растёт. Это же всё было на моих глазах. Её приход к Алексею Николаевичу — я там уже катался. Поэтому нет, конечно. Плюс мы общаемся и дружим, так что никакой сложности не было. Мы много смеялись, много угорали. И у нас же было два контакта: короткая под Билли Айлиш и следующая произвольная «Восток». Мы там развлекались по максимуму. Она только говорила про некоторые вещи: «Не переборщи».

Андрей: Тебя захлёстывает в момент постановки?

Никита: Я предлагаю идеи, какие-то тяжёлые вещи. Кто-то говорит — да, классно, я это выучу, а кто-то — нет, всё, спокойно. Когда мы делаем дорожку, я делаю шаги туда-сюда, а она мне: «Тихо-тихо, у меня ещё прыжки потом, не спеши».

Андрей: В YouTube есть твой номер «Нарцисс». Почему в спорте люди часто не могут выразить то, что они выражают уже потом? Причём даже коньком.

Никита: Это опыт. «Нарцисс» — максимально музыкальный номер, со всякими фишками, которые я сам нарабатывал, делал, придумывал. Идёт работа ног, ты ищешь что-то новое, когда ставишь программы с детьми и взрослыми. У меня как-то спрашивали: «Как ты не повторяешься?» Ты не повторяешься, если идёшь и пытаешься делать что-то новое. После всех этих постановок твои ноги ищут вещи — о, это классно. Какие-то фишки были у одного человека, какие-то — у другого. «Нарцисс» — это моя самая творческая вещь в плане ног, которую я показывал.

Надо записывать какие-то маленькие танцы в социальные сети, у меня всё это есть, могу это делать быстро, классно и интересно. И каждый раз я что-то: «Ой, потом», но скоро дойду до этого.

Андрей: Многие воспринимают хореографию только как верх — руки, повороты, работа корпусом. Но фигурное катание чем ценно — мастерством конька. Как хореограф ты эволюционируешь в сторону конька или же в другую?

Никита: Это всё вместе, там не может быть отдельно. Если мы берем Курта Браунинга и то время — так, как они, сейчас не катаются. Если брать их номера для шоу, так сейчас никто не делает. Но я рос на этом. Джон Уильямс, Йозеф Сабовчик — они делали шоу такими классными за счёт кайфа конька. Я стараюсь такие темы внедрять, но сейчас мало кто знает этих фигуристов. Показывать это нужно, пытаюсь донести до ребят, что это круто. Посмотрев какие-то видео, многие меняют своё мнение.

Андрей: А почему это ушло? Почему сейчас нет таких катальщиков?

Никита: Правила менялись, наверное. Всё эволюционировало к прыжкам, сейчас добавляется и катание, но ближе к тому, что делала Каролина Костнер — её линии, она же плавала надо льдом.

Андрей: Назови, пожалуйста, тех людей, которые для тебя в фигурном катании стоят отдельно в этом плане.

Никита: 100% это Евгений Плющенко, Каролина, Курт Браунинг, Джейсон Браун. Это отдельная магия, когда он катается, вживую это вообще потрясающе. Патрик Чан, но на фоне Джейсона Брауна, мне кажется, он немножко отошёл в сторону.

Андрей: Джейсон мягче, пластичнее, конечно.

Екатерина: Ты не упомянул таких спортсменов, как Юдзуру Ханю, Сёма Уно.

Никита: Мы же приводим как пример, к чему тянуться. Как Сёма, мне кажется, вообще сложно повторить. Это к Марку можно отнести — их движения, их пластика неповторимы, нужен такой же типаж человека. Только так это будет работать.

Екатерина: Что касается Сёмы, ты и по катанию не можешь чисто физически сделать какие-то вещи, а он иногда в программе такое делает, я смотрю: «Господи, как у него это получается?» Корпус в одну сторону, ноги — в другую, он выезжает, и это ещё и красиво!

«В прошлом году произвольную Кондратюка никто не понял, сказали: меняйте»

Екатерина: Кому из спортсменов для тебя был бы челлендж поставить программу? Не просто взять какого-то гениального спортсмена, но ещё и так поставить, чтобы вывести на новый уровень?

Андрей: Чтобы сказали: «Ему, оказывается, Никита Михайлов ставил».

Никита: Конечно, это Юдзуру, его энергетика. Попробовать подвигаться вместе с ним — это отдельное удовольствие. Я думаю, в работе с ним ты бы сам от него подхватывал какие-то вещи и модернизировал бы их под ту пластику, которую ты видишь. Нэйтана [Чена] я бы смог спокойно взять. Видя всё, что он катал, я бы мог что-то новое сделать с ним. Канаева классно делала, Ше-Линн Бурн — моя любовь, но думаю, что чуть-чуть с другой стороны у меня бы вышло к нему зайти.

Андрей: А что для тебя было бы испытанием?

Никита: Киган Мессинг (улыбается). Это было бы непросто. Он типичный североамериканский катальщик с жёсткими руками, который работает ногами и харизмой. Верх у него вообще почти не работает. Адаптировать его, чтобы это всё было вместе, слитно — вот это было бы испытанием.

Екатерина: Как сейчас меняется ценник на постановку программ? Есть же разница, для топовых спортсменов или нет, короткая это или произвольная, для одиночника или для пары…

Никита: Для сборников ценник больше, но им выделяет средства федерация, оплачивают они это не из своего кармана. Обычно 40-60 тысяч так и держится для спортсменов первого-второго разряда, КМС. Варьируется до 70-80 тысяч. На короткую и произвольную суммы разные. Пара платит чуть больше, но начинал я за одинаковую сумму ставить, поскольку не до конца был уверен, прокатают ли, вдруг скажут, что какую-то хрень поставил. А брать большие деньги за какую-то хрень мне очень неловко (смеётся). Есть иногда какие-то вещи, за которые дают больше денег, чем ты потратил усилий, становится неуютно.

Екатерина: Ценник варьируется, если приходят с готовой музыкой и идеей или если её нужно искать самому, резать, готовить?

Никита: Вообще, да, но я последние несколько лет стал просто брать за работу, неважно, я ищу музыку или мне её приносят. Перестал делать эти надбавки, просто есть работа, есть программа.

Екатерина: Есть ли такие программы, за которые тебе стыдно? Например, смотришь на программу, которую ставил пять лет назад, и думаешь, что переделал бы.

Никита: Если честно, не пересматривал что-то из того, что ставил пять лет назад, возможно, да (смеётся). Но чтобы стыдно было — нет. Выходит так, что, когда ты ставишь, перед стартом тренеры тебе набирают и говорят, что либо всё нормально, либо «Приезжай, это какой-то ужас, он всё выкинул, он ничего не делает, надо срочно-срочно». И ты естественно едешь и делаешь так, чтобы это было смотрибельно. Стыдно может стать, если он со всего упадет. Если так получается, то программа не сыграет.

У нас в прошлом году так случилось с Марком Кондратюком: поставили ему произвольную, он её плохо откатал, и никто ничего не понял. Сказали, естественно, меняйте. Это был американский мюзикл Broken Wings, он вышел не так давно, история про любовь, про смерть любимой. Американская «Ромео и Джульетта», так скажем.

Андрей: Как тебе три «Богемы»?

Никита: Новая версия мне вообще не нравится. Вышел новый кавер какой-то старой песни, в данном случае это плохой кавер. Классическая версия гораздо катучее, мелодичнее, лучше.

Андрей: Тогда вернемся к Марку: «Ода к радости», что за вариант вы выбрали?

Никита: «Оду к радости» я показывал Марку ещё год назад. Вторая часть, которая с вокалом. Тогда сказали, что хорошо, но что-то никто не отреагировал. В этом сезоне Марк пришёл и сказал: «Я нашёл» — и включил эту «Оду к радости». Эту композицию во второй части поёт тот же исполнитель, который переделывал «Лебединое озеро».

Год назад первую часть «Оды к радости», так как все сказали, что им не надо, я показал Тамаре Николаевне. Она сказала: «Классно, придержи её мне на этот сезон». Я сказал: «Хорошо, Тамара Николаевна, никому её больше не покажу». Проходит год, она сказала, что будет ставить её у себя, не сказала для кого. И тут приходит Марк и показывает «Оду к радости». Как я могу сказать, что нет? А потом Тамара Николаевна подошла, спросила, как так вышло, а Марк сам принёс, я никому ничего не давал.

Андрей: В «Оде к радости» не было никакого политического подтекста?

Никита: Нет, конечно. Мы, когда её изучали, в «Википедии» было написано, что это какое-то церковное песнопение. Мы не видели, что это гимн Евросоюза, это потом нам уже рассказали.

Андрей: У вас же там хор, по-моему, на немецком языке поет.

Никита: Там и английский, и немецкий.

Андрей: Там же они текст Шиллера поют. Я даже Марка спросил на прокатах: это же версия гимна Евросоюза звучит? Он правда не ответил.

Никита: Потому что мы не ожидали такой реакции (смеётся). Мы хотели нести смех, радость. А тут так ситуация выкрутилась. Но нам ничего не сказали.

Екатерина: Теперь постановщикам придется задумываться: можно выбрать эту музыку или нет?

Никита: Теперь уже да, это рамки, которые нам нужно выдерживать.

Екатерина: Нужно ли? Как ты к этому относишься?

Никита: Наверное, нужно, потому что тренеры не хотят лезть на рожон. Мне кажется, сейчас никто на конфликты идти не хочет. Особенно если можно скатать что-то ещё. Я говорю, мы ждали, что нам скажут что-то, но нам ничего не сказали.

Андрей: То есть теперь ты будешь искать музыку, а потом смотреть, о чём он там поёт, как у него с политической позицией?

Никита: О чём поёт, мы всегда смотрим. А политическую позицию… Мне кажется, я не выбираю таких композиторов, которые политичны. С Rammstein, мне кажется, единичный случай.

«С Глейхенгаузом не советы спрашиваем, а просто общаемся»

Андрей: Ты был одним из тех, кто подавал надежды из молодых. Что не получилось-то?

Никита: Я не умею выступать. На тренировках мог все, а на соревнованиях — ничего. Каменели ноги, адреналин зашкаливал. Я хорошо катался, когда не нервничал. Но это было уже в конце сезона. Из-за неумения выступать так и сложилось.

Андрей: А сейчас как?

Никита: Сейчас выступаю в кайф в шоу. Но когда начинал в шоу, то переживал очень сильно, мне было важно не падать. Всë-таки это шоу — всё должно быть красиво и чистенько.

Екатерина: Перфекционист?

Никита: В работе — да. В катании не был.

Екатерина: А к психологу обращался?

Никита: Да, года два мы работали, но не получилось. Мы попробовали всё. Однако Алексей Николаевич, когда я к нему перешел в 14 лет, сразу моим родителям сказал — это они мне уже после рассказали — что я хорошим спортсменом не буду. Тренером — да, спортсменом — нет. Он не выгонял, просто сказал свое мнение. Собственно, он оказался прав.

Андрей: Сколько ты ещё после этого промучился в спорте?

Никита: До 21 года. Ещё лет шесть.

Екатерина: Ты рос с Даниилом Глейхенгаузом, вы дружите. Советуешься с ним?

Никита: Мы не советы спрашиваем, а просто общаемся, рассказываем, кто что придумал. Такого, что мы скидываем друг другу видео и говорим «глянь» — такого нет. Мы просто обсуждаем идеи и музыку, что нашли.

Екатерина: А бывает такое, что он тебе какую-то музыку показывает, но пока некому под неё поставить, а у тебя как раз есть спортсмен, которому она бы подошла идеально? И ты звонишь, просишь её.

Никита: Нет, такого не было. Было такое, что он мне показывал музыку, и она мне пригодилась на следующий год. Но, если честно, я на тот момент уже забыл, что он мне её показал. И я ему скинул, говорю: «Вот какую музыку нашёл». И он такой: «Ну да, классная. Так я её тебе показывал». И я такой: «А, да? Так вот почему она у меня в плейлисте».

И в этом году была ситуация с короткой программой Марка. Я нашёл эту музыку года два назад, ему её выслал и сказал: «Пожалуйста, даже если увидишь её где-то, не бери, очень прошу. Эту музыку я прям Марку хочу. И он сказал: «Да, хорошо».

Екатерина: Критикуете друг друга?

Никита: Нет. Можем просто сказать: «Тут я бы так сделал», не говоря, что где-то что-то ужасно. Делимся друг с другом просто своим видением.

Екатерина: В прошлом сезоне вышли новые соревнования — турнир шоу-программ. Мне кажется, это просто кайф для постановщика, потому что нет никаких правил. Это соперничество между постановщиками, потому что спортсмены все классные, все могут. Всё зависело от номера.

Никита: Не всё зависело от хореографов, всё решали судьи. С судьями я абсолютно не согласен, не беря даже нас, а вообще по местам. Были номера, как ты правильно говоришь, шоу-программы. Когда нам давали правила, там было два пункта: креативность и оригинальность. Там выделялись средства, чтобы мы сделали что-то, какой-то реквизит использовали. И, конечно, когда я видел номера, в которых не было ничего, кроме катания, мне было странно. Это не шоу-программа тогда получается. И потом был еще момент…

Нам всем было сказано, что если ты одиночник, то ты катаешься один. Естественно, я тоже спрашивал, можно ли массовку сделать. Но сказали нет: если ты один, то ты один, если в паре, то в паре. И, естественно, когда я приезжаю и понимаю, что Мозалёв выводит девушек на лёд… Я бы тоже сделал что-то такое! А нам сказали чётко: «Нет». Но сам факт, что нас срезали по таймингу и по тому, что мне было сказано нет. А тут раз — и у кого-то да.

Екатерина: Ладно девушки, которые на коньках не катались. У меня такой же вопрос тогда к третьему человеку у Мишиной/Галлямова — вратарь катался на коньках, и здесь не поспоришь.

Никита: В любом случае я не согласен с судьями. Первое место — безоговорочно: то, что делали Леша и Илья, как они это показали, я чуть не плакал. Это после Олимпиады был один из его лучших номеров по накалу, по эмоциям, это было супер. С первым местом нет никаких вопросов. А дальше… Были бы хотя бы рядом по баллам — понятно, что все достойны и заслуживают. А нас совсем так раскидали. Я номер Камилы смотрел — классно, с бубном, дождь — из женских номеров для меня это было лучшее. А у неё раз — 17 баллов. Думаю: блин, странно. Ничего не понимаю.

Екатерина: Сделаешь работу над ошибками к следующему турниру?

Никита: Узнаю, кто будет в судьях, и буду отталкиваться от этого. У нас уже есть мысли для программ.

«У тебя должен быть выход в космос либо Илона Маска, либо Тони Старка»

Андрей: Ты отталкиваешься от музыки? Бенуа Ришо, например, от идеи — когда ставил Адаму Сяо Хим Фа историю из двух частей.

Никита: Это не ново, на самом деле — программа из двух частей. Кто-то ставил, по-моему, из наших. Это хороший ход, интересный ход, но я пока им не пользовался. Пока не приходила такая идея, которую можно реализовать.

Андрей: В этом сезоне две такие программы — Матвей Ветлугин, Андрей Мозалёв, две части. У Ветлугина всё понятно по лаконичности, нет вопросов по фабуле.

Никита: Матвей в этом плане очень творческая личность. Если будет прыгать ещё, он точно будет нашим топом. Его можно бояться, если можно так сказать.

Андрей: Пройдёмся по программам, которые ты ставил. Начнём с «Яблочка» Самарина?

Никита: «Яблочко» — чуть-чуть я разошёлся. Крики чаек у нас есть — несколько отсылок. Само яблоко, а в начале он держит что-то типа швабры. И просто яблочко — решили такую пасхалку сделать. Я поизучал и все балеты моисеевские, всё посмотрел, но хотелось какой-то изюминки. Крики чаек мы сначала поставили, и Саня катал — если падает с лутца, они как будто ржут над ним (изображает). И мы не знаем — оставить или нет? Но это прям Саня, его программа.

Андрей: Для меня Самарин в этом сезоне просто раскрылся — хореографически, пластически. В прошлом сезоне задумывался о завершении карьеры, а тут… Это ты с ним сделал?

Никита: Я думаю, это шоу с ним сделало. Он сейчас, когда катает, сам получает удовольствие от того, что сделает. Это пошло с прошлогодней произвольной. А потом шоу — очень хорошая польза от того, что все спортсмены ездят по мероприятиям. Им это помогает. Именно шоу, не показательные. Где у тебя есть роль, ты во всей этой атмосфере крутишься. Это большой плюс.

Андрей: А произвольная? Своё либретто он рассказал в микст-зоне.

Никита: Я ему сказал: у тебя должен быть выход в космос либо Илона Маска, либо Тони Старка, но ты кайфуешь от того, что вышел в космос. Но он там как-то иначе преподнёс. Тоже вышло очень нестандартно — он пришёл и показал первую часть, говорит, что мне нравится. Изначально это не «Крейзи фрог» — это электронная музыка, без хлопков. Она в оригинале вот такая. Но в этом и был кайф, мы понимали, что все включатся сразу же. И я понял, что надо делать робота, начинали с робота. Но на вторую часть идти роботом тяжеловато — так что мы снимаем маску, делаем вдох и показываем, что это человек. Вторую часть я подобрал, всем понравилось. Sweet Dreams — это Саша подобрал, и зашло хорошо.

Андрей: Теперь про «Клоуна» Евгения Семененко.

Екатерина: Ты вообще с Женей работал до этого?

Никита: Да. «Город, которого нет», «Мастер и Маргарита». K-pop не мой. «Клоуна» делали долго, начинали в Питере. Алексей Николаевич говорил: каждый день по какой-то фишке, если без фишки — прожили день зря. Так и нанизывали всё это потихоньку. Идея словесно — это грусть, внутреннее состояние клоуна, который всегда улыбается, но внутри уже весь забитый всем этим. Где-то, наверное, переборщили со слишком явной радостью, мол, пытается радоваться, но ничего не получается. Заканчиваем тем, что идёт дождь и грусть побеждает.

Андрей: Испанию Кондратюка ты рассказал…

Никита: Марк говорил: можно ещё что-нибудь посмотреть? Ему отвечали: посмотреть можно, но ставим Испанию. Он поддался, когда начали делать. Он тореадор в этой истории, напротив — бык, который символизирует его проблемы, с которыми он справляется. Бык — символ того, что на тебя надвигается. Красный платок из рукава — эффект, над которым думаем и который продумываем. Будем работать, может, на дорожке будем начинать. На прокатах поняли, что немножко было скомкано. Будем идти от тряпки, которой он приманивает — это плащ.

Андрей: Отзыв одной из зрительниц: «Кондратюк — хороший пример, когда образ и хореография подбираются с учётом особенностей спортсмена, тщательно обыгрывая их. Кондратюк — не самый пластичный фигурист, поэтому Испания со статичным корпусом и жёсткими руками — хороший выбор». Ты согласен с этим?

Никита: Что он непластичный — нет, конечно. Это неправда. То, что ему это идёт — да. Я поэтому для него это и хотел сделать, я понимал его характер, силу, эмоции. Как раз для Испании и тореадора. Зритель, я не согласен!

Андрей: Следующий — Дима Алиев, произвольная, «Карузо».

Никита: Абсолютно выбор ребят, это получилось в Кисловодске. Они начинали ставить своей командой, но в день, когда мне нужно было улетать, подошли и сказали: «Ты сегодня не летишь. Надо поставить, надо сделать». Там мы показали не печаль, а наоборот — радуемся, какой он был классный и как ему сейчас там хорошо. Это не грустная вещь. И так много все грустят, а мы в начале машем ему наверх. Это радость, какой он был классный, а мы застали его музыку. Смысл был именно такой.

Когда берёшь полностью трек, и целиком грустить… Это будет начинать «забивать». Я сделал от себя как от хореографа максимум, они этот номер не меняли и довели до ума, сам Дима от этого кайфует. Сказал, что дотренируют, дочистят — и будет отлично. Если он будет кататься хорошо, мы будем кайфовать.

Екатерина: Дальше пошли по списку — Глеб Лутфуллин, произвольная программа, но там не очень был прокат.

Никита: Да, программу, можно сказать, не показали. Это был неудачный момент.

Екатерина: Григорий Фёдоров…

Никита: Он раскрылся за счёт эмоций своих в произвольной. Это его отличительная часть на прокатах, где он визжал. Он так обычно просто издевается на тренировках, прикалывается, когда мы говорим — эмоцию дай, эмоцию — передразнивает как бы. А я говорю: это твоя сила, не стесняйся показать, когда катаешься. Это его фишка, он делает смешно какие-то движения и вызывает у тебя улыбку.

Андрей: В чём фишка постановщика Михайлова: Получается, это не картина в галерее, а для тебя важен человек, который проявляет себя в этот момент?

Никита: Для меня важно его раскрыть. Я так считаю.

Екатерина: Илья Яблоков — остались старые программы.

Андрей: Софья Титова — обе программы. Я когда прошлогодние юниорские прокаты пересматривал, она там так широко каталась, а потом на первенстве зажималась, к прыжкам готовилась. Тебе не обидно, что они прыгают?

Никита: Обидно. С этим и боремся. И работаем для того, чтобы они могли и кататься, и прыгать. Конечно, делаем упор на элементы — если мешает какая-то творческая часть, то её меняем. Но это всё опыт. Сейчас обидно, потом не будет обидно.

Андрей: Когда пришла Трусова, не расценил это как вызов?

Никита: Она пришла к нам после Олимпиады — у неё были другие цели и задачи. При пяти четверных, конечно, нельзя было так поставить, чтобы были и катание, и четверные. Даже Нэйтан Чен всё спокойно делает после элементов.